Страница 2 из 5
Ёлка, что дед достал с чердака, вносила изюминку в аскетичную обстановку. Но в новогодний вечер была еще одна непривычная вещь в квартире – стол с угощением. На маленьких блюдцах лежал нарезанный кусочками сыр нескольких видов, дольки яблока и брусочки морковки, груши, виноград, орехи. Все это для маленького белого зверька – мышонка, который встречает этот Новый год со своим другом дедом Егором.
До боя курантов оставалось несколько часов, телевизор пестрил концертами и голубыми огоньками. Но двоим это было не нужно. Старик и мышонок просто смотрели в окно, наслаждаясь танцем снежинок в темноте ночи.
От этого тихого и уютного действия их оторвал звонок в дверь.
– Кого это принесло так поздно? – удивился старик, направляясь в коридор.
Дед открыл дверь и застыл, не в состоянии вымолвить ни слова.
Мужчина, лет сорока и приятная женщина улыбались старику. На руках женщина держала ребенка, а за их спинами маячил светловолосый мальчик-подросток.
– Я получил твое письмо, папа. – Произнес мужчина. – Разрешишь войти?
Босоногая
Я познакомился с Элиной, когда ей было чуть больше двадцати. Хрупкая озябшая, она сидела в парке и куталась в бежевое пальто, на голове был намотан бирюзовый шарф. День стоял по-осеннему холодный, ветер резвился с листьями, подкидывая их жёлто-оранжевыми фонтанчиками.
Элина сидела босая. Её голые ступни зарывались в листья, пытаясь хоть как-то согреться.
Я подумал, что ей нужна помощь. Быть может её обокрали или она сбежала из дома, не успев одеться. Но когда подошел к девушке с предложением помочь, услышал в ответ:
– Всё в порядке, спасибо. Я просто отдыхаю.
Я пошёл дальше, а из головы не выходила её милая улыбка. Свежая и робкая, как рассветное солнце, что выглядывает из-за горизонта.
Вновь мы повстречались где-то через месяц, когда выпал первый снег. В том же парке. Я возвращался домой, когда увидел на снегу отпечатки голых ног. Ровная дорожка миниатюрных следочков проходила вдоль тротуара, избегая лакши и месива, что получалась из растаявшего под ботинками прохожих снега.
Впереди вышагивала девушка. В зимней куртке, синих джинсах и яркой шапке с помпоном, но босиком. Я подумал, что она проспорила желание, и оглянулся в поиске шумной компании, но вокруг было тихо и безлюдно.
– Тебе не холодно? – спросил я девушку, догоняя её, шлёпая ботинками по грязной жиже.
– Всё в порядке, спасибо.
– Да, ты это уже говорила. Почему ты босиком?
Но девушка не захотела продолжать разговор. Она молчаливо шагала дальше, не поднимая на меня глаз. Сначала я шёл параллельно, подстраиваясь под её шаг. Ещё раз попытался завязать разговор, но не получив ответа, почувствовал себя дураком и свернул на другую аллею.
На следующий день я забежал в магазин и уже нарочито долго шёл домой через парк, выискивая странную босоногую девушку. Несколько дней мне не получалось её встретить. Наконец, в субботу, после обеда, я её нашёл. Она читала книгу, сидя на скамейке и поджав под себя ноги. Я видел её оголённые пятки, они не давали мне покоя.
Подойдя к девушке, я достал из пакета пару пушистых зайцев-тапочек. С розовыми ушами, которые предполагалось, должны забавно подпрыгивать при каждом шаге.
– Это тебе. – Я протянул тапочки ей.
– Спасибо, не надо. – Даже не отрываясь от книги, произнесла девушка.
– Надень, прошу! Ты ведь простынешь.
– Всё в порядке, спасибо.
Я ринулся к девушке, взял её ногу в руки и силой попытался натянуть на неё тапок. Я читал, что девушки любят настойчивых мужчин и парней, готовых взять ситуацию в свои руки. Вот я и взял, только ноги в руки. Однако девушка, поняв, что происходит, истошно заверещала и со всей дури пнула меня ногой в лицо. Я повалился на землю. Сидя пятой точкой в грязной луже, с пушистым зайцем-тапком в руке, я недоуменно смотрел на девчонку, которая верещала и тряслась. Наконец-то она успокоилась, задышала ровнее, затем села на скамеку.
– Я не ношу обувь с рождения. У меня кальцетофобия.
– Чего? – переспросил я.
– Я боюсь носить обувь.
Так в моей жизни появилась босоногая Элина. Из-за своей особенности она старалась быть незаметной. Однако всё-равно ей часто приходилось сталкиваться со сложностями и непониманием со стороны окружающих. Её не пускали в магазин, обзывали попрошайкой или бомжихой, отказывались обслуживать в парикмахерской или кинотеатре.
Как-то раз, пригласив её в ресторан, мне пришлось забрать всю еду на вынос и устроить пикник на скамейке в парке, потому что Элину, босую, не пустили на порог.
Но вопрос о том, чтобы начать носить обувь был закрыт раз и навсегда. Как-то раз, когда мы смотрели кино, укрывшись пледом, я неаккуратно скинул его, и ноги Элины запутались в ткани. Как только она почувствовала, что в ногах нет свободы, её начало колотить крупной дрожью. Она закричала от собственного страха, не могла вдохнуть. И хотя я сразу же скинул покрывало, вечер для нас был испорчен.
Так что в знак солидарности я стоял перед алтарём в тёмно-синем костюме тройке, босой, как и моя жена Элина.
Быт наш наладился. Элина работала в дальней комнате нашей квартиры, она рисовала. Я относил её картины на выставки, их хорошо покупали. Несколько раз жена даже присутствовала в галереях и залах, где стояли её холсты. Среди художников много странных личностей, так что босоногая девушка не сильно выделялась. Летом проблем почти не возникало, потому что у окружающих людей не возникало вопросов, где её обувь. Зимой же, Элина старалась как можно реже бывать на улице, чтоб не провоцировать горожан. Элина научилась жить со своей особенностью и совершенно не считала это проблемой. Однако теперь, нужно научить так же правильно реагировать на вопросы окружающего мира в адрес нашей дочери. Ведь ей почти год, а мы ни разу не смогли одеть на неё ни пинетки, ни носочки.
Пётр Иванович
Мужчина, грязный и лохматый, сидел возле магазина. Он кутался в засаленную куртку на два размера больше с пропоротым рукавом. Люди, проходившие мимо, бросали на него беглый взгляд и скорее отворачивались, делали вид, что невероятно заняты дорогой, только бы не встретиться с мужчиной глазами. Люди боялись, что он будет у них просить.
Но мужчина не просил. Он просто устал. Он вновь обходил сегодня рынки и дворы, в надежде найти хоть какую-то работу. Подмести подъезд, перетаскать кирпичи, перенести арбузы… Каждый день Пётр Иванович искал возможность получить денежку. Счастливым был день, когда удавалось заработать больше, чем на собачьи консервы и чёрствый хлеб.
Пётр Иванович жил на улице уже больше пяти лет. Перебиваясь временными подработками, а также тем, что подкинут люди, он в прямом смысле слова существовал. А ведь ещё несколько лет назад…
– Отец, здравствуй. Ты замёрз ведь, вот держи! – Молодой человек в кожаной куртке, накинутой лишь на плечи, и в белом переднике протянул мужчине стаканчик и пакет.
Мужчина недоумённо поднял глаза и машинально протянул руки, принимая подарок. В пакете оказался круассан, ароматный и хрустящий. Нежное слоёное тесто крошилось лепестками, падая на давно нестриженную бороду. Кофе был горячим, обжигающим. Но Пётр Иванович не успел насладится ароматом и вкусом. Он проглотил всё буквально за минуту. И только сейчас почувствовал, как изнутри поднимается тепло.
– Спасибо. – Опомнился старик, но рядом никого не было. Лишь равнодушные прохожие бежали мимо.
Что-то бормотал мужчина себе под нос, а прохожие лишь ускоряли шаг, бросая подозрительные взгляды на бродягу.
Сумерки разгоняли прохожих по домам. Все торопились домой, в тепло, где их ждёт горячий ужин и мягкий диван, объятия любимых, виляния хвостом, детский смех и ночь в спокойствии. Но Петра Иваныча ждал вонючий матрас в подвале, одеяло, наверное выброшенное кем-то еще в советские времена, и урчание желудка. Так проходила каждая его ночь с тех самых пор.