Страница 14 из 17
Следующие два дня я исследовала дом и окружающие его земли. Меня переполняли эмоции. Иногда непередаваемый восторг… а иногда – гнетущий страх. Днем мне нравилось находиться в доме, хоть я и постоянно терялась в нем, но когда наступали сумерки и я оставалась одна… мне стыдно в этом признаваться… у меня появилась привычка украдкой смотреть через плечо.
Никогда еще я не жила в таком большом и старом здании. Когда рядом никого не было, мне казалось, что настоящее сливается с прошлым. Объяснялось это тем, что дом был полон старинной мебели, простоявшей в одном и том же месте несколько веков, отчего невозможно было избавиться от мысли, что здание выглядит в точности так же, как сотни лет назад, когда здесь слышались другие шаги, другие голоса, другие фигуры отбрасывали на стены длинные тени.
Просто нелепо было поддаваться подобным фантазиям, когда в доме жили совершенно нормальные люди. За несколько дней я составила четкое представление о каждом из них: сэр Мэтью – жизнерадостный пожилой сквайр, любитель хорошей еды, вина и женщин, типичный деревенский помещик нашего или любого другого века; тетушка Сара – старая дева, весь век прожившая в доме, слегка слабоумная; она помнила дни рождения, взлеты и падения каждого из членов семьи, но с возрастом начала забывать, что с кем происходило, и время от времени принимала молодую жену Гэбриела за свою невестку, Клэр, давным-давно умершую жену сэра Мэтью; Руфь, ставшая хозяйкой дома после смерти матери и потому, естественно, немного недовольная появлением незваной гостьи; Люк – юноша, занятый собственными делами, подобно большинству молодых людей. Обычная семья, похожая на множество других, живущих по всей стране.
Я старалась вести себя так, чтобы им понравиться, и не сомневалась, что мне это удавалось.
Разумеется, труднее всего было расположить к себе Руфь.
Я хотела дать ей понять, что не собираюсь занимать ее положение в доме. Видит бог, он был достаточно велик, чтобы мы могли жить тут все вместе, но каждый своей жизнью. Сэр Мэтью был хозяином дома, а Руфь, его дочь, стала хозяйкой, как только достигла совершеннолетия, продолжала жить здесь, выйдя замуж, и, разумеется, осталась здесь, овдовев. Я хотела донести до нее, что, по моему мнению, она имеет больше прав быть chatelaine[6] Кёрклендских Забав, чем я.
Руфь рассказала мне о званом обеде, который собиралась устроить, и я честно ответила ей, что она должна все сделать так, как задумала, потому что я выросла в очень маленьком доме, а до замужества много времени провела в школе и никогда не занималась хозяйством.
Мой ответ ей понравился, и у меня тут же поднялось настроение.
Первое утро Гэбриел провел с отцом.
По-моему, им нужно было обсудить какие-то вопросы, связанные с поместьем, которые накопились из-за долгого отсутствия Гэбриела. Я заверила мужа, что вполне могу сама о себе позаботиться.
Я решила отправиться на прогулку с Пятницей, потому что мне не терпелось исследовать окрестности, особенно осмотреть руины аббатства, но, спускаясь, я встретила на лестнице Люка. При виде меня он дружелюбно улыбнулся и остановился поговорить с Пятницей. Оттого, что на него обратили внимание, радости пса не было предела. Несомненно, он с первого взгляда проникся любовью к Люку.
– Я обожаю собак, – сказал мне Люк.
– У вас есть пес?
Он покачал головой.
– Кто бы стал заботиться о нем, когда меня не было дома? Я часто уезжал надолго… В школу на учебу. Школу я уже закончил и скоро буду поступать в Оксфорд.
– Неужели здесь некому присмотреть за собакой, когда вас нет?
– Некому. Если ты заводишь собаку, то она твоя и ты никому ее не доверишь. Вы уже осмотрели дом? – сменил он тему.
– Еще не весь.
– Хотите экскурсию? Я буду вашим проводником. Вы просто обязаны знать, как здесь все устроено. Иначе можете заблудиться. Достаточно свернуть не туда, и все. Провести вас?
Мне очень хотелось продемонстрировать Люку дружелюбный настрой, и я подумала, что лучше принять его предложение. К тому же мне и самой ужасно хотелось изучить дом, и я решила, что прогулка подождет до окончания экскурсии.
Я понятия не имела о размерах этого здания. Думаю, в нем было не меньше ста комнат. Каждая из четырех частей, составлявших каменный прямоугольник, сама была как отдельный дом, и здесь действительно легко можно было заблудиться.
– У нашей семьи есть предание, – начал Люк. – Говорят, что кто-то из наших предков имел четырех жен и поселил каждую из них в отдельном доме. Очень долго они не знали о существовании друг друга.
– Прямо как сказка о Синей Бороде.
– Может, настоящий Синяя Борода и был Рокуэллом, кто знает? В истории нашего рода полно темных пятен, Кэтрин. Вы и не представляете, в какую семью влились.
Светлые глаза Люка смотрели на меня не без насмешки, и мне вспомнилось решение Гэбриела не сообщать родственникам о предстоящей свадьбе. Конечно же, они считали меня не более чем охотницей за богатым женихом, ибо Гэбриелу предстояло унаследовать не только дом, но и средства, чтобы содержать его, а также титул баронета, который должен был перейти к нему как к единственному наследнику после смерти старика.
– Я начинаю это понимать, – сказала я.
Бесконечные переходы из комнаты в комнату окончательно сбили меня с толку – их было так много, и все с высокими окнами и потолками, часто украшенными искусной резьбой, с обшитыми панелями стенами и мебелью иных эпох. Перед моими глазами проходили огромные подвалы и кухни, где слуги, казалось, тоже поглядывали на меня с подозрением; я увидела остальные балконы, почти неотличимые от того, что находился рядом с нашей комнатой, осмотрела поддерживающие их мощные каменные колонны и лица горгулий, гримасничавших со всех сторон.
– Как же им нравились эти демоны, этот гротеск, – сказала я.
– Они нужны были для того, чтобы отпугивать чужаков, – объяснил Люк. – Согласитесь, горгульи выглядят довольно устрашающе. Они как бы говорят: «Не приближайся!» На миг потеряешь бдительность, и демоны Кёркленда тебя сцапают.
– Но наверняка иногда они и привечали гостей, – улыбнулась я.
– Думаю, мы были негостеприимным семейством. Нам вполне хватало друг друга.
Мы дошли до галереи, и Люк повел меня вдоль портретов, объясняя, кто на них изображен. Первый сэр Люк, построивший это здание, грозный мужчина в доспехах. Томас, Марк, Джон, несколько Мэтью и еще один Люк.
– В нашей семье всегда было принято давать библейские имена, – заметил мой провожатый. – Такова фамильная традиция. Мэтью – это Матфей, Люк – Лука, Джон – Иоанн, Марк, Питер – Петр, Саймон – Симон… Даже Гэбриел – архангел Гавриил. Я часто называю его ангелом, хоть ему это и не нравится. Мне кажется, тут они зашли слишком уж далеко. Обычное земное имя, вроде Марка или Джона, было бы куда лучше. А вот сэр Люк… он умер молодым. Выбросился с балкона в западном крыле.
Я посмотрела на молодого человека, изображенного на холсте. Все эти портреты были такими правдоподобными, мне даже казалось, что у этого мужчины шевелятся губы.
– А это, – продолжал экскурсию Люк, – Джон, лет сто назад решивший умереть таким же способом. Он спрыгнул с балкона в северном крыле. Странно, правда? Хотя, мне кажется, он просто позаимствовал эту идею у Люка.
Я отвернулась. От этого разговора у меня на душе стало тревожно. Не знаю почему.
Подойдя к портрету женщины в широкополой шляпе, украшенной перьями, я услышала за спиной голос Люка:
– Это моя пра-пра-прабабушка… Не уверен, сколько «пра» здесь должно быть.
Я продолжила путь по галерее.
– О, а вот и ваш свекор собственной персоной, – произнес Люк.
С холста на меня взирал молодой сэр Мэтью. Ниспадающий мягкими складками шейный платок и зеленый бархатный камзол – сама элегантность, лицо румяное, а не цвета портвейна, глаза несколько больше, чем теперь, и, думаю, не ошибусь, если предположу, что в те дни он был распутником. Рядом с ним была женщина, его жена, догадалась я. Она была красива какой-то утонченной, хрупкой красотой, на ее лице застыло выражение смирения. Мать Гэбриела, подумала я, умершая вскоре после его рождения. Был там и портрет самого Гэбриела, юного и невинного.
6
Хозяйка поместья, владелица замка (фр.).