Страница 19 из 20
Через минуту тишина окутала старые руины, и лишь морозный ветер тихонько насвистывал свою печальную песню этим оставленным здесь давным-давно камням. Однако тишина эта продлилась недолго. Усиливающийся звук работающего двигателя постепенно заглушил тихую песнь ветра.
+++
Хэмингуэй начал задыхаться. Широкие лапы несли его по снегу холмов и негустым подлескам, чтобы нагнать Алекмара с Даникой. Из розовой пасти вырывались клубы пара. Язык переваливался из стороны в сторону по крупным белым клыкам. Дыхание лиса стало неровным и слишком частым. Мохнатый путешественник только начал огибать край Кегрольского леса, которому, казалось, нет конца. Идти через чащу напрямик Хэм не решался. Слишком свежи были рассказы его хозяина о различных злоключениях, которые заставали его в каждом из двух переходов через его тенистые своды. Лис надеялся лишь на то, что его промедление не привело спутников к вероятности неприятного выбора лететь без Хэмингуэя. Вторая вероятность могла поставить Алекмара и Данику на грань жизни и смерти, этот вариант развития событий не устраивал лиса ещё больше первого. За плотной завесой этих мыслей лис не заметил, как у него отрылось второе дыхание. Лапы противно ныли от большой нагрузки, но Хэм прибавил ходу. Останавливаться или замедляться нельзя. Слишком многое в этот удивительно солнечный день стоит на кону.
+++
В лесу стало мрачно и тускло. Девушка и её спутник шли по тропе настолько быстро, насколько это позволяло ранение Алека. Даника шла впереди по тропе, внимательно изучая путь перед собой и местность рядом с их маршрутом. Внимательность и постоянная бдительность стали непременными условиями того, что Алекмар позволил девушке идти впереди него. Юноша же замыкал шествие их маленькой группы и постоянно крутил головой, осматривая окрестные кусты и ветви деревьев. Алек понимал ясно и чётко, что некоторые путники ошибаются и не доходят до конечной цели именно из-за того, что позволили себе расслабиться на последнем участке пути. Будущих несчастных путешественников окутывает такое тёплое одеяло из старой доброй иллюзорной безопасности, что они сами идут в пасть дикому зверю суровой реальности. Алек не желал такой участи ни себе, ни спутнице.
Картина, представшая перед Даникой, поистине её воодушевила. Свет солнца, которое неутомимо клонилось за край горизонта, пробивался через толстые ветви могучих и старых деревьев. Солнечные зайчики плясали на её термомаске, отражаясь от толстого стекла. Девушка повернулась к своему раненному спутнику и широко улыбнулась. Он коротко улыбнулся ей в ответ, но тут же сделал жест рукой двигаться дальше и глядеть в оба. Даника кивнула и пошла дальше по тропинке. Путники продвигались прямиком к выходу из леса. На это намекал тёплый желтоватый свет, который становился всё ярче, игриво отражаясь от множества больших красноватых и жёлтых листьев. Свет разгонял полумрак лесного массива. От этого на душе у Даники становилось немного веселее. По мере того, как юные скитальцы постепенно выходили из леса, понижалась и температура воздуха. Вполне комфортный лёгкий морозец в начале путешествия по лесу затем сменился практически высокой, по местным понятиям, температурой. Теперь же всё чаще попадались сосульки, ледяные сталактиты и сталагмиты, выше стали сугробы у зарослей кустарника, а узкая тропа и вовсе скоро исчезла под снегом. Девушка почувствовала, как морозный ветер начал обдувать её неприкрытые кисти рук. Она поспешила надеть рукавицы. Разгоряченная после перехода по тёплой части леса и спасательных забегов от диких зверей, она не хотела простудиться. У их группы сейчас и без того хватает проблем. Даника обернулась посмотреть на Алека. Тот надвинул на нос термостойкую ткань и надел рукавицы, однако защитные очки на глаза не опускал. Слегка потрёпанные очки покоились на лбу юноши, ожидая времени вьюги или просто сильного ветра. Он был бледен и сильно хромал. Пронзительный взгляд его голубых глаз не оставлял сомнений: юноши скорее умрёт, чем отстанет от своей спутницы. Даника немного сбавила шаг. Так они шли почти в полной тишине (девушка была уверена, что её спутник многое слышал в том, что для неё было тишиной), нарушаемой лишь хрустом снега под ногами двух путников и звуком сорвавшейся с ветки где-то далеко от них сосульки. Наконец из-за деревьев постепенно выглянула заснеженная равнина.
– Было не так уж и страшно пройти по этому лесу, – расхрабрилась Даника.
– Если бы ты оказалась тут одна и ночью, ты бы поменяла своё мнение, – ухмыльнулся Алек.
Едва покинув лес, юные путешественники остановились оглядеться. Свет заходящего солнца заливал белую искрящуюся равнину и небольшие островки леса, разбросанные на бескрайних заснеженных просторах, словно пятна на шкуре Хэмингуэя. Пустошь далеко просматривалась. Наёмников не было видно. Даника видела, как юноша ищет глазами знакомый четвероногий силуэт, но его нигде не было видно. Ей хотелось приободрить Алека, сказать ему, что с лисом всё в порядке и скоро он догонит их. К сожалению, она не знала судьбы лиса наверняка, а лишний раз тревожить спутника не считала необходимым. По этой причине, она коротко взглянула на юношу, он был достаточно серьёзен. Затем Даника медленно окинула взором представшую перед ними даль.
– Куда теперь, Алек? – девушка развела руками, глядя на обширный участок белоснежной пустоши, который был поистине огромен.
– Нам туда, – он указал раненой рукой на небольшой клочок леса в паре сотен метров от них.
– Где какие-то камни торчат из снега? – прикрыв глаза от яркого света, спросила Даника.
– Именно. Это место встречи с Верминалем. Поспешим! Местность хорошо просматривается.
Даника слегка подхватила юношу под левое плечо. Алек не стал отказываться от помощи. Наоборот, он улыбнулся ей. Затем задорно произнёс пару фраз, в очередной раз, удивив свою спутницу неистребимым оптимизмом и иронией.
– Пойдём знакомиться с твоим дедом. Бодрее шаг, внученька.
+++
Гольм сидел на толстой ветке высоченной ели с незажжённой самокруткой бурого цвета в зубах. Его поза со стороны казалась расслабленной. В правой руке он крутил свой любимый пистолет. На ветках рядом с ним лежала пневмофорсированная винтовка бурого цвета. Главарь отряда наёмников прислонился спиной к приятно пахнущему стволу дерева, вытянув обе ноги, и всматривался в вечернее небо. Уходящий день был на удивление солнечным и практически не подкинул сюрпризов с погодой. Гольм любил такие дни. В такие дни он чувствовал себя по-настоящему свободным.
Гольм да Вариуст Укатомб всегда жил в тени своего отца. Бастард Повелителя Улья. С детства Гольм доказывал себе и окружающим своё право быть приближенным к семье Джекар. В этом нелёгком деле его всегда выручали врождённые способности, которые выгодно выделяли его на фоне большинства наёмников и прочих обитателей неприветливого города на скале. Удивительная реакция и исключительное мастерство в стрельбе заставили многих уважать и считаться с Гольмом, прочие уже давно были мертвы. Один точный выстрел отправлял к праотцам каждого, кто проявлял грубость или неуважение к молодому солдату армии семьи Джекар. Всего один раз за жизнь Гольма ранила пуля и один раз клинок. И всего один раз в жизни для устранения противника ему потребовалось большее, чем один единственный выстрел.
Это была не дуэль. Просто обычное утро в Пурпурной академии Улья. Молодой ученик мастера-стрелка пришёл на стрельбище Улья попрактиковаться перед завтраком. Увидев своего учителя на другом конце площадки для стрельбы, Гольм почтенно поклонился ему. Мастер-стрелок кивнул ученику в ответ. Юноша не ожидал атаки и резко повернулся, отвлёкшись на пробегавшую мимо девушку-служанку. Пуля с раскатом грома покинула ствол посеребрённого наградного револьвера учителя стрелкового дела Кристана Девельского. Револьвер был огнестрельным, такие редко использовали наёмники и солдаты. Кусочек свинца пролетел добрых сорок метров, вошёл в левую щёку Гольма и вышел из правой щеки. Следующие две пули, выпущенные Кристаном, пронеслись прямо над головой его лучшего ученика и вошли в каменную стену в семи метрах позади цели. Гольм в падении стремительно извлёк из кобуры на поясе пневмофорсированный пистолет «Беркут», лично модифицированный им самим. Боль временно ослепила юного стрелка. Будущий карнав выстрелил трижды вслепую, полагаясь лишь на мышечную память, держа в уме последнее положение своего учителя в пространстве. Прозвучали три хлопка. Первая пуля Гольма пролетела в нескольких сантиметрах от правого плеча Кристана. Вторая пуля вошла в худую жилистую руку с револьвером, порвав грубую ткань белой рубашки и мышцы под ней. Третья пуля попала в грудь учителя стрелкового дела и, пробив грудную клетку, застряла в сердце. Гольм пришёл в себя через пару секунд на припорошенной снегом земле стрельбища. Его рубашка была в крови, сильная боль во рту затмила собой боль от сломанных при падении рёбер. Учитель Кристан лежал на земле без движения. Его мёртвые глаза смотрели в утреннее небо. Правая рука сжимала тяжёлый наградной револьвер. Рот мастера-стрелка растянулся в пугающей улыбке.