Рыбари и виноградари

Утро 21 августа выдалось паршивым. Кружилась голова, першило в горле.

«Похоже, подхватил грипп, — обречённо подумал Максим. — Не к добру был сон».

В чёрном списке лиц, которых не хотелось бы увидеть в сновидении, Игнатий Петрович стоял сразу после дьявола. Максим понимал, что больничный не поможет. Даже если он сейчас умрёт, загадочная комсомолка потащит хладный труп с собой.

Перетряхивая аптечку в поисках настойки календулы, которую мама считала лучшим средством от любой ангины, понял, что именно сейчас раздастся тот самый телефонный звонок. И поэтому совсем не удивился, услышав однообразную трель. Собрать рассыпанную горсть лекарств и одновременно поспешить к телефону удалось плохо. Уронил ртутный градусник и с ужасом смотрел на серебристую каплю, угрожающе шевелившуюся на полу.

Всё шло наперекосяк. В голове всплыли слова приятеля, работающего врачом на скорой помощи: «Ртуть — невероятно ядовитое вещество. У человека, вдыхающего её пары, вскоре откажет печень, почки и наступит мучительная смерть. Поэтому, если градусник разбился, надо немедленно покинуть помещение, а дом сжечь». Телефон трезвонил как сумасшедший. Мучительный спазм сжал виски. Что делать? Осторожно обойдя зловещую серебристую каплю, словно ядовитую кобру, Максим снял раскалённую трубку. Его «Алло» прозвучало хриплым, надтреснутым басом.

— Это Максим Михайлов? — осторожно спросил женский голос.

— Да… — интимным шёпотом ответил Максим, чувствуя, что воспалённое горло не позволяет говорить иначе.

— Пьёшь? — понимающе сказали на другом конце провода.

— Ангина.

Собеседница задумалась.

— Я от деда, племянница из Ростова, — наконец пояснила она. — Через час заеду.

Час прошёл кошмарно. Максим осторожно собрал ртуть мокрой тряпкой, стараясь не делать вдохов и по возможности не дышать вообще. Затем трижды протёр пол бумажными салфетками. Заметил, что руки трясутся, и понял, что знобит. Похоже, поднялась температура, но измерить её было нечем. Он заставил себя сложить ядовитую тряпку и ошмётки салфеток в целлофановый пакет и отнести в мусорный контейнер на улицу. Вернувшись, долго тыкал ледяным ключом в окоченелый замок и, наконец, дрожащий от холода, лёг в кровать, накрывшись с головой ватным одеялом. Через минуту в дверь позвонили.

«Комсомолка» оказалась молодой, высокой, спортивной шатенкой и выглядела бы довольно симпатично, если бы перестала вибрировать, раздваиваться и зловеще скалить зубы, делаясь похожей на сирен из ночного кошмара. «Возможно, в её задании есть пункт пристрелить меня в финале», — устало подумал Макс, затем спрятал эту мысль в тёмном чулане своего подсознания. Дверь запер, ключ съел, поперхнувшись от боли. Горло саднило всё больше. Было так плохо, что он подумал, что теперь уже всё равно.

— Марина, — представилась она. — Паршиво выглядишь. — Приложила ладонь к его лбу. — Ого, тридцать девять, похоже, есть. Ничего, горе не беда. Сейчас тебя поправим. И канареечка снова запоёт.

Марина метнулась на кухню. Вернулась со стаканом воды и горстью незнакомых таблеток. Он послушно принял лекарство и тупо глядел на толпу деятельных Марин, скачущих по его квартире. Они вели себя так, словно знали его тысячу лет, и разговаривали голосом то ли матери, то ли жены, которая развелась с ним, чтобы усыновить. «Мать» нашла большую спортивную сумку и положила туда термос с горячим чаем, «жена» добавила несколько пар трусов, тёплые носки и кофту, закрыла окна на кухне и выключила газ.

— Далеко едем? На сколько дней? — прохрипел забытый в сторонке Максим, обращаясь к обеим дамам.

— Думаю, завтра вернёмся. Летим на юг, в Форос.

У Максима кружилась голова, перед глазами мелькало бушующее море, разорванные паруса, братья-аргонавты, бешеные сирены, грозные скалы. Загадочное греческое слово «Форос» будило в нём ассоциации с чем-то недавно увиденным или прочитанным.

— Экспедиция за золотым руном? — устало кивнул он, пытаясь прогнать навалившуюся на плечи тяжесть. Голова отказывалась работать.

Марина сочувственно посмотрела на вялого напарника:

— Ну, за руном, так за руном. Зевс приказал взять тебя как талисман. Вот твои документы.

Развернул непослушными пальцами протянутый ею паспорт и служебное удостоверение на имя Денисова Максима Михайловича, майора ГЭТУ КГБ.

«Неужели Ясон и аргонавты служили в КГБ? — бредил разум. — Вот и древние греки туда же… Денисов Максим — это же мой школьный псевдоним», — вдруг вспомнил он. Реальность путалась, вплеталась в воспалённое сознание.

Потом была поездка на обычных «Жигулях» по предвоенной Москве, мимо колонн бронетехники, мимо военных постов и заслонов. Голова немного прояснилась. Наверное, действовали таблетки. Погода для августа оказалась довольно холодная. Сквозь пелену то проглядывало унылое солнце, то принимался накрапывать ещё более унылый дождь. Всё вокруг виделось каким-то серым, словно сошедшим с чёрно-белой фотографии, пылившейся в старом шкафу. Бесцветными были лица солдат, плотно сидевших в грузовиках с брезентовыми крышами и с каким-то обречённым безразличием выглядывающих оттуда. Серыми были случайные прохожие. Мокрый асфальт, мрачные дома. Город затих и затаился, со страхом ожидая развития событий.

Машина выскочила на кольцевую, потом на Щёлковское шоссе. Марина вела уверенно, держа руль левой рукой. Вдоль дороги замелькали деревенские хибары. Максим прикорнул в уголке, стараясь согреться, но мороз проникал в него. Вновь появился озноб, тело трясло. Ледяные щупальца обвили ноги, пробрались к голове и затылку, проползли за воротник рубашки, отбирая последнее тепло у позвоночника. Он дрожал от их липких прикосновений; мышцы и кожа, ощерившаяся мерзкими мурашками, вибрировали, и не было возможности остановить эту тряску непослушного и словно чужого тела. Чтобы не лязгать зубами, пришлось крепко сжать челюсти.

На незнакомом аэродроме их ждали. Машина подъехала к небольшому самолёту, стоящему на лётном поле.

В мозгу Максима под сводами черепа, словно в амфитеатре, прочно обосновался древнегреческий поэт, заунывно декламировавший явную ахинею:

Взошли герои на корабль, сели по трое на каждую лавку.

Милость Афины, покровительство Геры были с Ясоном,

Но иные могучие боги смерти героям желали.

Чаша весов колебалась,

Боги взирали на них, словно чего ожидая…

Максим почувствовал, что его усаживают, укутывая в невесть откуда взявшееся жёсткое и колючее шерстяное одеяло. На грани сознания виделись аргонавты, почему-то одетые в пятнистую камуфляжную форму цвета лишайника.

Он задремал, убаюканный стихами неуёмного поэта:

Как птица, нёсся вперёд небесный корабль.

Сверкали волны облаков, будто море.

Розовым светом красил крылья его лучезарный Гелиос.

Внимали командам Марины герои,

словно стадо послушное — звукам свирели.

Если бы Ясона не было с ними,

Все бы уже утонули…

Проснулся от сильного толчка, с которым «Арго» причалил к гавани. Ветер и волны смирили свой грозный рёв. Пахнуло свежестью травы и цветов — тем неповторимым и хорошо узнаваемым запахом, которым земля встречает мореходов. Местные жители в сопровождении нескольких шестируких великанов встречали прибывших в чёрных колесницах, куда Максим был бережно перенесён другом Гераклом. Вновь отправились в путь аргонавты.

В дороге случилось просветление. Сначала он обнаружил, что совершенно взмок от испарины. Озноб прошёл, теперь стало жарко. Он сидел в чёрном джипе зажатый между Мариной и хмурым спецназовцем. И вдруг сообразил, что такое «Форос». «Господи, куда же я вляпался!»