Рука в руке

К одиннадцатилетнему Гарри пришел Хагрид, поздравивший его с днем рождения. Мальчик не знал, что это такое, спросив полувеликана, на что тот не нашел, что ответить. Потом уже, после похода по Аллее и выполнения всех поручений «Великого Человека Дамблдора», Хагрид сидел в своем домике на окраине Запретного Леса, пил виски и плакал. Потому что чувствовал себя… Неправильным, но обеты не давали Хагриду поступать иначе. Он плакал и вспоминал вопросы мальчика:

— А что такое день рождения? — и Хагрид не знал, что сказать.

— Значит, мама умерла? — Хагрид рассказывал о героической гибели родителей, видя неверие в глазах мальчика.

— А это что? Это разве едят? — ребенок, впервые увидевший мороженое.

— А что это за желтые кругляши? — и никогда не знавший денег.

Мальчик, познакомившийся в поезде с другом, поверивший ему, но оказалось, что этот «друг» способен обидеть девочку, а из книг Гарри знал, что девочки хорошие. Хотя в обычной школе и девочки относились к нему плохо, правда, мальчик нашел этому логичное объяснение: девочки хорошие, а плохой — он, потому и не любят. После поезда был прекрасный замок, и надежда на сказку, но эта надежда не стала реальностью, потому что одна кудрявая девочка плакала, а для Гарри это было почему-то болезненно. Как и любые девичьи слезы.

Обидевший девочку Рон, объявление о тролле и ее погасшие глаза — все это Гарри не смог себе простить, потому что он же герой, он обязан был ее спасти. Но не спас… После этого Гарри не принимал дружбу Рона и пошел спасать философский камень один. Пройдя полосу препятствий, он столкнулся с профессором Квиреллом, которого убил. Осознание того, что он не герой, потому что не спас девочку, а еще и убийца… Этого было слишком много для никому не нужного мальчика.

Потрясение было настолько велико, что мальчик не захотел жить. Он очнулся на сером вокзале, где была та девочка — Гермиона. Гарри побежал к ней, чтобы вымолить ее прощение, а она сначала ничего не понимала, а потом заплакала, села рядом и обняла мальчика. Они обнимались, а где-то вдалеке появились сильно напугавшие Гермиону взрослые.

Сознание возвращалось достаточно медленно, но Гарри осознал себя лежащим на песке. С трудом поднявшись, мальчик пощупал влажную одежду и сплюнул. «Ясно», — подумал он. — «Топиться ходил». От того факта, что ребенка довели до такого состояния, бывший Главный Аврор мгновенно озверел. Его глаза налились призрачным зеленым светом, по ногам побежала тьма, вымораживая все вокруг… Мальчик, которым он стал, шагнул по направлению к дому Дурслей, ему нужна была палочка.

***

Выяснить, где находится приют, в который поместили Гермиону, труда не составило, он был один такой. Поэтому, оставив за спиной деморализованных Дурслей, пребывающий в ярости от страха за девочку Гарри двинулся в сторону того самого приюта. Как перенесет Гермиона свою безногость, Гарри было неизвестно, но то, что всесильный министр может впасть в панику, он знал даже слишком хорошо. Неизвестное окружение, да и… Гарри слышал о таких приютах, да и скандалы с ними помнил, потому сейчас просто боялся за Гермиону так, как никогда раньше.

Он шел и не замечал, как его окутывает тьма, стелясь за ним, ластится к ногам, обнимает… Его глаза сияли светом Авады, но люди не замечали этого. Он шел, стараясь успеть, потому что чувствовал, что его любимая в опасности. Он просто всей душой чувствовал это.

Гермионе предстояло узнать, как в этом приюте заботятся о таких, как она. Как моют, просто окуная в ванну с головой, как бросают прямо так на кровати, как… Как бьют просто от плохого настроения. Ее и Гарри разделяли не так много часов, казалось бы, что может произойти за это время?

Когда в комнату вошел ухмыляющийся мужчина, девочке стало страшно. Когда он развернул ее животом вниз, она закричала, зовя на помощь, но получила только сильные удары по лицу… И не только. А потом этот мужчина… Он…

— Что вы делаете? — закричала девочка. — Нет!

— Пора тебя распечатать, — пробурчал ухмыляющийся мужчина, — все равно ты больше ни на что не годна.

Казалось, еще мгновение и с ней случится самое страшное, потому что девочка уже почти чувствовала, как… Но в этот миг все изменилось. Мужчина внезапно исчез, будто бы не было его, а в дверях появился Гарри в черной мантии. Только приглядевшись, Гермиона поняла, что это не мантия, но силы покинули ее, и она упала в обморок.

Когда та самая тьма, что окружала Гарри, рванулась к нависшему над его Гермионой полуобнаженному мужчине, пожирая того без остатка, Гарри подумал, что сам сойдет с ума от отчаянного воя девочки, которым она и указала свое местоположение. Завернув ее в простыню, Гарри прижал безвольно лежащую девочку к себе, мгновенно аппарировав в Королевский Лес Дин. Почему именно сюда, он так и не понял, видимо, сработала какая-то часть сознания. Как он мог поднять девочку, Гарри тоже не знал, да и не задавался этим вопросом. Сейчас надо было привести девочку хоть в какой-то порядок, одеть ее, и подумать о следующих шагах.

Такие родные глаза на окровавленном лице медленно открылись, а губы приоткрылись, чтобы вытолкнуть из себя его имя. В этот миг Гарри очень хорошо понял Волдеморта в его желании уничтожить магглов. Но в отличие от сумасшедшего полукровки, мальчику было кого защищать, о ком заботиться и кого убивать.

========== Часть 2 ==========

Гермиона плакала, а Гарри активно и много колдовал, заживляя ее лицо, создавая одежду, сбивая подлетающих сов. Министерские извещения обретали юридическую силу только в случае получения адресатом, а до той поры сова летела за совой, чтобы замереть на пару часов и украсить собой пейзаж. Как обходиться с запретом на колдовство несовершеннолетних, Гарри знал, все-таки сам эту всю систему реформировал. У них обоих был всего час и этот час нужно было использовать по максимуму.

— Гарри, я сквиб, — плакала девочка. — Я никому не нужна, ни на что не способна…

— Ты мне нужна, — твердо ответил ей мальчик. — Любая, в любом состоянии, я тебя люблю.

— Даже такую? — спросила девочка, веря и не веря в то, что говорил Гарри. — Ни на что не годную?

— Я тебя люблю, — повторил Гарри, осторожно прижимая Гермиону к себе и сбивая небрежным жестом очередную упорную сову. — Давай я на тебя платье надену?

— Давай… — переставшая плакать девочка с отчаянной надеждой смотрела на то, как мальчик аккуратно надевает на нее немного коротковатое платье. — Ты помнишь, что Лили пять? Хотя мне сейчас без разницы…

Ноги ей отрезали почти в ноль, зачем это было сделано именно так, Гарри не понимал, но вот тот факт, что обрезали магией, мог создать проблемы при отращивании. Но сейчас перед детьми стояла совсем другая задача — добраться до денег, сменить палочку, убраться куда-нибудь и спрятаться. Была у Гарри информация, которой он хотел воспользоваться. С некоторым трудом подняв дрожащую девочку на руки, мальчик аппарировал на Улицу Мертвецов. В магический квартал совы не прилетали, так что пока он был для них потерян.

Гермиона, широко раскрыв глаза, вцепилась в Гарри руками, стараясь прижаться посильнее. Ей было очень страшно, произошедшее буквально уничтожило Министра Магии. Все новости от Смерти, память девочки и то, что с ней чуть не сделали, привели Гермиону в состояние перманентной истерики и дикого, всепоглощающего ужаса. Но по какой-то причине девочка доверяла Гарри, потому что, если и он предаст, останется только умереть еще раз. Бороться Гермиона уже не могла, она была раздавлена.

Гарри быстро сориентировался, ярость в нем еще не утихла, она требовала идти, требовала рвать на клочки, требовала убивать. Гарри, не помнивший сейчас, что ему скоро всего двенадцать, совершенно не хотел успокаивать свою ярость. Поэтому, помогая себе заклинанием, он нес безногую девочку в пышном платье по улице, время от времени присаживаясь, чтобы отдохнуть.

Гермиона пыталась взять себя в руки и не могла. Она дрожала, оглядывалась и пыталась спрятаться в Гарри, создавая ему неудобства при переноске. Гарри подумал о том, что стоило бы из приюта забрать и кресло девочки, ну да что теперь-то, сейчас уже было поздно. Им нужно было в Гринготтс.