Страница 17 из 86
Это вдруг показалось смешным. Я не могу продолжать в том же духе, подумала Лиз, удивленная очевидностью этого осознания. Она не могла винить никого, кроме себя — Чарльз никогда не подбадривал ее или не просил подождать его. Она предполагала, что он ясно выразил свои чувства в своей сдержанной и достойной манере, но в равной степени он никогда не притворялся, что может что-то с ними поделать.
Ну ладно, подумала Лиз, сократи потери и иди дальше. Время летит, каким бы молодым я себя ни чувствовал. Должны быть мужчины, которых я могу встретить. Образ Джеффри Фейна на мгновение промелькнул в ее голове. В нем было что-то неоспоримо притягательное — он был красив в чем-то высокомерном, умен, сообразителен, забавен, когда хотел. И самое главное, Фейн больше не был женат.
Но недаром в МИ-5 он был известен как Князь Тьмы, и она знала, что никогда не сможет ему полностью доверять. Нет, как и Пегги, ей нужно было встретиться с кем-то вне службы, и она ненадолго приободрилась от этой перспективы. Оставалось лишь маленькое дело, как познакомиться с этим новым человеком.
Из туннеля донесся шипящий звук выходящего воздуха, и поезд скользнул вперед, как по льду. Строитель оторвался от спортивной страницы и на мгновение встретился взглядом с Лиз. На другом конце кареты пожилая женщина крепко спала, сложив руки на коленях.
ТРИНАДЦАТЬ
Было около семи вечера, когда Ханна Голд вышла из метро на станции Бонд-стрит и медленно пошла в сторону Пикадилли. Она могла бы изменить маршрут и оказаться намного ближе к месту назначения, но ей нравилось гулять по Лондону этими поздними летними вечерами. Погода преподнесла сюрприз — она приехала в Англию со свитерами, плащом и зонтиком, но пока ни в одном из них не нуждалась. Судя по климату, она все еще могла быть в Тель-Авиве.
Теперь, идя по Бонд-стрит, она время от времени останавливалась, чтобы полюбоваться одеждой и обувью в шикарных магазинах, а по мере приближения к Пикадилли — часами, драгоценностями и картинами в витринах галерей. Ей все еще было трудно свыкнуться с мыслью, что теперь у нее достаточно собственных денег, чтобы покупать практически все, что ей хочется, и возможность тратить их по своему усмотрению.
Она не видела Сола больше года — с тех пор, как продала их дом в Беверли-Хиллз, получила последнюю выплату по разводу и уехала в Израиль, чтобы начать новую жизнь. Оглядываясь назад на все это, она могла видеть, что была в состоянии потрясенного гнева, когда навсегда покинула Америку. Тридцать три года брака внезапно оборвались из-за одного позднего разговора с мужем. Она не могла поверить своим ушам. Неудивительно, что у него был роман — у него и раньше были романы, и часто — но на этот раз он хотел развода. Все эти общие годы, опыт, помощь, которую она оказала ему, когда он строил свой бизнес… все ушло за те сорок пять секунд, которые понадобились ему, чтобы произнести подготовленную речь. Все кончено, сказал он, и это окончательно.
После первого потрясения пришел гнев, и именно гнев подпитывал ее во время затянувшихся споров о бракоразводном процессе. Наконец-то она получила свои двадцать миллионов долларов, которых хватило бы для полного изменения жизни. Она могла уехать жить куда угодно. Она могла бы приехать в Лондон, где жил ее сын Дэвид с женой и маленькими детьми. Но в конце концов она выбрала Израиль, хотя это и не было очевидным выбором. Она гордилась тем, что она еврейка, но ее все больше расстраивало поведение Израиля. Ситуация в этой части мира, казалось, ухудшалась с каждым годом, и она просто не могла поверить, что Израиль ни в чем не виноват. Поселения казались ей безумием, а нежелание многих израильтян признать, что у палестинцев есть обида, еще большее безумие.
Если быть честной, она действительно решила жить там, потому что думала, что это может дать ей шанс сделать что-то самостоятельно. Она не была настолько наивна, чтобы думать, что может изменить мир в одиночку, и знала, что встретит людей, которые категорически с ней не согласны. Но она надеялась, что сможет иметь какое-то влияние, выступая за умеренность и компромисс и прислушиваясь к точке зрения другой стороны.
И до сих пор она была убеждена, что делает что-то хорошее на своей новой родине. Она присоединилась к движению за мир и принимала активное участие в организации встреч и дебатов, а также помогала писать издаваемую ими литературу. Она даже почти забыла о Соле, пока не появился мистер Тейтельбаум.
Все началось на вечеринке в Тель-Авиве, которую устроила одна из ее новых подруг, еще одна американка по имени Сара. Ханна встретила там мужчину, что-то вроде Сидни, который сначала задавал ей обычные вежливые вопросы о том, как она нашла жизнь в Израиле, но по мере того, как они говорили, он казался гораздо более заинтересованным в том, чтобы услышать о делах ее бывшего мужа, особенно о компания спутниковой связи, которую Сол основал и до сих пор управляет.
После вечеринки Сара сказала ей, что Сидни был офицером Моссада, и когда впоследствии он позвонил и попросил Ханну встретиться с ним для того, что он назвал «поболтать», она знала, что его интерес не носил светского характера, и вежливо ответила ей. но твердо отказался.
Но затем пришло известие о повторном браке Сола, и Ханна узнала по телефону от одного из своих менее тактичных калифорнийских друзей, что новой миссис Голд была высокая двадцатитрехлетняя блондинка с золотым загаром. Для Ханны, невысокой и темноволосой, не любившей солнце, это стало последней каплей. Двадцать минут спустя она позвонила Сидни и согласилась встретиться с ним, хотя, когда она появилась в уличном кафе, которое он назвал, ее ждал другой мужчина.
Его звали мистер Тейтельбаум — она знала только его фамилию, а поскольку она была для них миссис Голд, то отвечала взаимностью «мистер», что придавало их встречам старомодный оттенок. Тейтельбаум был невысоким и приземистым и напоминал Ханне жабу. Его лысая голова, блестевшая на солнце, сидела, как шар для боулинга, на массивных плечах, а руки были грубы, как у крестьянина. Из расстегнутого воротника его рубашки росли волосы, похожие на темные вьющиеся сорняки. Он говорил очень мало, но внимательно слушал, по-видимому, мысленно записывая все, что говорила Ханна, потому что не делал записей. Ему было что вспомнить.
Компания ее бывшего мужа продавала спутниковые системы по всему миру — Сол никогда не был разборчив в своих покупателях. Многие из них были на Ближнем Востоке, а некоторые были врагами Израиля. Именно об этих клиентах и хотел услышать мистер Тейтельбаум, а поскольку Ханна была единственным человеком, которому Сол поверил все свои деловые секреты, ей было что рассказать; она видела мистера Тейтельбаума раз в неделю в течение почти трех месяцев.