Страница 29 из 93
— Хорошо, — вздохнул Виктор. 'Хорошо. Остальные пятьсот у меня на поясе.
Он расстегнул и вытащил его из шлевок на брюках. Он обмотал его вокруг пряжки, пока он не превратился в тугой клубок. Он держал его в одной руке и жестом указал на большого гаитянина.
— Вот, — сказал Виктор. — Он в потайном кармане.
Гаитянин торжествующе улыбнулся и свободной рукой потянулся к ремню, который…
Виктор вырвался, держась за один конец, так что пряжка полетела гаитянину в лицо.
Он разорвал кожу его левой глазницы. Кровь залила его щеку и висок. Он отшатнулся, схватившись за лицо свободной рукой, а другой размахивал мачете взад-вперед.
Двое с ножами бросились вперед.
Виктор симулировал атаку на первом, только чтобы хлестнуть ремнем на втором, когда он сделал выпад, чтобы перехватить его. Пряжка попала ему в череп сбоку, и он упал лицом на пол.
Лезвие блеснуло в тусклом свете.
Виктор заблокировал приближающееся запястье предплечьем, затем отпустил ремень, схватил руку обеими руками и швырнул парня в ближайшую стену. Он успел среагировать вовремя, чтобы вытянуть руку, чтобы предотвратить столкновение лица с кирпичом, но недостаточно быстро, чтобы остановить Виктора, выворачивающего лезвие из его руки и отбрасывающего его.
Он заблокировал удар одного из двух безоружных доминиканцев, поймал запястье, прежде чем оно успело отскочить, и притянул мужчину ближе к перекладине, рука заблокирована, локоть смотрит вверх.
Второй удар предплечьем сломал сустав.
Мужчина взвыл и снова попытался ударить, но другим кулаком. Виктор парировал удар плечом, развернувшись на месте, выйдя из-под руки парня. Он топнул подъемом стопы, а затем выбил раненую ногу из-под себя.
Парень тяжело упал.
Толстые руки схватили его сзади, потянув вниз в головной захват. Виктор повернулся к нападавшему, поместив левую ногу между ног парня для устойчивости, и нанес удар ладонью в пах, который превратился в апперкот в подбородок мужчины. Хватка ослабла, и Виктор отшвырнул его.
Он парировал входящий удар и зажал руку между локтем и ребрами, оставив мужчину незащищенным и уязвимым для встречного удара, который пришелся ему в грудину. Виктор отпустил его, чтобы он мог отшатнуться, согнувшись пополам, бездыханный и ошеломленный.
Гаитянин взревел, бросаясь в атаку, мачете описывало широкую дугу.
Виктор выбил его из рук здоровяка ударом предплечья вниз по запястью, и он покатился по полу.
Удар кулаком в живот отбросил Виктора к стене. Он заблокировал следующий удар поднятой рукой, затем еще один, поскольку гаитянин пытался сокрушить его ударами. Виктор ответил ударом ладонью по лицу нападавшего, и тот отшатнулся.
Гаитянин поднял руки, чтобы парировать следующие удары Виктора, но вместо этого опустился ниже, обхватив руками бедра мужчины и повалив его на землю.
Ветер выбил легкие из гаитянина, и в этот момент ошеломленного паралича Виктор схватился за затылок и ударил локтем — используя всю силу и массу верхней части тела — в грудину врага.
Вся грудная клетка сжималась до тех пор, пока оставшейся энергии некуда было деваться.
Ребра треснули.
Звук напомнил Виктору, как он ломал ветки в детстве. Гаитянин издал беззвучный крик.
Виктор встал. Мужчина лежал так неподвижно, как только мог, чтобы избежать агонии движения с несколькими сломанными ребрами. Слезы наворачивались на его глаза с каждым неглубоким вздохом.
Виктор огляделся, чтобы убедиться, что остальные четверо закончили, а затем поставил пятку на разрушенную грудную клетку гаитянина.
— Где Марта? — сказал Виктор, начав оказывать давление.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
У желтого дома Марты не было ни часовых, ни признаков каких-либо других форм безопасности, потому что до сих пор в них не было необходимости. Он был неприкасаемым, его боялся, уважал и защищал картель.
Виктор вошел через незапертую заднюю дверь. Внутри желтого дома коридор был хорошо освещен светильниками и лампами. Воздух был влажным и горячим, несмотря на то, что над головой гудели потолочные вентиляторы. Он вдохнул запах жареных креветок, сигаретного дыма и ладана. Болтовня многочисленных разговоров боролась в его ушах вместе со звоном стаканов и скрежетом столовых приборов по глиняной посуде и шипением соков по раскаленному металлу. Он разделил перекрывающиеся звуки на четыре, а затем на пять голосов. Хотя может быть и больше; присутствовать, но не участвовать: пить, есть, готовить или просто слушать.
Он шагал размеренными шагами по коридору, держась вплотную к одной стене, потому что голые половицы были старыми и наверняка прогнутся и заскрипят под его тяжестью. По мере того, как он углублялся в дом и приближался к голосам, он уловил еще один звук: лязгающий скрип, слабый, но быстрый. Он узнал звук и представил, как кто-то чистит пистолет, маленькая щеточка быстрыми движениями толкает и тянет вдоль ствола, соскребая остатки пороха.
В результате как минимум один потенциальный противник разоружился. Пистолет мог быть вынут и в руке, но он был разряжен. Он не мог сказать наверняка об остальных, но приготовление креветок или еда из тарелки со столовыми приборами или питье из бутылок пива ограничили бы их способность реагировать.
Дойдя до подъезда, он увидел проблему. Жители были рассредоточены между двумя комнатами — кухней и столовой, разделенными барной стойкой и полустеной. Он не мог застать их всех врасплох сразу и следить за ними всеми одновременно.