Я твоя тень

— Ладно, слушай, мне пора, — сказал я Каре. — Ещё увидимся.

Я пошёл в сторону, подальше от рыжего пятна.

— Ты сказал, что не занят! — услышал я из-за спины голос Кары.

Не оборачиваясь, я вышел из парка, прошёл пару кварталов туда, где шанс встретиться со студентами универа был чуть меньше и позвонил тебе. Ты ответил не сразу.

— Чё, как? Насобирал рыбки в невод?

— В смысле? — не понял я. — Я встретился с Карой, еле отделался. Но она вроде поверила, что я это ты.

— А то, — усмехнулся ты. — Ещё бы не поверить. Столько денег на операцию угрохал!

Мне стало немного обидно, что ты отдал все заслуги врачу и совсем ничего не сказал про мой актёрский дар. Но я проглотил обиду молча.

— Я хотел позвонить, но тут она, и я не успел, — начал объяснять я, но потом сообразил, что ты вроде и не спрашивал. — Что дальше? Мне ещё с кем-нибудь встретиться?

— А ты хочешь?

Было странно слышать, что тебе важно моё мнение, но с недавних пор всё в моей жизни стало не так, как раньше, поэтому я решил ничему не удивляться.

— Может, для первого раза хватит? Я бы сходил…

— Окей, — перебил ты. — Тогда жду дома.

Глава 70

Я должен был чувствовать себя по-особенному после всех этих перевоплощений, но я не только этого не чувствовал, но и вообще, похоже, ничего не ощущал. Может быть, я ещё не успел толком вжиться в образ, а, может, постоянное пребывание в стрессе сделало из меня робота, который что-то делает чисто механически и не задумывается, зачем и стоит ли. Мне постоянно хотелось чего-то ещё, как будто только новые впечатления чего-то стоят. Ничего хорошего в этом не было, кроме как того факта, что моё обыденный страх сделать что-то не то или не так, тоже притупился. Теперь я и с тобой разговаривал, практически не задумываясь, что я говорю, и как это будет воспринято тобой.

Так что ничего удивительного не было в том, что на следующее утро я, наконец-то, спросил тебя про твою историю в стихах.

Когда я проснулся, было ещё темно, и ты спал, накрывшись с головой одеялом. Наверное, меня разбудил холод, потому что мне от одеяла остался лишь уголок, которым можно было прикрыть разве что одну ногу. Несмотря на то, что мы уже довольно давно спали в одной кровати — за неимением любой другой подходящей мебели — ничего более близкого, чем редкие поцелуи и твои откровенные намёки, так и не случилось. Конечно же, я думал об этом постоянно. А как не думать, если ты ежедневно провоцировал меня разными вопросами и прикосновениями. Понять твоё поведение я не мог, а мучиться подобными вопросами уже устал, и постепенно стал смиряться с тем, что ты просто такой спонтанный человек: то одно в голову придёт, то другое.

Я выбрался из постели, надел кроссовки — да, мы разувались у кровати, да и то не всегда — и спустился на первый ярус лофта. В мыслях было желание приготовить тебе завтрак в постель: что-то типа сэндвича и сока, поскольку нормальную еду я готовить не умел. А тренироваться с утра пораньше — так себе идея. Пока я наливал себе воду из-под крана, глаза заметили твою сумку, которую с того раза я больше и не видел.

Наверное, ты прятал её от меня. Но сейчас она выглядывала из-под полиэтилена, накрывавшего скульптуры твоей подруги. Я вытянул её за лямку, дорылся до дна и вынул листы со стихами. Новых стихов не прибавилось, зато появились кое-какие пометки в тексте. Я решил, что это хорошо: значит, вариант не окончательный.

Перепрыгивая через несколько ступенек сразу, я взлетел в спальню и плюхнулся на кровать.

— Ференс, можно я почитаю?

Ты промычал что-то невнятное и повернул голову к стене. Я потряс тебя за голое плечо, торчащее из-под одеяла.

— Чего? — ты повернул ко мне заспанное лицо, наполовину скрытое под разметавшимися волосами.

Я легонько хлопнул по тебе стопкой листов.

— Не против, если я прочитаю? Это же песни нашей группы?

Ты приподнялся и заглянул в бумаги. Некоторое время ты молча смотрел в них.

— Где ты их взял?

— В твоей сумке, — невозмутимо ответил я. В тот момент мне казалось, что я всемогущий, и ты ничего не сможешь мне запретить.

— Ты роешься в моих вещах? — удивлённо спросил ты.

Это был не совсем тот тон, который я мог ожидать. Ты не разозлился, а всего-то удивился, будто я сказал, что люблю по утрам бегать по квартире голышом.

— Да, — ответил я всё так же неэмоционально, во всяком случае, я старался, но твоя реакция всё же немного смутила меня.

— Охренеть.

В твоём голосе не было ни разочарования, ни раздражения. А потом ты уронил голову на подушку и, похоже, обратно заснул.

Несколько минут я листал страницы, читать не было смысла, я же уже знал всё наизусть. Потом понял, что ты проснёшься ещё не скоро, и спустился вниз. Я успел сделать зарядку, позавтракать и принять душ, и только тогда твоя сонная фигура показалась на первом ярусе.

— Доброе утро, — сказал я, протягивая тебе воду.

— Ты читал? — ты кивнул в сторону бумаг со стихами, которые я оставил на кухонном столе.

— Ага, — я всё ещё ждал, что ты как-то отреагируешь, но тебе, очевидно, и на самом деле было по фиг на то, что я пересёк твои личные границы.

— И как?

— Очень круто. Только конец какой-то уж сильно драматичный. Это же про меня?

Одним глотком ты выпил всю воду, а стакан кинул мне. Я не поймал, и он разлетелся вдребезги по полу, но никто из нас даже не посмотрел в его сторону. Я — потому что не хотел упустить малейшего изменения выражения твоего лица, а ты… Наверное, и это тебе было по фигу.

— С чего ты взял? — наконец, на твоём лице отразилось нечто, напоминавшее, то ли раздражение, то ли недовольство.

— Просто похоже. Детали там всякие, да и в целом история…

— Жаль, ты испортил сюрприз.

— Так, значит, всё-таки про меня? И я должен буду сгореть в очищающем пламени? Ты хочешь убить меня?

Мои слова, несмотря на их содержание, звучали так обыденно, как будто я спрашивал, что приготовить на завтрак. Наверное, в каком-то смысле и мне самому тоже всё стало по фигу.

— Ты сам это сделаешь, — бросил ты раздражённо и направился в уборную.

Дверь за тобой захлопнулась.

Ты сам это сделаешь, повторил я мысленно. Я хотел понять смысл сказанного, но он ускользал каждый раз, стоило только напрячь мозг. Наверное, это должен был быть литературный оборот, или речь шла обо мне, как о литературном герое. Другого значения просто не мог себе представить. Не можем же мы вот так буднично разговаривать о моём будущем самоубийстве?

Я вернулся к стихам и снова перечитал те, в которых речь шла об очищении огнём. Ничего нового я не узнал, даже приняв во внимание все приписки, написанные от руки, даже те, которые были несколько раз перечёркнуты.

Вот и спросил. Только запутался ещё больше.

Я устроился на полу возле дверей уборной в обнимку с бумагами и ждал тебя до тех пор, пока не увидел, как твоя босая нога переступила порог. Ты чуть не запнулся об меня.

— Ты это серьёзно? — спросил я, поднимаясь на ноги.

Ты переоделся в махровый халат, очевидно, оставленный хозяйкой квартиры, потому что он не достигал тебе и колен, а ещё был девчачьего нежно розового цвета. Мокрые волосы прилипли к щекам, от чего твоё лицо смотрелось ещё более худым и злым.

— Конечно, — ты улыбнулся, но это была осуждающая улыбка.

— То есть, ты хочешь, чтобы я сам себя поджёг? А шрам — это была тренировка?

Несколько секунд ты смотрел на меня из-под насупленных бровей, при этом взгляд твой блуждал по мне и ни разу не остановился. А потом ты вдруг засмеялся и по-дружески толкнул меня в бок.

— Ну, ты и чудик! Нет, я серьёзно. Надо же было такое придумать!

Ты взял меня за руку, ту самую, на которой остался ожог, подвёл к кухонной стойке и положил мою руку на неё ладонью вниз. Потом изображая своей рукой краба, а может, и таракана, устроил её рядом с моей. Разница в цвете шрамов была колоссальной — мой бедно розовый не шёл ни в какое сравнение с твоим, тёмно красным. Но по расположению и размеру они были очень похожи. Ты накрыл своей ладонью мою руку и с улыбкой заглянул мне в глаза.