Люция. Спасенная

На следующее утро ласки, которыми она обменивалась с Давидом, показались ей почти нереальными. Ей было несложно избавиться от воспоминаний и сосредоточиться на работе. Но уже в воскресенье начались новые приключения. После утренней службы, когда Люция вместе со своим мастером и его женой спустилась по улице Унтер-ден-Волленгаден и подошла к дому портного, она увидела Лию. На ней было свободное платье для верховой езды, и она держала за поводья свою новую пегую мулицу.

– Вот смотри, Люция! Я обещала, что покажу ее тебе! – Девушка просияла и заговорщически подмигнула Люции, как будто она приготовила подруге еще парочку сюрпризов.

Мастер Шрадер неодобрительно покосился на Лию.

– Вы только посмотрите, юная фон Шпейер! Прибыла к нам верхом, и совершенно одна! Твой отец знает об этом, милая девушка?

Лия невинно улыбнулась:

– Меня сопровождает наш слуга. Он ждет меня в таверне, за углом. И я не делаю ничего запрещенного. Я просто хочу побыть наедине со своей подружкой и поболтать. Но девичьи разговоры – настоящая головная боль для нашего Ганса, поэтому он пошел за пивом. Пожалуйста, не выдавайте нас, мастер Шрадер! Иначе у Ганса будут неприятности.

Мастер поджал губы:

– Вообще-то, это неприлично. Но какое мне дело до того, что делаете вы, иудеи…

Лия больше не обращала внимания ни на него, ни на его супругу.

– Так, значит, идем, Люция! – радостно воскликнула она. – Ты же сейчас свободна, верно? Давай спустимся к Рейну, сегодня такая хорошая погода!

Лия ловко устроилась в седле и протянула руку Люции, предлагая подруге сесть сзади. Люция немного замешкалась, беспокоясь о том, не испортит ли она свое праздничное платье, но прогулка верхом с Лией определенно казалась куда заманчивее, чем очередное безрадостное воскресенье с хозяином. Еда в праздничный день бывала лучше, чем обычно, но и молитв было больше; к тому же от Люции ожидалось, что в оставшиеся несколько свободных часов она уберет свою комнату и починит одежду – но этих дел было не так много, чтобы они заняли весь день, до вечерней мессы.

Люция решительно взяла Лию за руку и поставила ногу в стремя.

Мастер опять поджал губы, когда его ученица приземлилась на круп мула, расставив ноги, так что ее юбки неизбежно скользнули вверх, обнажив несколько дюймов голени.

– Никакого стыда… – пробормотала супруга мастера, но тут Лия ударила мулицу пятками и портной с женой скрылись с их глаз.

Лия весело смеялась, радуясь успешному похищению подруги.

– Я сразу сказала Давиду: не надо ни о чем спрашивать, не надо робко стучать в двери! Лучшее, что можно сделать, – это поставить людей перед свершившимся фактом. На моем месте Аль-Шифа поступила бы так же…

Люция сдержала готовое сорваться с уст замечание, что между Лией, пусть и не любимой, но уважаемой клиенткой портного, и рабыней Аль-Шифой таки есть весьма существенная разница. Мастер вряд ли осмелился бы прогнать Лию от порога своего дома, если бы она очень вежливо попросила его отпустить Люцию. Но спорить не хотелось. Ярко светило солнце, в город пришла весна, и девушка наконец-то могла насладиться прогулкой на свежем воздухе. Люция поглубже вдохнула аромат свободы, но потом заметила, что Лия направила мулицу не на рейнские луга, а, скорее, назад, в иудейский квартал.

– Куда ты едешь? – спросила она. – К тебе? Я думала, что в кои-то веки выберусь из города!

Она надеялась, что в ее словах не прозвучало упрека. Для иудеев воскресенье было рабочим днем, но обычный обед в доме Шпейеров все же был намного лучше, чем праздничный воскресный обед у портного.

Однако Лия не обиделась, а хихикнула.

– Да ладно! Всего лишь в Санкт-Кристоф. Туда, где Люция, добродетельная христианка и ученица портного, проведет день Господень в посте и молитве.

– Ты в своем уме? – фыркнула Люция. Она так удивилась, что невольно перешла к прежнему, сестринскому стилю разговора, который иногда допускает использование грубых словечек.

Лия только громче рассмеялась.

– С другой стороны, иудейская девушка Лия, – объяснила она, – будет сопровождать своего брата Давида в поездке по стране. Он должен отправиться в Вильцбах, что у Михельсберга. Он везет партию тонких тканей для картезианских монахов. Наверное, они хотят сшить себе на лето новые одежды, более легкие. Ну а поскольку Лия любит ездить верхом и у нее есть такая красивая новая мулица, он возьмет ее с собой. С разрешения отца и мастера, конечно, как полагается. Ну что, рискнешь?

Лия взмахнула полой плаща для верховой езды, который свободно спадал с ее плеч.

– Конечно, тебе придется надеть капюшон, пока мы проедем через Майнц. Но ведь приличная девушка все равно должна прикрывать волосы. Что случилось, Люция? Ты потеряла дар речи?

У Люции в животе возникло странное ощущение, которое нельзя было объяснить одним лишь голодом. Поскольку она ходила на мессу, то, разумеется, не завтракала. Но если она правильно поняла, что конкретно имела в виду Лия… Она же умрет от страха!

– Лия, повтори, пожалуйста, только очень медленно, – попросила она. – Ты хочешь снова поменяться одеждой? Ты хочешь пойти и помолиться в церкви, а я должна…

– Совершенно верно! – воскликнула Лия. – Я надеюсь, что Всевышний не поставит мне это в вину. Послушав Аль-Шифу, можно подумать, что тебя ударит молния, если по неосторожности войти в христианскую церковь. Но Господь – добрый бог, он накроет влюбленных своей дланью…

– Лия, хватит шутить! – Люция не знала, что и думать. – Неужели ты веришь, что нам все сойдет с рук? А если нас кто-то узнает…

Лия покачала головой:

– Ну же, Люция! Что тут может пойти не так? Ты же всегда говорила, что в этих церквях темно как ночью. Я просто присяду в самой дальней нише…

– В часовне, – поправила ее Люция. – Это называется «часовня». И нужно не присаживаться, а встать на колени.

– Я так и сказала! – заявила Лия. – В любом случае никто не станет отвлекать меня от молитвы. И в Вильцбахе тебя тоже никто не узнает. Или ты бывала там раньше? Видишь! Тебе просто нужно как можно быстрее выбраться из Майнца. Смотри, вон и Давид!

Сердце Люции чуть не выскочило из груди, когда она увидела молодого Шпейера, сидевшего на своем муле у церкви Святого Христофора. Давид, похоже, не был так уверен в успехе их авантюры, как его сестра: вид у него был немного испуганный. Но Лия не дала им возможности передумать. Она соскользнула с мулицы, прихватив с собой легкий плащ Люции (утром, перед мессой, было прохладно, но позже, во время поездки верхом, Люция сняла накидку и положила ее перед собой, на круп животного) и завернулась в него.

– Когда начинается вечерняя месса? – быстро спросила она. – Вы должны вернуться вовремя, чтобы мы успели опять поменяться одеждой. Но тебе необязательно возвращаться к Шрадерам, Люция, просто иди сразу в церковь Святого Квентина. Скажи им, что после поездки с иудейкой ты почувствовала себя грязной и хотела бы искупить свой грех в молитве!

Лия поспешила прочь. Не выказывая ни малейших колебаний, она исчезла за порталом церкви.

– Надеюсь, она не наделает ошибок… – неуверенно пробормотал Давид, но, когда он повернулся к Люции, его лицо просияло. Она уже села на мулицу и закуталась в плащ Лии. – Я знаю, это дерзкий поступок. Но я должен был увидеть тебя, Люция! С самого вечера накануне Шаббата я только о тебе и думаю. Я живу тобой, я дышу тобой. Я должен хоть разок побыть рядом с тобой и не чувствовать страха. Я люблю тебя, Люция, я…

– Давай сначала подумаем, как отсюда выбраться! – натянуто произнесла Люция. – Поговорить можно и потом.

Давид повернул на юг, проехал через ворота у рыбного рынка и направился дальше, по набережной вдоль Рейна. Это был самый опасный участок маршрута, так как большинство складов, где хранили строительный лес, железо и зерно, принадлежали иудеям. Давид мог встретить там друзей или даже столкнуться с женихом Лии. Однако влюбленным помогло то, что в воскресные дни здесь не было обычной суеты. Складские рабочие-христиане выстаивали мессы, а иудеи старались не оскорблять религиозные чувства своих соседей-христиан, слишком активно работая в день Господень. Большинство торговцев занимались исключительно бумажной работой в своих конторах или даже оставались дома. В любом случае никто не обратил внимания на Давида и Люцию, их верховых животных и вьючного мула, которого они вели с собой. Выехав из города, они также не привлекли чьего-либо внимания: иудеи на междугородних трактах были обычным явлением, а иудейки часто закрывали лица.