Карта костей (ЛП)

Все повернулось вспять. Все задвоилось, словно зеркало в зеркале, образуя бесконечный коридор одного и того же отражения.

Когда я выговорилась, Зои остановилась и развернулась лицом ко мне, перегородив тропу.

— И что ты надеялась услышать в ответ на это? — спросила она.

Я не знала.

— Думала, я позволю тебе поплакать в жилетку и скажу, что все хорошо?

Зои схватила меня за плечи и встряхнула.

— Какая разница-то? — прошипела она. — Что меняет его прошлое? Или Исповедницы? Нет времени на самокопание. Мы пытаемся сохранить тебе жизнь и самим не попасть под раздачу. Нельзя остаться в живых, пока ты ходишь и куксишься. Ты ускользаешь в свои видения. Мы оба видели, как они на тебя действуют. Как ты орешь и трясешься при виде взрыва. — Она покачала головой. — Я уже такое видела. Ты должна бороться. А бороться нельзя, пока ты то и дело думаешь о Кипе. Ты продолжаешь жить. А он мертв. И, похоже, в конечном итоге невелика потеря.

Я ударила ее в лицо. Раньше я уже на нее бросалась, месяц назад, когда она так же отпустила унизительное замечание про Кипа. Но тогда мы неумело боролись в полутьме, а сейчас я просто ей врезала. Не знаю, кто из нас удивился сильнее. Однако сноровка ее не подвела: Зои уклонилась влево, и мой кулак задел только ее щеку и ухо. Даже так костяшками пальцев я впечаталась во что-то твердое — челюсть или скулу — и негромко вскрикнула.

Зои не стала бить меня в ответ — просто стояла, прижав руку к щеке.

— Тебе нужно больше тренироваться, — проронила она. Потерла щеку и широко открыла рот, проверяя, не сильно ли больно. На лице остался красный след. — Ты так и не научилась доводить дело до конца.

— Заткнись, — прошипела я.

— Разожми кулак и снова сожми, — приказала она, следя за тем, как я разжимаю и сжимаю пальцы.

Она взяла меня за руку и начала методично сгибать каждый палец.

— Просто кожа содралась, — наконец заключила она и отпустила мою руку.

— Не говори со мной, — выплюнула я и потрясла кистью, наполовину ожидая, что выбитые из суставов кости застучат.

— Рада видеть тебя сердитой, — улыбнулась Зои. — Это лучше, чем смотреть, как ты слоняешься будто привидение.

Я вспомнила слова Леонарда. «Дитя, да ты едва здесь».

— Ты злишься даже не на меня, — продолжила Зои.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Я обогнула ее и последовала за Дудочником, который почти скрылся из виду.

— Ты злишься на Кипа, — крикнула Зои мне вслед. — И вовсе даже не из-за его прошлого. Ты злишься, потому что он спрыгнул и оставил тебя здесь.

***

Несколько часов мы шли в тишине. Полуостров, к которому вел нас Дудочник, представлял собой цепочку островов, соединенных тоненькой косой. Прилив уже подступал к бокам перешейка, оставляя на поверхности лишь узкую тропинку. В середине дня мы готовились перебраться по камням на последний островок. Он возвышался над поверхностью воды, хотя море захватило его нижнюю часть. Прилив стоял высоко, и единственным способом добраться до островка было перелезть по узкой гряде валунов, уже скользких от брызг.

Дудочник все еще шел впереди, уже миновав половину пути. Я повернулась к Зои, которая карабкалась позади меня.

— Когда ты расскажешь ему о Кипе?

— Шагай давай, — прикрикнула она. — Тропинка через пару минут уйдет под воду.

Я не шелохнулась.

— Когда ты собираешься ему сказать? — повторила я. Ледяная волна лизнула мою ногу.

— Решила, что ты расскажешь ему сама, причем довольно скоро, — бросила Зои и оттолкнула меня, чтобы полезть на скользкий валун.

Следовало бы выдохнуть. Но теперь, когда тайна снова стала моей, вернулся и груз ответственности. Мне придется рассказать все Дудочнику самой. А снова произнести это вслух казалось чем-то сродни заклинанию: как будто бы с каждым разом прошлое Кипа становилось более реальным.

Глава 9

Дудочник и Зои притормозили на подходе к последнему островку. Дудочник загородил мне путь, присев на точке, где перешеек смыкался с поросшим кустарником берегом.

Когда я попыталась его обойти, Дудочник встал и потянул меня за свитер.

— Погоди.

— Что ты делаешь? — возмутилась я, стряхивая его руку.

— Смотри, — велел он и, вновь присев, вперился в тропу. Я нагнулась, чтобы взглянуть, на что он так внимательно смотрит.

Он указал на проволоку, натянутую поперек тропинки в пятнадцати сантиметрах от земли.

— Присядьте, — приказал Дудочник. Зои опустилась на корточки. Дудочник наклонился вперед и потянул за проволоку.

Стрела пролетела в локте от наших макушек и исчезла в море. Дудочник, ухмыляясь, выпрямился. Где-то впереди зазвенел колокольчик. Я бросила взгляд назад. Стрела даже не вызвала ряби на воде. Если бы мы стояли, она прошила бы нас насквозь.

— По крайней мере она узнает, что мы идем, — сказала Зои. — Но не обрадуется, что ты зря истратил стрелу.

Дудочник нагнулся и вновь потянул за проволоку. Два раза медленно, дважды резко и снова два раза медленно. Колокольчик на холме прозвенел в том же ритме.

Еще три раза на нашем пути Дудочник или Зои показывали на натянутую над землей проволоку, чтобы мы ее перешагнули. На четвертый я почувствовала ловушку еще до того, как Зои велела мне сойти с тропы. Наклонившись, чтобы обследовать землю, я почувствовала в ней некую бесплотность, неясность между сушей и воздухом. Присев, я увидела слой длинных ивовых веток, переплетенных между собой и присыпанных листьями.

— Под ними яма два метра глубиной, — объяснил Дудочник. — На дне ее заостренные колья. Салли заставила нас с Зои ее выкопать, когда мы были подростками. Та еще работенка. — Он шагнул дальше. — Идем.

На переход по острову ушел почти час. Мы взбирались на лесистый холм, избегая ловушек. Наконец мы дошли до края земли. На южной оконечности находилась самая высокая точка островка, обрывающаяся крутой скалой. Дальше не было ничего, кроме волн и причудливых углов затопленного города.

— Вон там, — Дудочник указал на растущие близ обрыва деревья. — Дом Салли.

Я не видела ничего, кроме деревьев. Их бледные стволы местами коричневели, словно руки старика. Потом я разглядела дверь. Она была низкой и наполовину скрытой валунами на краю утеса. Дверь располагалась невозможно близко к обрыву и казалась проходом в небытие, блеклая и потрепанная прибрежными ветрами до такого состояния, что дерево приобрело тот же оттенок, что и покрытая солью трава. Ее построили, воспользовавшись прикрытием валунов, так что по меньшей мере половина жилища балконом висела над бездной.

Зои просвистела в том же ритме, в котором ранее Дудочник дергал за проволоку: два раза протяжно, два раза коротко и снова дважды протяжно.

Старее женщины, открывшей нам дверь, я никогда никого не видела. Волосы ее были настолько редкими, что в проплешинах проглядывал обтянутый кожей череп. Складки на шее свисали воротником. Даже нос ее выглядел усталым: кончик клонился к земле, словно подтекший воск свечи. Мне говорили, что она незаклеймена, но сказать наверняка было сложно: возраст был ее клеймом, лоб усеивали морщины. Веки свисали так низко, что при улыбке, наверное, полностью скрывали глаза.

Но Салли не улыбалась, а смотрела на нас.

— Я надеялась, что вы не явитесь, — промолвила она.

— И мы рады тебя видеть, — усмехнулась Зои.

— Я знала, что вы придете, только если вам будет совсем некуда пойти, — не слыша ее, продолжила Салли.

Она, прихрамывая, вышла на порог. Обе ноги были искривлены, суставы не слушались. Салли обняла Зои, следом Дудочника. При объятии Зои закрыла глаза. Я попыталась представить их с Дудочником десятилетними, в бегах, при первой встрече с Салли. Десятилетними и в бегах. Интересно, долго ли эта старушка наблюдала, как они растут? Мир был кремнем, на котором наточились их личности.

— Это провидица? — спросила Салли.