Страница 21 из 79
Я подняла взгляд.
— Тут говорится о взрыве, о Долгой зиме. — Я не верила собственным словам, даже когда они эхом раздались на кухне. — Этот документ сохранился с тех времен?
От Долгой зимы не осталось ничего, кроме баллад и былин бардов. Каждая версия отличалась, но суть оставалась единой. Небо, скрытое таким густым слоем пепла, что темнота объяла весь мир на многие годы. Не росли ни растения, ни дети, выжившие едва цеплялись за жизнь. Не может быть, чтобы документ, найденный Салли, исходил из того времени.
— Что это за Ковчег? — спросила я. — Откуда они пишут?
— Читай, — велел Дудочник.
Я продолжила водить пальцем по строчкам.
«…Ранее экспедиции сообщали главным образом о выраженных эффектах проникающей радиации. У немногих выживших, обнаруженных экспедицией 3а, в настоящее время явно выражены вторичные эффекты. Как минимум незаживающие язвы и отшелушивание кожи, […] более существенные — рост числа онкологических заболеваний с быстрым увеличением количества метастаз […]
Учитывая неблагоприятные условия на поверхности, а также продолжающееся воздействие проникающей радиации на выживших вне, эффективность Ковчега и его роль в сохранении надежды на жизнеспособность видов представляется как никогда важной […]
[…] Интенсивность и охват облучения подтверждают решение Временного правительства держать Ковчег запечатанным, минимизировать частоту экспедиций и других подъемов на поверхность до тех пор, пока основные экологические показатели, указанные в Приложении Е, не улучшатся».
— Судя по упоминании «поверхности», они находились не здесь, а где-то в другом месте, — заметила я и посмотрела на Дудочника.
Тот кивнул:
— Они знали, что грядет. Ждали, что будет взрыв, и построили Ковчег, чтобы спрятаться и защититься.
Этот единственный клочок бумаги все изменил. Всю свою жизнь я думала, что До — это лишь время. Сейчас же для меня оно обрело место.
— Но где они могли спрятаться? — спросила я. — Весь мир сгорел.
Я лучше всех знала о разрушительных последствиях взрыва. Видела их снова и снова. Как мир превращался в пламя.
— Под землей, — предположил Дудочник. — Тут упоминаются подъемы на поверхность. — Он подвел палец к словам. — Подумай — у них были технологии, которые мы не в состоянии представить, и время на подготовку.
Салли кивнула:
— Мы так поняли, что это было для них своего рода убежище. Для некоторых из них. Вероятно, для властей предержащих.
— Но это не самое главное, — продолжил Дудочник и потянулся, чтобы перевернуть страницу. — Смотри.
«Продолжаются попытки связаться с союзными государствами. Радио и спутниковые приемники оказались повреждены детонацией. Восстановить оборудование возможно, но в настоящее время это не является приоритетным, учитывая масштабы ущерба, а также проблемы, возникшие на поверхности. Все коммуникации будут зависеть также от самих союзных государств и наличия у них функционирующего оборудования. Кроме того, высокая концентрация пепла в атмосфере в обозримом будущем может нарушить работу спутников и радиосвязи (см. Приложение Е)
Исходя из этого созвана целевая группа для изучения возможности морской или воздушной экспедиции. Из-за разрушения ангара Ковчега и пожаров на топливных складах […] Еще одним препятствием для воздушной разведки в настоящее время является высокая концентрация пепла в атмосфере, ограничивающая видимость.
О морской разведке: наземная экспедиция 3а подтвердила полное разрушение гавани […] Однако сообщается, что один из кораблей из Ангара 1 мог сохраниться неповрежденным.
Чтобы с наибольшей вероятностью найти выживших (тем более, выживших, способных предоставить нам помощь), мы отдаем предпочтение тем государствам, по которым, как предполагается, не производились направленные удары. По всей видимости, нет смысла пытаться добраться до […] Тем не менее, мы надеемся, что если в союзных странах остались выжившие, мы сможем возобновить контакты […]».
Половину слов я не поняла. Но среди незнакомого языка увидела одну мысль, за которую ухватилась, как утопающий за соломинку.
— Далекий край, — произнесла я.
Салли кивнула:
— Они знали, что Далекий край существует. И знали, где он. Причем не только в одном месте, учитывая, что назывались «союзные государства». Люди в Ковчеге пытались с ними связаться после взрыва.
В их распоряжении были средства связи и передвижения, о которых мы и помыслить не могли. Неужели у них был транспорт, способный подняться в небо? Фантастика! Но мне вспомнились слова Инспектора. «Эти машины слишком могущественны, мы даже не понимаем, как они работают». Если люди времени До смогли устроить взрыв, я не могла вообразить пределов их возможностей.
— Если во времена До и существовал Далекий край, это не значит, что там кто-то выжил, — заявила Зои. — Они же это прямым текстом говорят. — Она ткнула в бумагу. — «Если остались выжившие». Они понятия не имели, какие разрушения были в Далеком краю.
Она была права. Слова «направленные удары» звучали смертоносно даже спустя четыреста лет после написания. Нам никак не узнать, удалось ли обитателям Ковчега выйти на связь с Далеким краем и найти там хоть кого-то. Если наши корабли и отыщут когда-нибудь Далекий край, не увидят ли они лишь обугленный пейзаж наших мертвых земель?
— Это по-прежнему единственное доказательство, что Далекий край вообще существует, — сказал Дудочник. — Может, теперь ты поняла, почему я всегда так настаивал, чтобы послать корабли.
Когда я подумала о «Розалинде» и «Эвелин», паруса моего сердца словно наполнились ветром. Корабли отправили в безбрежное море за края наших карт блуждать не вслепую. Им было что искать.
— Там был лишь один листок, ничего более? — поинтересовалась я у Салли.
— Я едва успела его переписать, прежде чем пришло время уходить из кабинета Командора. Но это все, по крайней мере из того, что можно было разобрать. Я просмотрела все бумаги из сундука, но не нашла ни похожих по возрасту, ни с упоминаниями Ковчега. И я ни разу не слышала о Ковчеге от Командора, хотя, возможно, он говорил об этом на закрытых заседаниях. Элоиза и Лахлан должны были вернуться к нему позже, чтобы проверить документы на его столе, пока я делала записи для Командора на заседании Синедриона. Но я так и не успела встретиться с сообщниками, чтобы узнать, нашли ли они хоть что-нибудь — их вычислили на следующий день.
— Думаете, их застукали, когда они пытались обыскать кабинет Командора? — спросила я.
Салли опустила глаза.
— Не проходит и недели, чтобы я не задавалась этим вопросом. Но мы каждый день подвергались опасности. Мы никогда не узнаем наверняка, чем они себя выдали.
— И вы рассказали Сопротивлению об этом документе?
— Я не дура. Я отправила срочное донесение в тот же день. Тогда Ассамблею возглавляла женщина по имени Ребекка. После того как улеглась шумиха в связи с моим побегом, она специально приехала с Острова, чтобы со мной встретиться и переговорить. Даже тогда мы обе понимали, насколько это важно.
Я не могла оторвать взгляда от документа. Лист, развернутый на столе Салли, вмещал в себя другие миры и другие времена. Ковчег — убежище для До, спрятанное где-то в После. И новые земли, за мертвыми землями на востоке и неумолимым морем на западе. Но мы до сих пор не знали, выжили ли люди в Далеком краю после взрыва или теперь это земля костей и пыли.
— И что же сделала Ребекка? — спросила я.
— А что она могла сделать? — Салли пожала плечами. — Как ты сказала, это всего лишь листок бумаги. Больше у нас ничего не было. Я сбежала из Уиндхема, а Лахлан и Элоиза погибли. Одно дело узнать, что Ковчег существовал, другое — его отыскать. С тех пор каждому лидеру Ассамблеи известно о Ковчеге. Кое-кто даже посылал корабли, как Дудочник. Но ни один не смог ничего найти.
— Несколько лет назад мы получили наводку от одного из наших источников в Нью-Хобарте, — подхватила Зои. — Срочный отчет о том, что всплыли документы, имеющие отношение к Ковчегу. Но в то же время про них прознал Синедрион, налетел и раздавил всю ячейку. С тех пор ничего.