Нейроморф

– 10 секунд.

– «Будьте добры помедленнее, я записываю!!!» – продолжал балагурить юноша неизвестными цитатами. – Ну, давай Верг, посмотрим, насколько же глубока кроличья нора.

– 5 секунд. 4,3,2,1, сканирование мозга.

Это была последняя фраза, которую услышал будущий ученый-археолог, после чего его вновь поглотила пустота.

На этот раз пробуждение было медленным. Сначала Тим почувствовал, как сильно сжимается его сердце, затем ощутил, как в висках стучит неизвестный маятник. Затем ритмичность стального мотора начала постепенно снижаться, пока совершенно не пришла в норму. Юноша открыл глаза.

– Вот так дела, – отметил про себя Тим, поднимаясь со стола. – Как не проснусь с каждым разом все хуже и хуже себя чувствую. Как бы ни получилось так, что в один прекрасный момент просто не огрести веслами. Верг, что там?

– Процесс сканирования мозга завершен. Имеются заблокированные участки памяти.

– Не понял, – произнес юноша. – В смысле «заблокированные»?

– Ваш мозг имеет несколько зон памяти, которые недоступны для сканирования.

– Верг, это я понял. Ты мне скажи, как мне быть? Как можно разблокировать эти участки мозга? Или их можно взломать?

– С моими ресурсами это сделать невозможно, – тут же признал свое поражение прибор. – Необходимо подключение к более мощному процессору.

– Это к какому?

– К процессору, формирующему создание человека на ранних периодах его жизни. Или, когда идет процесс социализации.

– Просто замечательно, – в очередной раз недовольно буркнул Тим. – И как это сделать? Предлагаешь вновь отправиться в центр по социализации?

– В данном случае – никак, – бескомпромиссно отчеканил нейротрон. – Процесс принудительного вмешательства могут осуществлять инквизиторы и примархи, в других случаях это будет нарушением Кодекса и законов.

– Ага, – тут же парировал юноша, – а потом меня просто отдадут на переработку, и плакала моя такая насыщенная в этом мире жизнь. Чушь какая-то… Что-то здесь не так.

Тим вздохнул. Подозрения о том, что с самого начала у него не все в порядке с головой были, но теперь, после установления окончательного диагноза стало вдруг так горько и обидно. А еще и досадно. Досадно за то, что он появился в этом мире только для необходимости, неизвестно от кого и для чего. Кроме этого, его чуть не убили через несколько часов после условного рождения, взломали нейротрон, выбрали за него специализацию, а теперь еще оказывается, и заблокировали мозг. Какая-то беспросветная кутерьма из множества неизвестных переменных и никаких констант, на которые можно было бы опереться.

– Что еще ты нашел у меня в голове, Верг?

– Кроме заблокированных отделов головного мозга еще имеется большое количество различных баз данных, которые не являются обязательными для твоей специализации. Они также не входят в список запрещенных, но некоторая информация носит гриф «Только для служебного пользования». Их наличие также сказывается на работе аналитического аппарата и вызывает спад в интеллектуальном процессе.

– Конкретнее, Верг, – нетерпеливо и даже чуточку нервно произнес социализировавшийся. – Что за информация в них храниться?

– Это лингвистические и этимологические справочники, а также базы данных по компьютерному моделированию и технологических навыкам. В самых разных областях. Плюс история и политология в статистических таблицах.

– Например, чтобы собрать передатчик для связи с тобой, о котором говорил «Тукик», когда извлекал микросхему из остатков мозгов инквизитора? Чтобы я не орал и не спрашивал вслух, а мог общаться с тобой на другой чистоте? – стал догадываться юноша. – Это реально сделать, Верг? Ведь раньше нейротрон был у меня на руке, и как впихнуть кусок пластика в него я знал, а вот сейчас, когда ты переместился ближе к виску, стало как-то затруднительно все это делать.

– В данном случае нужна лишь схема, описывающая принцип связи. Именно она обеспечивает возможность создания информационного потока по обмену данными на уровне сознания, – пояснил нейротрон. – Форма и местонахождение нейротрона в данном случае не имеет определенного смысла.

– А как быть с системами безопасности? – не сдавался Тим. – Ведь наверняка в каждой из лабораторий и жилых корпусов есть какие-то системы, которые реагируют на те или иные вещи, отклоняющиеся от нормы? И при социализации я уверен, что они были. И я думаю, что при модернизации моего тела тот, кто управлял этим процессом, видел и знал, что у меня внутри, что он был осведомлен и про заблокированные участки мозга. Но при этом, и он не является лишь пешкой в этой большой игре.

– Почему? – спросил нейротрон.

– Потому что первым игроком всегда является тот, кто может непосредственно управлять всем, – спокойно, но веско заявил хозяин дома, – и мной и тем, кто проводил социализацию. И он во всем этом участвует. У меня нет никаких доказательств, но я это чувствую. А наш друг, или враг, или пешка или кто-либо еще, здесь можно поставить знак равенства, признавался мне в том, что также, как и я не понимает, откуда у него в голове все берется. Он просто живет с этим. И лишь за счет накопленного опыта может делать какие-то определенные вещи – например взломать мой нейротрон. Это возможно если у него специализация связана с разработками систем управления. Я даже допускаю то, что он каким-то образом может меня подслушивать, даже, несмотря на твою хваленую защиту, Верг. В том числе и сейчас. Этот человек ведь такой, как и я – ничего не знающий, но пытающийся во всем этом разобраться. Будь я на него месте, я бы поступил именно так. А исходя из того, что он живет здесь уже определенное время, его потенциал развития значительно сильнее, чем мой. Блин… Я вот тебе это сейчас все говорю и реально понимаю, что это все уже стало достоянием кого-то. Кроме того, раз сюда не заявились инквизиторы, стало быть эти данные успешно блокируются, ведь и в этом доме должны быть какие-то охранные системы. Блин!!! И почему эта мысль только сейчас пришла в мою голову? Почему не раньше? Черт!!!!

– Это невозможно, – ответил нейротрон. – Ты в безопасности и защищен.

– Что и следовало ожидать, – хмыкнул про себя Тим, ощущая глупость прибора. Бедная железяка хотела утешить хозяина, поддержать его, однако в ее программном мозгу не было таких мыслей и эмоций, что сейчас переживал юноша, и это было огромным упущением со стороны создателей прибора. Однако поделать с этим уже ничего было нельзя. Оставалось только ждать, когда с ним на связь выйдет незнакомец, после чего задать конкретные вопросы и получить ясные ответы на них. Раз уж неизвестный обещал, значит Тим ему нужен. Кроме того, свое обещание он сдержал и социализация прошла успешно, хоть и было отвратительно чувствовать себя марионеткой.

– Ну что, Верг. Раз нельзя разблокировать закрытые участки мозга сейчас, то резонно сделать то, что нам под силу в данный момент времени. Займемся лучше изготовлением схемы для нашего с тобой общего канала. Кстати, ты не помнишь, куда я дел этот кусок пластика, который дал мне «Тукик». Я что-то в потоке всего происходящего совершенно запамятовал, где она может находиться.

– На кресле в соседней комнате, – любезно подсказал прибор.

– Блин. Это ж нужно спрыгнуть со стола и дойти до него, – слегка растерялся юноша, ощущая дикую слабость в теле. – Блин. Я живу в этом мире всего лишь, а кстати, Верг. Сколько я часов-то живу?

– 45 часов, если не считать самого процесса зарождения в лаборатории, – отрапортовал прибор. – Знание о прожитых года наиболее характерно для особей на первом этапе жизни. В последующем специалисты предпочитают отсчитывать не количество прожитых часов, а исполненных дел. Так получается более мотивированно.

– Хорошо живу, насыщенно, – улыбнулся Тим, а потом вдруг произнес. – «Сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов». Ага. Снова из «прекрасного далеко» что-то принесла ему его память. Хотя, в этот раз хотя бы лыко в строку.

– Что??? – взревел от негодования юноша. – Что я такое несу? Верг!!! Что это блин такое? Откуда все эти слова в моей голове?