Люция. Спасенная

– Давид, не трогай книги! Если ты их порвешь…

– Не нужны мне книжки. Мне нужна ты…

Люция хотела сбежать, но Давид схватил ее и грубо швырнул на письменный стол отца. Люция боролась, однако не смогла его одолеть. Ее мысли лихорадочно метались, а его язык уже проскользнул между ее губ. Может, он действительно просто хотел украсть у нее несколько поцелуев? Может, если она ему подыграет, он успокоится?

– А, вспомнила? Приятно, правда? Ты ведь тоже меня любишь, да? – Давид тяжело навис над ней; на его лице блестели капельки пота, а руки уже тянулись к декольте Люции.

– Конечно. Я… я… Слушай, ты мне тоже нужен, но… – Люция старалась казаться любезной и послушной, но при этом ждала подходящего момента, чтобы высвободиться из его объятий и помчаться к выходу.

К тому же ее беспокоила мысль о том, закрыл ли вообще Давид за собой дверь? И не успела она спросить его об этом, как ответ не заставил себя ждать.

– Что здесь происходит? – раздался голос Вениамина фон Шпейера. Люция до смерти перепугалась, но тут же успокоилась. Отец Давида, должно быть, видел, как она сопротивлялась. Или нет?

– Давид! Как ты можешь… ты пьян!

Давид наконец отпустил Люцию. Слова фон Шпейера, похоже, очень медленно доходили до сознания юноши.

– Нам нужно немедленно поговорить, – сурово заявил торговец, но затем повернулся к Люции: – А ты, Люция! Вот так ты отблагодарила нас? А мы ведь тебя на помойке нашли, отмыли, отчистили…

Люция почти физически ощущала презрение в словах Шпейера.

– Но ведь я… Я не хотела… – прошептала она.

Фон Шпейер громко фыркнул:

– Я сам все видел! Ты еще скажи, что мой сын затащил тебя сюда против твоей воли!

– И вовсе не против воли! – к ужасу Люции, заявил Давид. – Это… мы оба хотим, чтобы мы… что мы заключили… хм… единый… э… христианский союз!

– Ты не понимаешь, что говоришь! – Фон Шпейер и Люция выкрикнули эту фразу почти одновременно, но восклицания девушки торговец не услышал.

– Так вот куда у вас все зашло! Вот как ты его околдовала, шлюха! – Вениамин снова повернулся к Люции. Теперь его глаза сверкали от ненависти. – Убирайся из моего дома и никогда не возвращайся! Моя жена тогда была более чем права! Тебя следовало выгнать гораздо раньше. Или, еще лучше, тебя надо было просто оставить в сточной канаве, там тебе и место!

– Отец, не… не говори так с моей… моей невестой… – Давид попытался придать себе решительный вид, но ему это не удалось: глаза у него оставались тусклыми, а сам он едва стоял на ногах.

Люция выбежала из комнаты.

Позже она не могла вспомнить, как выбралась из дома Шпейеров, как дошла до дома портного по уже темной улице Унтер-ден-Волленгаден. Шрадериха ждала возвращения девушки, чтобы хорошенько расспросить ее, но Люция, рыдая, пробежала мимо нее в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Жена мастера, конечно, могла войти к ней, но, похоже, не считала, что дело не терпит отлагательств.

Люция залезла под одеяло. Что же теперь с ней станет? Неужели Давид порвет со своей семьей? И поедет ли она тогда с ним? В тот вечер она его боялась. Она больше не хотела, чтобы он прикасался к ней. И уж точно не стремилась к неопределенному будущему с ним в качестве его жены.

Впрочем, об этом больше не могло быть и речи. На следующее утро ее грубо разбудили. Жена мастера ворвалась в ее комнату с восходом солнца и сорвала с нее одеяло.

– Собирай вещи! – резко сказала она и бросила Люции рабочую блузу, чтобы та прикрылась. – Мы знаем, что произошло. Мастер Шпейер еще затемно прислал нам весточку. Жидовская подстилка! Мы всегда это знали! Вот почему они так сильно хотели от тебя избавиться. Хоть ты и была лучшей подругой маленькой принцессы! Хороша подруга, ничего не скажешь! Соблазнила брата! Убирайся отсюда сейчас же! И в мастерской больше не появляйся, мой супруг все равно не хочет тебя видеть.

– Но… но куда же мне идти? – Люция беспомощно посмотрела на хозяйку. Девушка еще не вполне проснулась.

– Я не знаю! Может, тебя возьмет к себе сутенер! Или бондариха. Тебе там найдется место – среди блудниц и воров!

Люции пришлось поскорее собрать свои немногочисленные пожитки, пока жена мастера не обнаружила и не уничтожила ее маленькие сокровища. У нее их было немного: два платья и плащ, драгоценная бумага и крошечная серебряная цепочка, которую Давид подарил ей в разгар их романа. Наконец она двинулась по переулкам в сторону иудейского квартала.

Теперь Давид был ее единственной надеждой. Он должен был признать, что она ни в чем не виновата, и поддержать ее. Или же действительно жениться на ней. Ей по-прежнему это не нравилось, но остаться не только одинокой, но и безработной было бы еще хуже.

В отчаянии она подошла к задней двери дома Шпейеров – и ее так же быстро и неожиданно затащили в тень конюшен, как вчера Давид затащил ее в библиотеку. Люция чуть не закричала, но потом узнала Аль-Шифу. На этот раз ее ждала мавританка.

– Аль-Шифа, ты все не так поняла! – воскликнула Люция. – Я ничего не сделала, я…

– Я знаю, дочь моя. Юноша был совершенно пьян, он совсем себя не контролировал. Вчера он полночи кричал и плакал, но сегодня пришел в себя. Давид ужасно смущен. – Аль-Шифа успокаивающе обняла свою названую дочь.

– Он хочет все исправить? – В тот момент чувства Давида совершенно не интересовали Люцию.

Но Аль-Шифа вздохнула.

– Ах, милая моя, он почти ничего не помнит! А Шпейеры ничего не хотят слышать. Они даже поговорить с ним не захотели, а просто велели собирать вещи. Сегодня днем по Рейну пройдет корабль, он направляется вниз по течению. Давид поплывет на нем: отец подготовил рекомендательное письмо купцу в Нидерландах. Сначала Давид поработает там, а потом станет ездить по делам торговли. До его возвращения могут пройти годы. И можешь не сомневаться, что здесь его будет ждать хорошая иудейская невеста, – если его сразу не женят на дочери голландца. В любом случае такие разговоры уже были.

– А как же я? – в отчаянии спросила Люция. – Я ни в чем не виновата! Я девственница…

– Дочка, о тебе у Шпейеров голова больше не болит. Так бывает, когда ты всего лишь игрушка в руках сильных мира сего. Но я пойду с тобой к бондарихе и дам ей немного денег. Тогда она непременно снова приютит тебя, хотя бы на время. Пока ты не найдешь новую работу. Мне очень жаль, дочка… – Аль-Шифа притянула девушку к себе.

– И мне очень жаль! – Люция вздрогнула, услышав голос Давида. Так, значит, он тоже ее ждал. Юноша, должно быть, увидел ее из окна и теперь прокрался в конюшню.

Выглядел Давид ужасно: он явно проплакал всю ночь напролет и к тому же страдал похмельем. Даже сейчас в его глазах стояли слезы.

– Я действительно хотел жениться на тебе. Я… люблю тебя, Люция. Но мои родители… – Юноша поежился. – Мои родители против, и…

– Твои родители против? Нет, правда? А разве мы думали, что твои родители ждут не дождутся, когда же получат в невестки христианку? – крикнула Люция. Теперь она не испытывала к нему ни малейшего сочувствия.

– Да… нет… Ты должна понять меня. Знаешь, Люция, если бы ты в прошлом году… если бы ты сказала «да». Но теперь… Вчера ты на самом деле этого не хотела!

– Еще один сюрприз! – Люция едва сдержалась, чтобы не вцепиться ногтями ему в лицо. – Кажется, вчера ты так не думал.

– Я был немного пьян. Но теперь… ну, если ты этого не хочешь, да еще и мои родители против… Мне нужно уехать на несколько месяцев. Может, когда вернусь…

– Перестань, Давид! – крикнула Люция. – Да кто захочет за тебя замуж? Если я и выйду замуж, то за мужчину, а не мальчишку, избалованного иудейской мамочкой! По крайней мере, ты мог бы сказать правду… – И она буквально набросилась на него с кулаками. – Ты разрушаешь мою жизнь!

– А ну-ка, руки прочь от моего избалованного сынка! – раздался громкий, но спокойный голос Сары Шпейер. Аль-Шифа, наверное, видела, как вошла ее хозяйка, но предупреждать Люцию было уже слишком поздно. – В отличие от тебя, у него есть жизнь, которую можно разрушить. Просто скройся с моих глаз и не смей возвращаться. И если я тебя хоть раз еще увижу здесь, то спущу собак! Дочь шлюхи!