Страница 27 из 89
Глава 18
Ричарду Лакхерсту всегда нравилась идея «отпуска по работе в саду». Но столкнувшись с этим, он понял, что садоводством он хотел заниматься не так много. Когда в спокойные минуты на море он думал об уходе на пенсию, он видел себя ухаживающим за розами, подравнивающим газон и возводящим большую оранжерею, о которой он всегда мечтал. Но столкнувшись с возможностью сделать все это, он не нашел в себе энтузиазма косить траву.
Его работодатели были тверды: он не мог плавать еще четыре недели, и даже это зависело от справки от врача. Не от своего собственного терапевта, славного старого буфера, который, как знал Ричард, сказал бы, что он здоров, как скрипка, а от медика компании — напыщенного осла, который спросил бы его, как он себя чувствует «в себе».
Лакхерст чувствовал себя хорошо. Не для него этот посттравматический стрессовый бред. С ним хорошо обращались похитители в Сомали, и его беспокоило только благополучие его команды. Но и они были в порядке. Никто из них не пострадал и никому серьезно не угрожал, просто был немного напуган и очень скучал. Еда была отвратительной, это правда, но это было все, на что он действительно мог пожаловаться, и даже это имело побочный эффект – он потерял полстакана, то, что он безуспешно пытался сделать в течение многих лет.
Но он бы надел все это снова, если бы не смог вернуться к работе в ближайшее время. Компания временно поручила ему принять командование нефтяным танкером, идущим из Аденского залива к восточному побережью Америки. Но до этого был месяц, а сейчас месяц показался ему вечностью.
Он сидел снаружи во внутреннем дворике, стараясь не замечать, как выросла трава, а его жена Сью пылесосила внутри. Они поселились в этом приятном пригороде Бирмингема двадцать лет назад. Их дети выросли здесь — по большей части без отца, с сожалением подумал он. Сью была таким старым человеком в управлении этим местом, что он чувствовал, что будет мешать ей, только если предложит помощь. Ей должно быть странно, что он так много времени проводит рядом. В любой обычный год он проводил в море десять месяцев из двенадцати.
Он вполуха слушал радио, пока дремал в своем шезлонге. На «Радио 4» ведущий вел дискуссию об угрозе, исходящей от доморощенных террористов. В каком мире мы живем, подумал Лакхерст. Он вырос во время холодной войны и, как и многие дети той эпохи, боялся мысли о ядерных ракетах, нацеленных на его город. Когда в конце восьмидесятых развалился Советский Союз, он почувствовал глубокое облегчение. Но теперь холодная война, казалось, сменилась чем-то столь же пугающим и более трудным для понимания. Нельзя винить во всем Усаму бен Ладена, подумал Лакхерст. Даже если этот зловещий персонаж умрет завтра, вокруг, казалось, было бесчисленное количество последователей, которые продолжили бы то, на чем он остановился.
По радио говорили, что опасная зона смещается — теперь не все идет из Афганистана или Пакистана. Какой-то эксперт по безопасности из какого-то института говорил, что многие сторонники жесткой линии покидают свои традиционные убежища и устраиваются в беззаконных местах в других частях мира, где нет эффективных правительств и они могут жить и действовать без помех. Ближневосточный корреспондент агентства Reuters добавил, что ему стало известно, что в некоторых из этих мест создаются тренировочные лагеря и вместо Пакистана туда направляются новобранцы из Великобритании. По его словам, «Аль-Каида» планировала использовать эти места в качестве баз для нанесения ударов по новым целям.
Они повсюду, подумал Лакхерст, лишь частично успокоившись, когда человек, назвавшийся «консультантом по безопасности», воздал должное превосходной работе спецслужб по отслеживанию этих новых угроз. Затем снова вмешался сотрудник Reuters, указав, как трудно отследить кого-либо в Йемене, где, по его словам, «Аль-Каида» укрепляет свои позиции. А если в Йемене террористам стало не по себе, всегда был рядом соседний Сомали.
При этом упоминании о стране, где он совсем недавно был узником, Лакхерст открыл глаза и сел. Нахлынули воспоминания. Он снова был в клетке, в лагере где-то у сомалийского побережья. Он мог представить, как приближается ужин, который несет Табан — да, так звали его, мальчика, с которым он подружился. Лакхерст задумался, что с ним сталось, вспомнив тот последний вечер, как раз перед освобождением заложников, когда Табан казался таким встревоженным. Мальчик сказал, что в лагере побывали люди с Запада — не заложники, а сообщники пиратов. Он сказал, что один говорил по-английски — смуглый англичанин. Мог ли это быть один из британских пакистанцев, о которых говорил человек по радио?
Потребовалось несколько минут, чтобы связь укоренилась в сознании Ричарда Лакхерста, и еще час, прежде чем он взял трубку. Но после этого все пошло быстрее: как только Сью поставила чайник к чаю, детектив-инспектор Фонтана подъехал на своей машине к Лакхерстам и позвонил в дверь.
Глава 19
В течение трех недель Мария добросовестно приходила в офис UCSO каждое утро и проводила день, помогая мистеру Лимонидесу со счетами, не спуская глаз со всего необычного. Она вообще не была уверена, что ищет. Ни ее симпатичный знакомый в британском посольстве, ни ее новый босс Бергер совершенно не уточнили, что, по их мнению, могло происходить в офисе. «Кто-то проявляет любопытный интерес к манифестам грузов с гуманитарной помощью, отплывающих из Афин», — казалось, резюмировал это, но в данный момент грузы не собирались. На самом деле, насколько она могла видеть, в офисе почти ничего не происходило. Единственным сотрудником, который, казалось, делал что-то интересное или необычное, была Клод, француженка, только что вернувшаяся из короткого визита в Киншасу. Марии было интересно узнать о ее путешествии, но Клод был такой суровой душой, что даже самые экзотические уголки третьего мира казались ей скучными.
Мистера Лимонидеса оказалось трудно узнать. Он был образцом вежливости, но не сообщал ни о себе, ни о своей личной жизни. По словам Фаланы, он был вдовцом, но она не знала, есть ли у него семья или дети; на его столе не было фотографий, а любые вопросы Марии, которые касались личного, вежливо отбрасывались. Однажды вечером, когда она шла к автобусной остановке возле офиса после шоппинга, она увидела его в маленькой таверне, он в одиночестве ужинал, его глаза были сосредоточены на его тарелке. Марии показалось, что в этой сцене было что-то невыразимо печальное, и она поспешила пройти мимо, прежде чем он успел поднять глаза и увидеть ее.
Она мало видела Бергера, который казался достаточно занятым в своем кабинете. Он не просил ее о встрече, и она не хотела беспокоить его, так как ей нечего было сообщить. У нее не было контактов с британским посольством; ей было приказано в первую очередь явиться к Бергеру.