Страница 4 из 34
Джованну сравнивали с Симонеттой Веспуччи, красавицей, что умерла в двадцать три года, но слава о ее красоте все еще звенела во Флоренции. Ее сердца добивались многие в семидесятые годы, даже Лоренцо Медичи, а ее образ вдохновил одного из художников Флоренции, Сандро Боттичелли, на создание прекрасных картин и штандарта Медичи для королевского турнира, королевой которого была провозглашена Симонетта. Она была блондинкой, а цвет волос Джованны не считался красивым, но весь ее образ и совершенно не свойственные рыжим темные ресницы меняли дело. И лица братьев стали лицами богов и античных героев, а лицо Джованны служило вдохновением для художников, что писали богинь и мадонн. Прекрасная Дама Флоренции Симонетта продолжала появляться на полотнах, но ее облик постепенно менялся, приобретая черты Джованны.
Отцу Джованны такое сравнение не нравилось. Симонетта Веспуччи была замужем, но вся Флоренция знала, что она – возлюбленная Джулиано Медичи, брата Лоренцо. Эти двое умудрились даже умереть в один день с разницей в два года. Не такой славы хотел синьор Альба для своей дочери. Слава богу, девушка совсем не проявляла интереса к балам и развлечениям, пока ей позволяли охотиться и развлекаться с братьями. Не раз отец задавал себе вопрос, не может ли случиться между его детьми кровосмесительной ядовитой связи, но, всякий раз глядя на искренность своих младших отпрысков, он успокаивался: было что-то чистое в них, сияющее и слепящее своей невинностью, отгоняющее дурные мысли. Так же говорил их отец-исповедник:
– Мы думаем дурно, потому что грешны, а они так невинны, будто души их все еще обитают в райском саду. Я смотрю на них и вижу, что такое святая любовь. Они даже чувствуют боль друг друга – как тут не поверить в небесную цель для этих двоих?
Исповедник имел в виду несколько случаев, когда Валентин получал травмы: однажды юноша упал с коня, преследуя оленя. Джованна в этот момент оставалась дома: девушка весело разговаривала с отцом, но вдруг сильно побледнела, задохнулась и застонала от боли.
Отец кинулся к ней, но она, уже вновь полная сил, с воплем «Валентин!», бросилась вон. Ее пытались удержать силой, но в ней словно проснулась невероятная мощь и ярость. Увернувшись от отца и слуг, она выскочила на двор, села на коня, которого конюх вел в ту минуту к конюшне, выдернула у него поводья и помчалась в лес. За ней последовали слуги. Через несколько часов привезли Валентина: упав с седла, он сильно ударился о землю спиной, дыхание перехватило, юноша не сразу понял, что травмировал лодыжку. Только когда братья подняли его, оказалось, что он не может ступать.
Джованна ехала рядом и держала брата за руку. Отец долго со страхом смотрел на свою дочь: ее глаза стали зелено-желтыми, удивительно прозрачными от волнения, и она была так невероятно и страшно хороша, что впервые родительское сердце почуяло, что ее судьба не будет доброй. Не может быть женщина так прекрасна и счастлива. Слишком сильно ее притяжение, слишком опасно очарование.
Глава 2
За два дня до начала охоты
– Джакомо! Лоренцо! Джованна-Валентин! Марко приехал!
Джакомо поднялся из-за стола, за которым писал письмо покупателям, Лоренцо торопливо бросил своему соколу кусочек мяса, запер клетку и быстрым шагом вышел во двор. Марко был его другом, так что встречать его он вышел вперед всех, обнял своего товарища сразу после того, как тот поприветствовал их отца.
Отстранив его от себя, Лоренцо окинул взглядом Марко: они не виделись полгода, за это время друг наконец сбрил куцую бородку, которую отпустил одно время, желая быть похожим на Лоренцо. Теперь его лицо было гладким, карие, немного печальные глаза смотрели с присущей Марко мудростью и спокойствием. Он не был красив: увы, слишком тонкий, костлявый, чуть искривленный нос портил его внешность, круглые глаза с опущенными вниз веками придавали ему вид филина, да и весь он был угловатым от худобы – так и не приобрел мужскую статную фигуру. Но он был ловок, умен, в кругу друзей общителен, и все со временем забывали про его внешность. Марко недавно закончил обучение в Падуе на доктора благодаря помощи синьора Альба, который относился к нему, как к еще одному сыну. Он потихоньку практиковал как ассистент, но уже искал себе место врача. С этим он и приехал навестить друзей: синьор Альба обещал представить его на предстоящем празднике у Медичи влиятельным особам города.
Лоренцо один заметил, как занервничал Марко, когда из сада выплыли, обнявшись, Джованна-Валентин. Это было мимолетно: он втянул воздух, словно задохнулся, а потом часто задышал, рука непроизвольно дернулась, словно желала расстегнуть ворот камзола. Но почти тут же Марко поклонился Джованне, поприветствовал Валентина и переключился на разговор с Лоренцо, словно прося у него помощи. И тот повел гостя смотреть своих соколов, чтобы дать другу время прийти в себя.
Только Лоренцо знал про истинные чувства Марко к Джованне. Друг никогда не признавался ему открыто, но Лоренцо в этих делах был таким опытным, что мог распознать симпатию женщины по мелким, незаметным для других признакам, что и способствовало его успеху у слабого пола. А желания мужчин, тем более знакомых, для него тоже были на виду. Касание навершия меча – и он понимал, что слишком долго флиртует с дамой: ее спутнику это не нравится, еще раньше, чем сам кавалер начинал осознавать, что его крайне раздражает этот красавчик, что уже пять минут отвлекает его спутницу.
Марко давно уже замирал соляным столбом при виде Джованны. Поначалу Лоренцо списывал это на то, что девочка была словно яркое пламя, которое постоянно двигалось, прыгало, металось, вспыхивало в ее волосах, когда она пробегала мимо. Красота не может не привлекать и не отвлекать. Но Марко забывал, о чем говорил, стоило Джованне появиться, когда они разгуливали по саду, ведя споры на важные, как им тогда казалось, философские темы.
И Лоренцо понял. Марко испытывает к ней нечто для себя пугающее: смесь страха и притяжения.
В последний раз он был у них год назад. И это было мукой для Марко. Потом он находил предлоги, чтобы выманить Лоренцо к себе в Падую, избегая встреч с Джованной. И вот теперь выхода не было: он приехал, чтобы найти работу. А Джованна за этот год расцвела, из девочки превратилась в девушку, художники просили ее на роль богинь, мужчины готовы были сторожить ее выезд часами, а Лоренцо Медичи уже распорядился о том, чтобы на балу она танцевала с ним первой.
Пока они обходили соколиные клетки, Лоренцо болтал без умолку о своих птицах, жалея Марко.
– Джованну обручат с одним из семьи Торнабуони, – сказал он как бы между делом.
Марко кивнул.
– Хороший выбор. Они ведь во Флоренции одни из самых богатых.
– Да, но этот живет не здесь, его семья из Генуи, скорее всего, Джованна будет жить там.
– Для флорентийца это все равно, что изгнание, – заметил Марко.
Лоренцо не ответил.
После завтрака уехали за город на лошадях, дрались на мечах, купались в реке. Марко наслаждался каждой минутой общения с братьями Альба и украдкой любовался их сестрой.
Солнечный свет, пробивавшийся через листву, ласково скользил по веткам; верхушки деревьев качались от ветра. Эти вспышки золота на траве и опавших листьях загорались красным, когда касались волос бегущей Джованны. Лучи солнца ласкали белое лицо, освещали ее улыбку. Казалось, ее смех тоже часть леса, словно звон золотых витражей, падавших то и дело на зелень. Они бежали через лес. Рыжая девушка с растрепавшимися косами была впереди; ее мужской костюм обманывал лишь на мгновение. Она неслась через кустарники, перепрыгивая через камни и сухие ветки. В последний момент неожиданно выпорхнули из-под ног птицы, и Джованна засмеялась. Этот смех, казалось, принадлежал нимфе, что заманивала разгоряченных от осеннего солнца и упражнений юношей все дальше. Нимфа остановилась на откосе берега ровно на столько, сколько нужно было, чтобы снять обувь, а потом сиганула в воду. Марко притормозил, не зная, как поступить, а ее братья уже по очереди прыгали к ней, крича и смеясь. Он вошел в воду медленно, пока те шумно плескались, устраивая шуточные баталии. Он по-доброму завидовал им: любви, светящейся в их глазах, доверию друг к другу, которое пронизывало каждое их движение.