Семь касаний

Зачем-то поправляю раскиданные по дивану подушки с вышитыми на них цветами, пытаюсь выстроить идеально ровную линию. Они не слушаются, заваливаются на бок, падают на пол.

Когда погиб Брис, я возилась с ними несколько первых месяцев чуть ли не сутками. Прокол, стежок, опять прокол. Не ошибиться в схеме, выбрать правильный цвет и толщину. Немыслимым образом простые, размеренные и повторяющиеся движения помогали разглядеть в хаосе хоть какой-то порядок. Они успокаивали. А когда возвращалась холодная пропасть, я укладывала подушки вокруг себя, обнимала одну и неспешно раскачивала, представляя, что снова держу на руках новорождённую кроху.

Альберт ненавидел меня такой, считал, что я медленно схожу с ума. Потом, гораздо позже, не раз порывался их выкинуть. Я не позволяла. Не могла позволить — в них будто заключался весь смысл моей новой жизни. И в конце концов Альберт нашёл свой. Уже без меня.

— Что с тобой, Мэдди?

Тихо мычу в ответ.

— Ясно, — ухмыляется Фил. — Теперь попробуй словами.

Меньше всего мне хочется разговаривать. Даже с ним. Но брат ни за что не отстанет.

— Сможешь их куда-нибудь увезти? Отдать или… выкинуть.

— Подушки? — хмурится он.

— Ага. Хочу сделать ремонт, всё тут изменить. Вряд ли они подойдут к новой мебели.

— Слушай, — брат подаётся вперёд, напоминая отца. Такой же смуглый, широкоплечий, с пронзительными карими глазами и французской бородкой. Локти деловито упираются в ноги, пальцы сцеплены в замок, губы поджаты. — Дело ведь не в подушках, так?

— Я не знаю, в чём дело, Фил.

— По-моему, знаешь. Позвони ему.

Качаю головой:

— Не могу.

— Гордость?

— Глупость, — усмехаюсь. — Я столько всего наговорила, ты не представляешь! Не удивлюсь, если он никогда не захочет меня слушать.

— Ты ничего не теряешь, — Фил забирает с журнального столика мой сотовый и протягивает мне. — Звони.

***

Звонить я не стала. Испугалась, вдруг Эден повесит трубку, если вообще ответит. Я бы не ответила. И что дальше? Продолжать дозваниваться, пока он не внесёт меня в чёрный список? Не наговаривать же сообщение на автоответчик или писать сообщение. Нет уж, есть вещи, которые стоит объяснять глаза в глаза. Или хотя бы попытаться.

В офисе Эдена не было. Оказалось, он взял выходной — наверняка собирался провести его со мной. Или просто решил отоспаться после бессонной ночи и далеко не спокойного утра. В отличие от меня, Фил не растерялся — сумел уговорить ту же служащую любезно поделиться с нами адресом босса, пока рассыпался восторгами около новенького спорткара, принадлежавшего теперь ему. Кажется, даже пообещал в качестве благодарности купить ещё один такой же. Или даже что-то подороже. Я постаралась уехать раньше, чем он вынудит меня это сделать.

Нужный дом нашёлся сразу — на северной стороне реки, в Западном Бруксайде прямо на обочине Бруксайд-драйв, в двухэтажном сером танхаусе напротив гольф клуба. Пару раз я точно подвозила сюда Альберта. Может, так они и познакомились, гоняя мячик по газонам «Вест Хиллс»? Наверняка ещё летом — с октября по апрель клуб закрыт.

Серый внедорожник рядом с перепачканным в грязи «Доджем Рам» на стоянке у дома помогает избавиться от последних сомнений — я приехала по адресу. Теперь главное, чтобы Эден захотел меня выслушать.

Паркуюсь рядышком с его «Субару», выдыхаю. Пытаюсь собраться с мыслями, они отчаянно сопротивляются. Я столько всего придумала, пока ехала, но сейчас всё равно жутко нервничаю — даже ладони вспотели. Волнуюсь, как неопытная девчонка на первом свидании. Жалею, что не взяла ничего выпить — для храбрости сейчас пригодилось бы. Ночью я точно была смелее. Невольно вспоминаю и чувствую, как краснею. А следом — пугаюсь. Что, если Эдену не понравилось? Что, если не мог дождаться утра, чтобы поскорее уйти? Что, если дурацкой тирадой про разницу в возрасте я только помогла ему достойно исчезнуть из моей жизни?

С ужасом понимаю, что все мои утренние сомнения и страхи вернулись и ломятся в закрытую дверь, опережая меня. Заставляю себя просто не думать. Будет, что будет. Фил прав — в крайнем случае я ничего не теряю. Вернусь домой и… как-нибудь переживу. В конце концов, не первое и точно не последнее фиаско в моей жизни.

Чтобы успокоиться, считаю шаги до лестницы, затем — белые деревянные ступеньки наверх. Их тоже семь. Моё счастливое число.

Улыбаюсь. Почти заношу руку, чтобы постучать, но замираю, когда слышу голоса на английском из-за двери. Оба мужские, первый принадлежит Эдену:

— Пока не попробуешь, не узнаешь, Брайан. Продавать просто.

— Ну да! — в голосе второго, звучащего из динамика, слышится смех. — Это тебе просто. Ты этим полжизни занимаешься. А я бывший коп.

— Ты умеешь расположить людей, дальше дело техники. Начинай с азов. Знаешь, в чём главная ошибка? Большинство спешит. Не увидели у клиента желания заключить сделку и всё. Тут же сдают назад, ищут другого. Боятся навязываться, а навязываться необходимо. По статистике восемьдесят процентов соглашаются только после седьмого предложения. Так устроен наш мозг. На принятие решения выложить кругленькую сумму может уйти даже месяц. И ты должен быть рядом, окучивать клиента.

— Правило семи касаний, я помню.

— Умница, — теперь смеётся Эден. — Но семь — это минимум. В идеале чем больше ты коснёшься, тем лучше. Используй ненавязчивую рекламу. Или лучше дегустацию. Не одну. На этой своей фирме. Почему нет? Пусть распробуют, потом ещё раз. Напоминай, пригласи босса к себе. Или лучше его жену с подругами. Очаруй, пусть привыкнут к тебе. Подари именное вино. Назови… не знаю… «Пьяная черника», чтобы цепляло. Это тоже, кстати, отличная реклама, а заодно повод напомнить о себе и невзначай поинтересоваться через недельку.

Эден убеждает с таким заразительным энтузиазмом, что не поверить в успех сложно. Не верить даже глупо — коснуться меня правильно он точно сумел. Иначе бы я не стояла сейчас здесь.

— Почему ты пришёл на похороны? — прямо с порога спрашиваю, глядя Эдену в глаза, когда он открывает дверь. Неожиданно для меня это теперь самый важный вопрос.

Эден замирает. Удивление на лице сменяется радостью, а следом — смущением. И чем-то ещё. Он откашливается, отступает вглубь квартиры, чтобы я могла войти, но я не двигаюсь с места.

— У твоего мужа был роман с моей женой. До того, как мы с ней развелись. И после — тоже. Я узнал два месяца назад, когда он собрался купить ей машину. А потом… после аварии… Мне захотелось прийти, — Эден говорит тихо и, мне очень хочется надеяться, искренне, потому что он не отводит взгляда, — чтобы познакомиться с его женой… с тобой.

Теряюсь от рухнувшей на меня правды. Любовница Альберта — вряд ли неожиданность. Но жена Эдена? Это одновременно логично и нереально, многое объясняет и сбивает с толку.

— Зачем?..

— Не знаю. Наверное, простое любопытство. В каком-то смысле мы с тобой оба — пострадавшая сторона. А ты оказалась… другой. Лучше.

— Лучше?..

— Не такой, какой я представлял. Ты мне понравилась. Сильно.

Вспоминаю себя на похоронах — в нелепом платьишке, в огромной чёрной шляпе с дурацкой вуалью, как перепутала брата с Эденом и ляпнула бестактность, за которую сёстры Альберта с удовольствием сожгли бы меня на костре. Во всяком случае в тот день, когда не прочувствовали всю «щедрость» брата на собственной шкуре. Уверена, сегодня они бы со мной обязательно согласились. Ну, а мне необыкновенно повезло, что Альберт встретил свой роковой столб до того, как успел подписать новое завещание. Эту мысль стоит хорошенько обдумать, но точно не сейчас и не здесь.

— Прости, что была такой…

— …настоящей, — заканчивает за меня Эден, перебивая.

Я тоже хочу, чтобы он оказался настоящим. Но я никогда не узнаю, какой он на самом деле, если сейчас сбегу.

— Ты мне тоже… понравился, — наконец-то нахожу силы признаться и попросить: — Мы могли бы забыть, что случилось сегодня утром?

Долго, безумно долго Эден молчит и смотрит на меня. А потом улыбается — широко, искренне, с лукавыми смешинками в глазах.