Игра (ЛП)

  — Вы предъявляете много требований к человеку, у которого берут интервью.

  — Я не единственный, у кого берут интервью.

  Лисон кивнул, ни недовольный, ни довольный. Он сказал: «Тогда я думаю, что этот разговор подошел к своему естественному завершению».

  ДВАДЦАТЬ

  Виктор вылез из лимузина. Воздух был холодным. Ветер трепал его куртку. Он услышал, как над головой пролетел реактивный самолет. Закрывая за собой дверь, он подумал о стрелке, лежавшем на твердой земле примерно в сотне метров слева от него. Он, несомненно, будет использовать тепловизионный прицел, на котором Виктор будет выглядеть как совершенно белая фигура на черном фоне. Виктор предпочитал тепло как черное на белом фоне, но знал, что он в меньшинстве. Скоростному винтовочному снаряду требовалось немногим более трехсотых секунды, чтобы покрыть расстояние между местом, где лежал стрелок, и местом, где стоял Виктор. Звуковой волне, создаваемой выстрелом, потребуется в два раза больше времени, чтобы покрыть расстояние. Виктор этого не слышал. Он был бы уже мертв, когда звук достиг его ушей. Он никогда не узнает, что был произведен выстрел. Он бы просто умер. Одна секунда жизни; до следующей секунды, мертвый.

  Не плохой путь, учитывая. Он знал это лучше, чем большинство.

  Но лысый водитель не вышел из машины, так что Виктор знал, что он еще не умрет. Если бы Лисон отдал снайперу команду стрелять, водитель знал бы об этом, и он бы не остался на своем месте. Оттуда он бы ничего не увидел. Он бы вылез. Он бы хотел посмотреть.

  Когда Виктор пересекал зону поражения, он увидел Франческу, смотрящую в его сторону. Если бы она знала о каком-то заранее подготовленном плане действий, она бы не хотела, чтобы он провалился, что бы он с ней ни сделал. У нее не было пристрастия водителя к насилию или отстраненности Виктора от него.

  Он забрался на заднее сиденье такси «Сааб» и, шаркая ногами, сел позади нее. Она терла горло. Болело несколько дней. Она смотрела на него через вид сзади.

  'Как прошло?' — спросила она не потому, что ей было интересно, а потому, что он ее нервировал, а разговор всегда вызывал меньше страха, чем молчание.

  — Дай мне свой телефон.

  Она колебалась, сбитая с толку и испуганная. 'Почему?'

  — Потому что у меня есть пистолет, а у тебя нет.

  Франческа какое-то время продолжала смотреть, затем покрутила и потянула телефон, пока не высвободила его из держателя на приборной панели. Она смотрела на него и колебалась, и Виктор мог достаточно ясно читать ее мысли. Он ничего не сказал, потому что в этом не было необходимости.

  В конце концов, она повернулась на своем сиденье, чтобы посмотреть на Виктора, протягивая его ему. Она сжала один угол между большим и указательным пальцами и указала на противоположный угол в его сторону, чтобы создать максимальное расстояние между своей рукой и его рукой, когда он взял ее у нее. Она не хотела, чтобы его пальцы касались ее.

  — Спасибо, — сказал Виктор.

  'Пожалуйста.'

  Это был рефлекторный ответ, вежливость, привитая ей с раннего возраста. Даже сейчас, с кем-то, кто чуть не убил ее, она не могла избежать условностей.

  Телефон был чистый и без опознавательных знаков. Тонкий прямоугольник защитного прозрачного пластика закрывал экран. Когда экран выходил из спящего режима, загорался фон поставщика услуг по умолчанию. Блокировки доступа не было, и он проверил журнал вызовов. Всего один номер. Четыре записи. Последний звонок длился девять секунд и был сделан восемь минут назад, через несколько мгновений после того, как он вышел из такси. Остальные были разнесены по вечерам. Самое раннее было три часа назад. Он загрузил приложение определения местоположения.

  Франческа наблюдала за ним через зеркало заднего вида, нежно массируя горло.

  Виктор выключил приложение, снова перевел экран в спящий режим и протянул в одной ладони телефон и ключи от машины.

  Она посмотрела на него, подозревая ловушку. Она была права, опасаясь его теперь, когда знала, на что он способен, но в этот конкретный момент бояться было нечего.

  Он сказал: «Возьми их».

  Франческа снова повернулась на своем сиденье и взяла ключи из его раскрытой руки, стараясь не коснуться его кожи. Она резко отдернула руку, затем остановилась, когда он не сделал движения, чтобы схватить ее, прежде чем забрать телефон. Она посмотрела на это подозрительно.

  — Не о чем беспокоиться, — сказал он. — Я не вмешивался в него.

  Она ему не поверила, но и не знала, что он мог сделать с телефоном за такое короткое время. Она смотрела на его отражение, когда сунула его в карман.

  — Тебе не следует работать на Лисона, — сказал Виктор.

  'Действительно? А почему бы и нет?

  — У тебя нет того, что нужно для такой жизни.

  Ее глаза сузились. 'Что заставляет тебя говорить это?'

  — Потому что я кое-что об этом знаю.

  Она говорила сквозь сжатые губы. 'Какая тебе разница?'

  «Кто сказал, что меня это волнует?»

  — Я могу позаботиться о себе, хорошо?

  — Как ты делал по дороге сюда?

  «Ну, я буду готов в следующий раз, не так ли? Теперь я знаю, что в мире есть такие засранцы, как ты.

  — Но в том-то и проблема, — сказал Виктор. «Есть люди еще хуже, чем я».