Любовь под маской

На вкус жидкость оказалась не такой противной. Кисловатой. Как ни странно, вскоре мне полегчало, и я уже была способна говорить.

— Что это? — спросила я у Веры.

— Не знаю. Какое-то ноу-хау Изольды. Придёт, спросишь сама.

— А где она?

— У Свята. Ты же вчера её выгнала.

— Кого? Её? — спросила я и тут же покраснела. Не, я не могла так поступить с подругой.

— А кого ещё? И Свята. Сказала, чтобы убирался за своим господином и больше носа здесь не показывал, а не то ты за себя не ручаешься.

Если бы голова не болела, я бы заржала в голос. Я представила, как при моём росте в метр с кепкой я нападала на двухметровый шкаф.

— Ты, ты. Изольда только и успевала тебя от него оттаскивать да отнимать тапочек.

О боги! Завтра надо мной весь университет смеяться будет. Демьян точно проходу не даст.

— Не знаешь, ректор на месте? — спросила я, направляясь нетвёрдой походкой к двери.

— Ты к ректору в таком виде? Я сказала, что ты приболела. За один прогул тебя не выгонят.

— Меня мажоры теперь уничтожат, — выдохнула я. — Буду к дому поближе переводиться. А пока академ возьму.

— Никто тебе академ после первого полгода не даст. С чего ты взяла, что Свят побежал кому-то докладывать? Он вчера перехватил тебя поперёк пояса, уложил на кровать, а Изольда посиделки к Игнату в комнату перенесла. Пока она по хозяйству справлялась, сестра Свята около тебя сидела. Они нормальные ребята. Варвара сказала, что не раз уже брата выхаживала. Ты ей говорила, что ты, вообще-то, девушка порядочная, не пьющая. И предлагала свою защиту. Если этот хлыщ под фамилией Ососов назовёт её ещё хоть раз Барби, ты его уничтожишь.

— Я? Сестре Свята? А что я ещё говорила? — спросила я осторожно.

— Что Демьяна ненавидишь всеми фибрами своей души, и пусть он только попадётся на твоём пути, порвёшь на лоскутки.

Я застонала от этих слов. Теперь точно Демьян МЕНЯ порвёт на эти самые лоскутки.

В комнату вплыла счастливая Изольда.

— Ну что, наша отважная Жанна д’Арк, я тебе овсянку сейчас сварю. Сил будем набираться. Имей в виду, я сегодня дома сплю, — сказала она смеясь.

Вскоре мы уселись за общим столом и принялись уплетать дымящуюся овсяную кашу. Мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Прямо чувствовала, как она нежно скользила по пищеводу, принося ему облегчение.

— Изольда, ты же не умела готовить, — вспомнила я.

Всегда, когда дежурной по кухне была Изольда, она приносила какие-то салатики из столовой или покупала Доширак.

— Как не умела? У меня мама повар. Просто не для кого было готовить. Смысла в жизни не было, — заметила она философски.

— Понятно, ты у нас влюбилась. Вот так и теряем лучших друзей, — выдала Вера. — Ладно Изольда! А ты-то, Любка. Ты чего, в этого мажора втрескалась?

— Ничего я не втрескалась. Выдумали тоже, — сказала я и тут же закашлялась. — Поперхнулась из-за вас. Это просто потому что… Потому что он первый, с кем я поцеловалась по-настоящему в жизни.

Мы доели кашу, обсуждая молодых людей. Я не могла не признаться себе, что при виде Демьяна у меня все внутренности куда-то опускались и в животе становилась пустота. А в ней кто-то невидимый щекотал пёрышком, отчего захватывало дух и выбивало почву из-под ног. Да, пусть я реагировала на него неадекватно. А он? Он сам? Принялся искать Маску. Разве взрослый серьёзный человек будет искать неизвестную ему девицу только потому, что она его обманула на карнавале? Вот чего тоже прицепился?

Девушки убирали посуду, а я наблюдала. Вдруг раздался тихий вежливый стук, и в комнату вошёл Игнат.

— Как ты? — спросил он участливо.

— Нормально.

— Люба, ты это, дай конспекты, пожалуйста. У меня завтра пересдача. Я обещаю, что это в последний раз. Всё, что хочешь сделаю.

Я задумалась. Что бы такого у него попросить. Неожиданно в ход моих мыслей, которых в голове было непривычно мало, а расстояние между оставшимися стало огромным, вмешалась Изольда:

— Поцелуй её, тогда она тебе даст конспекты! — произнесла она торжественно.

— Чего? — не поняла я.

— Целуйтесь! Ты же сказала… В общем, клин клином выбивают. Давайте, чего медлите!

Игнат стоял в центре комнаты и глупо улыбался. Неожиданно он спросил:

— С ней целоваться? Вы смерти моей хотите? Я лучше орангутанга поцелую. Он ядом меня не отравит.

— Целуй! — значит орангутанг лучше меня! Этого я простить не могла. — Кому говорят, давай, целуй.

Я подошла к нему. Выставила губы уточкой. Вытянула шею. Подождала. А он так и стоял с глупой улыбкой.

— Ну, ты чего? Целуй давай! — не выдержала я.

— Вы это, отвернитесь, что ли, — попросил он девушек.

— Что мы, не видели, как целуются. Давай, не тяни резину, а то другого найдём, — поторапливала его Изольда.

Он выдохнул. Сделал шаг ко мне. Положил руки сначала на плечи, потом на спину.

— Нет, я так не могу. Выйдите, я тогда, да. А то мне кажется, что я перед Марго экзамен сдаю.

Девушки сдались и вышли из комнаты. Игнат приподнял мою голову. Посмотрел в глаза и вдруг прошептал:

— Ты и вправду хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

Я неуверенно кивнула. Сама не знала, хочу ли этого. Я зажмурилась. Когда почувствовала его дыхание на своих губах, вдруг поняла: мне нужно, чтобы это был Демьян. Мне до звёздочек в глазах захотелось ещё раз утонуть в поцелуе этого нахального мажора.

— Люба, я так не могу, — услышала я словно сквозь сон голос Игната.

— Не хочешь, не надо. Только девчонкам не говори.

Он ещё что-то говорил, но я его не слушала.

— Ладно? — спросил Игнат.

— Хорошо, — ответила я, не понимая, что от меня хотят.

— Я тебе тетрадь завтра отдам, — дверь захлопнулась за его спиной.

До меня дошло только сейчас, что он забрал те самые конспекты, которые я категорически отказывалась давать ему. Меня это так взбесило, что я, себя не помня, выскочила в коридор и понеслась на всех парах к его комнате.

Волосы выбивались из шишки, которая ещё держалась, но уже плохонько. По дороге с ноги соскочил тапок. Обернулась, наступила на запятник второго, стала падать, но в этот момент меня подхватили две руки, и я влетела прямой наводкой в чью-то грудь.

Я хочу поблагодарить от всего сердца читателей за награды: Angel vo ploty, Анну Андреевну, Aldi baldi, Crazybattery, Ксению Синичкину, Ольгу Кустову, Ксению, Элю, Оксану Бесталкину, Татьяну Шапочка.

Глава 18. Кастрюлька с кипятком

Люба почувствовала чужие руки на своих плечах. Они поддерживали её, чтобы она не завалилась. А девушку почему-то упорно по инерции тянуло вперёд.

В нос вплыл знакомый запах терпкого мужского парфюма. Но сколько парней пользуются подобной парфюмерией?

Над ухом раздался тот же знакомый голос, в котором чувствовалась усмешка:

— Ты ногу подними, а не то упадёшь.

Она попыталась переставить левую ногу, но что-то мешало. И только поддержка молодого человека не позволяла ей рухнуть. Она повторяла это движение, напоминая кобылу, бьющую копытом.

— Да не ту ногу, дурында! Ты чего, с конезавода, что ли?

Люба почувствовала, как краска залила лицо. Уши пылали, а щёки начинали гореть. Её глаза были обращены вниз. Она видела ботинки из нубука соболиной окраски, шерстяные брюки в мелкий рубчик и распахнутые полы дублёнки под цвет обуви.

Девушка выдохнула, подняла другую ногу, освобождая придавленный запятник.

— Пусти, — буркнула она и повела плечами.

Но вместо этого он продолжал удерживать её одной рукой, а второй прикоснулся к подбородку. Любе показалось, что место прикосновения обкололи острые иглы. По телу пробежала нервная дрожь.

— Не смей трогать лицо грязными руками, — она сопротивлялась, не давая поднять голову. Ударила рукой по его запястью.

Но напор его рук стал сильнее. Он сжал пальцами подбородок, вызывая боль.

— Пусти, больно, — сквозь зубы прошипела она.

— Перестань сопротивляться, и не будет.

В этот момент она вспомнила, что родинки у неё не спрятаны. Девушка подняла плечи к ушам, втянула голову, свободной рукой затянула ворот на рубашке, скрывая шею, зажмурила глаза. Медленно подняла лицо. Захват ослаб. А Демьян стал поглаживать больное место.