Заграница

Последствия непослушания капитана приближенного к солнцу не замедлили сказаться. В личном деле лейтенанта Муратбаева появилась новенькая совершенно чистая служебная карточка, куда военнослужащим записывались все его поощрения и взыскания. Прежняя карточка на двух листах, исписанная поощрениями и без взысканий, куда-то исчезла. Это было обидным. Кроме того, на рассмотрение командованию полка кадровый аппарат вынес предложение об отклонении кандидатуры лейтенанта Муратбаева от командировки для прохождения службы за границей. Была выдвинута вполне приемлемая мотивировка отклонения первой кандидатуры – из-за недостаточности опыта офицерской службы. И тут же предлагалась другая, более опытная кандидатура. Однако командование не стало выходить «наверх» с ходатайством об отклонении выдвинутой Москвой кандидатуры и предлагать взамен другого офицера. Мурату оставалось ожидать приказ на убытие в Польскую Народную Республику, на территориях которой дислоцировались войска Северной группы войск Вооружённых Сил СССР.

Время шло, а приказа всё не было. Уже наступала весна 1975 года. И вот наконец-то в первых числах мая месяца приказ пришёл. Неизвестно кто этому приказу больше был рад Муратбаевы или Потаповы. Мурат волновался из-за предстоящего дальнего переезда, да ещё за границу. Потаповы радовались, что наконец-то их семья останется в квартире без посторонних.

Мурат к предстоящей перемене обстановки относился не только без энтузиазма, но и даже с постоянно нарастающими волнениями и переживаниями. И чем ближе был день отбытия из привычных условии в неведение, тем сильнее и чаще приходили переживания. Тем более, заграница чужестранностью и потусторонностью в некоторой степени пугали молодого офицера. Ну, ладно был бы он один, всё было бы проще. Мурат всегда был готов на действия, которые требовали бы действий лично от него. А ведь теперь он несёт ответственность и за свою жену. Как она перенесёт эти неизведанные ими новшества? Ведь это заграница! Но вот как раз его жена Мира была безгранично счастлива в ожидании уже приближающейся поездки за границу. Тем более что город Уссурийск и условия их жизни в нём ей не понравились. Она всё чаще вспоминала Алма-Ату. А ещё она уверенно заявляла Мурату, что так и думала, что скоро настанут какие-нибудь перемены и что эти перемены непременно улучшат их жилищное положение или произойдут другие изменения в их жизни в лучшую сторону. А ещё она уверяла, что чувствовала о скором расставании с Потаповыми.

Беготня с обходным листом оказалась более чем хлопотным делом. Конечно, было бы гораздо легче, если бы капитан Иванов, выполняя свои угрозы, не создавал бы Мурату всевозможные трудности.

Обычно военнослужащий, убывающий за границу, получал заграничные паспорта на себя и жену в воинской части, где происходило оформление всех необходимых для отъезда документов. Муратбаеву по неизвестным ему причинам предписывалось получить загранпаспорта в Москве непосредственно в Главном управлении правительственной связи КГБ.

Дорога в Северную группу войск, то есть в Польскую Народную республику пролегала через Белорусский приграничный город Брест. Мурат с Мирой вылетели на самолёте из Уссурийска до Дальневосточного перевалочного пункта – в город Хабаровск. Областной аэропорт Хабаровска представлял собой маленький оживлённый муравейник, в котором пассажиры суетились, быстро перемещаясь на первом этаже в двухэтажном зданий аэропорта. Весь второй этаж занимала администрация аэропорта. В этом маленьком аэропорту все пассажиры являлись транзитными. Именно отсюда с Дальневосточного авиационного узла уходили самолёты во все направления огромной страны. Поэтому сам небольшой аэропорт, из-за большого количества пассажиров казался ещё меньшим. Везде все сидячие места были заняты людьми. Многие размещались на подоконниках и даже прямо на бетонном полу. В здании стояла духота. Что в кассах по продаже билетов, что и в транзитных кассах стояли шумные очереди людей. И чем ближе в этих очередях люди были к заветному окошечку кассира, тем плотнее и шумнее было там.

Муратбаевы сравнительно успешно вылетели из столпотворения Хабаровского аэропорта в Москву.

Отыскать в Москве здание Главка оказалось не лёгким делом. В Уссурийске капитан Иванов отказался давать Муратбаеву адрес Главного управления. В Москве ни один из встретившихся на улицах столицы офицер не смог указать хотя бы приблизительный адрес здания правительственной связи. Большинство офицеров сами пытались выяснить у Мурата, что-либо о впервые услышанных войсках. А некоторые из них твёрдо утверждали, что войск правительственной связи вообще не существует. Потеряв всякую надежду, Муратбаев, на исходе дня прибыл в здание КГБ, где и выяснил точный адрес нужного Главка.

Утром следующего дня Мурат с Мирой прибыли по выясненному ими адресу. Было рано, а потому дежурный пропускного режима предложил подождать полчаса до начала рабочего времени снаружи здания.

Первое, что поразило лейтенанта Муратбаева – это система пропускного режима в Главное управление правительственной связи. Каждый сотрудник без напоминания предъявлял дежурному на входе своё удостоверение в развёрнутом виде. Прапорщик, в форме работника КГБ, дежуривший у входа в здание, внимательно всматривался в документ. Создавалось впечатление, будто дежурный полностью вычитывал содержание удостоверения на обеих его сторонах и при этом сличал фотокарточку в документе с предъявителем. Никто из прибывающих сотрудников не торопил ни входящего, ни дежурного в ускорении процесса проверки и допуска в здание. Вся процедура пропускного режима проходила в полном молчании. Мира, также наблюдавшая за всем этим, поделилась с Муратом своими впечатлениями:

– Слушай, они все такие важные и не похожи ни на Алма-Атинских, ни на уссурийских офицеров. Даже генерал, начальник вашего училища, был в стократ прост и вежлив, чем эти офицеры. В нём не было видно ни напыщенности, ни внешнего высокомерия. А эти майоры и другие такие важные. Надо же! Одним словом – москвичи!

Продолжая наблюдать за входящими в здание, Мурат не удивился совпадению своих мыслей с выводами Миры. И потому подержал её:

– Точно! Я о том же подумал. Чувствую себя возле этого здания хуже, чем в не своей тарелке. Как это всё схоже с Москвой, с её высокомерием и ритмом.

– Я же говорю, что это Москва, а они – москвичи. Мы с тобой в первый раз в столице и она нам как не понравилась с аэропорта, так и не нравится, по сей час. Хочу домой, в Алма-Ату.

– Я тоже. Но главное – не раскисать. Впереди ещё много дорог. А Москва – это для нас временное пристанище. Завтра или уже сегодня убудем из столицы.

Москва действительно с первых минут не понравилась Муратбаевым. Столица ощущалась совершенно чужой, не гостеприимной. Огромный город жил в непривычном оживлённом ритме, который в некоторой степени пугал приезжих, особенно тех, кто попадал сюда впервые. Для последних Москва надолго оставляла впечатление большого оживлённого вокзала, где все суетились. Одни убывали из столицы, а другие в ещё большем количестве прибывали. К тому же, эти впечатления отягощались грузом двух чемоданов и других носимых вещей. Хотя вещи покоились в камере хранения в аэропорту, но всё же их присутствие и перспектива дальнейшего путешествия с ними как-то тяготила сознание.

Мурат раньше представлял Москву другой. Оказалось, что и Мира имела ошибочные представления о воспетой столице великой державы. Да и сами москвичи отличались от алмаатинцев и уссурийцев. Мурат и Мира сделали вывод, что жители столицы в своём большинстве полноваты, несколько высокомерны, подчёркнуто деловиты. Почти все москвичи не разглядывают всё то, что их окружает, не всматриваются в схемы метро, ни у кого, ни о чём не расспрашивают и создают впечатление самого читающего народа. Как только москвич или москвичка занимали удобное для своего тела положение, тут же доставали из кармана или сумки газету или книгу и уходили в торопливое чтение. Приезжие же внимательно всматривались в схемы метро, смотрели на достопримечательности города, обращались к прохожим за подсказками о том, как быстрее добраться туда-то или где удобнее приобрести что-то.