Страница 14 из 32
– Раймонда! – крикнул он.
Бертий, бледная от ужаса, наблюдала за происходящим. Судорожно сжатые пальцы, которыми она вцепилась в подлокотники, дрожали от бессильного гнева. Ну почему она не может подбежать к девочке, чтобы ее утешить, как Клер? Кузина присела, чтобы расцеловать ребенка в заплаканные щеки. Фолле в это время спешно снимал передник и сабо. Бледный как полотно, он всхлипывал и крестился.
– Вот я и вдовец, а ведь мы только поженились! – бормотал он. – Беда на мою голову…
– Бедный мальчик! Даю тебе три выходных дня, – объявил расчувствовавшийся бумажных дел мастер.
Фолле поблагодарил его и почти бегом направился к деревне. Раймонда высвободилась из объятий Клер и побежала за ним.
Стоя у окна, Ортанс все видела и слышала. Она дрожала, обхватив ладонями выпирающий живот. Катрин потеряла ребенка… Выкидыш, и со страшным исходом. Два дня назад молочница рассказала, как мучилась бедная девушка и какие зловонные, страшные у нее выделения. Ортанс ужасно испугалась. Ей стало чудиться, что живот напрягается и что ломит поясницу. Медленно она дошла до кровати, откинула шерстяное одеяло.
– Я чувствую, что ношу сына! – пробормотала беременная. – И я рожу его живым, здоровым! Он станет хозяином всего после своего отца!
Ортанс Руа легла и укрылась, хотя в комнате было тепло. Она решила следующие четыре месяца не вставать с кровати. Сохранить бесценное дитя любой ценой! Она нуждается в отдыхе, как можно больше и чаще…
Не застав мать в кухне, Клер удивилась и побежала наверх. Она все еще плакала, не принимая душой смерть Катрин и сочувствуя горю Раймонды и Фолле. То, что Ортанс в кровати, ее встревожило.
– Мамочка, ты заболела? Мамочка!
– Ничего страшного, Клер. Легкая слабость… Лучше мне побыть у себя.
– Мама, Катрин умерла!
– Знаю, дитя мое. От всего сердца соболезную ее родителям. И ведь только вышла замуж!
Клер уловила в тоне матери, обычно таком сухом, необычную кротость, и по ее глазам поняла, что та на грани паники. В порыве нежности она упала на колени, прижалась лбом к материнскому плечу.
– Ну что ты, моя хорошая, что ты… – прошептала Ортанс, неловко поглаживая ее по волосам. – Я очень рада, что ты у меня есть, Клер! Я часто бываю строга с тобой, не спорь, но я всегда тебя любила, и я горжусь тобой.
Эти слова потрясли девушку. «Какая же я все-таки глупая! – подумала она. – Почему сомневалась в материнской любви? Как может мать не любить свое единственное дитя?»
– Мамочка, прости! Иногда я тебя расстраиваю, поступаю наперекор. Но больше этого не будет. Я стану самой послушной дочкой! Отдыхай, а я сейчас подам обед и принесу тебе сюда на подносе!
Ортанс удержала Клер за руку. Она даже приподнялась в стремлении сделать что-то хорошее:
– Спасибо, моя крошка! И пожалуйста, на похороны Катрин сделай букет из роз. Упаси меня Господь от такой беды! Потерять ребенка!
Клер пообещала. По лестнице она спускалась в странном, экзальтированном состоянии. С зимы в ее жизни случилась череда событий, хороших и не очень, которые многое изменили. Если бы не смерть Катрин, бывшей работницы отца, она бы не получила сегодня материнской ласки. Не умри мадам Жиро, Базиль никуда бы не уехал… Ее маленькая вселенная скатывалась в некое подобие хаоса. Клер расправила плечи, готовясь одолеть все испытания, неуклонное приближение которых ощущалось, несмотря на все прелести мая…
Глава 3. Прекрасный май
Прошло три дня. Катрин покоилась на кладбище, в той его части, что была отведена для людей скромного достатка, которые ограничиваются могильным холмиком и простым деревянным крестом. Богатых хоронили в склепах из красивого, светло-серого местного камня.
Фолле вернулся к своей работе черпальщика на следующий день после похорон. Колену Руа показалось, что он не слишком удручен, что было удивительно. Однако настроение работников не было его первостепенной заботой. Этот лопоухий парень с длинными волосатыми руками был одним из лучших черпальщиков, когда-либо работавших на мельнице. А для этой работы сноровка важна, как ни для какой другой: стоя у чана, подогреваемого посредством масляной горелки, черпальщик погружает в бумажную массу плоскую четырехугольную форму – так, чтобы массы в нее набралось строго определенное количество.
От качества формы тоже многое зависит. Колен изготавливал их самостоятельно, хотя раньше для этого нанимали специального работника. Форма представляет собой деревянную рамку с медным или латунным решетчатым дном, в которую бумажная масса набирается, а затем покачивающими движениями распределяется по ней равномерным слоем. Далее форму помещают на край чана, чтобы стекла лишняя вода. Через малое время черпальщик передает форму напарнику, который кладет ее на стопку таких же форм, заполненных ранее.
Фолле действовал быстро и эффективно. В это утро он работал особенно сосредоточенно под присмотром бумажных дел мастера. Пользуясь моментом, когда они остались одни, Колен спросил:
– Почему ты так быстро вышел на работу, Фолле? У тебя жена умерла, ты вправе дать волю своему горю.
– Горевать я могу и на работе, хозяин! – отвечал парень. – Не хочу доставлять вам лишние хлопоты. Заказ не сделаешь вовремя, если не работать!
Колен покачал головой. Фолле посмотрел по сторонам и сказал тихо:
– Знаете, хозяин, а ведь малыш был не от меня. Все местечко об этом судачит, так зачем мне молчать? Катрин… Я женился на ней по своей воле. Родить без мужа – позор и для нее, и для семьи. Сам я ни разу ее не тронул. Мы дружили, а потом стали женихом и невестой – так уж решили родители, нас не спросив. Только вот что я скажу: если когда-то еще женюсь, то только на девице, чтобы быть у нее первым!
Колен Руа, подумав с минуту, спросил:
– Отец ее ребенка, случайно, не Жиро-младший?
– Может, он, а может, и нет. Откуда мне знать? То есть это, конечно, вполне вероятно…
Бумажных дел мастер тихо выругался и пошел прочь. Ощущение было, что он в ловушке. Удавка, сдавливавшая ему горло с того самого дня, когда к ним нагрянул Эдуар Жиро, еще сильнее затянулась.
– Господи, что я наделал! – прошептал он. – Если б еще Ортанс меня к этому не подталкивала!
Он спустился в перетирочный цех – живое сердце мельницы, – чтобы хоть немного успокоиться. Мягкий по натуре, Колен старался совладать со своим гневом. Сейчас ему страшно хотелось подняться в спальню к жене и поговорить с ней по душам. Но нет, она ведь лежит в постели, как тяжелобольная…
– Завтра поговорю с Клер! – пообещал он себе точно так же, как вчера и позавчера.
От угрызений совести у него пропал аппетит. Он терзался ими настолько, что это мешало работе. Колена Руа не оставляло мучительное чувство, что он продал дочь, свое единственное дитя, тому, кто дал больше денег.
Клер не подозревала о моральных терзаниях отца. Смерть Катрин ее огорчила, и она много об этом думала. Девушки познакомились в коммунальной школе, в Пюимуайене. Катрин была на три года старше и училась в выпускном классе. Клер же только-только начинала читать. Но на переменах старшим полагалось присматривать за малышней. Вот они и водили хороводы, громко распевали песни…
Этим утром, еще не зная, что сегодня ее жизнь изменится безвозвратно, Клер нарезала сало. Ей хотелось сделать повкуснее соте из картошки и брюквы, которым они обычно кормили работников. Благо мать, хозяйка очень прижимистая, об этом не узнает…
– Все-таки приятно быть хозяйкой в доме! – тихо сказала она Бертий, сидевшей возле кухонной плиты.
Кузина никогда не отказывалась помочь – хотела быть полезной. Вот и сейчас длинной деревянной ложкой она помешивала содержимое тяжелой кастрюли. Этьенетта накрывала на стол в общей комнате, где бумажных дел мастер обычно обедал со своими людьми.
– Не так громко, Клеретт! Не дай бог она услышит!
– Ни малейшего шанса! Мама молится, а когда она молится, крыша может обрушиться, река выйти из берегов, она и то не заметит. Но я ее понимаю: она боится потерять малыша, как бедняжка Катрин!