Страница 9 из 13
Прыжок – и я гну послушные ветки, обрываю полосатое яблочко, хрустко кусаю, сок брызжет! Жую, отбрасываю огрызок, рву следующее. Думаю: надо бы с собой набрать – в подол футболки хотя бы.
– Это кто это тут у нас ворует?
Обернулся на голос. На краю поляны два крепких парня. «Двое из ларца». С меня ростом, но в плечах шире, пожалуй. И ручищи – ого! Такому в тёмном переулке лучше не попадаться: на одну ладошку положит, другой прихлопнет. Без шуток.
Но меня-то парой крутых парней не напугаешь!
Продолжая жевать, спрашиваю:
– Ваши яблоки? Ограды не заметил.
– Наши, нет ли – не твоя забота! Иди, куда шел. Иначе… – говоривший стал красноречиво закатывать рукава рубахи.
Одеты они были, к слову, вполне традиционно: широкие льняные штаны и длинные без пуговиц рубахи с широким воротом – через голову надеваются, похоже.
– А то что? – я отбросил очередной огрызок и развернулся к претендующему на порцию люлей противнику. Обычные крестьянские парни, но руки чешутся пришлому наглецу навалять – это заметно. – Топали бы вы, ребята, подобру-поздорову.
– Смелый, – со смешком заметил второй и тоже начал закатывать рукава.
Судя по всему, я от одного этого должен был в штаны со страху напрудить.
– Даже не сомневайся, – ответил строго.
– Щас дунет, и мы улетим! – загоготал первый, делая шаг и угрожающе наставляя на меня кулачищи.
Мысль, пожалуй.
Я набрал в лёгкие побольше воздуха, вытянул губы трубочкой и выпустил его тонкой струйкой, сначала на одного, потом на второго противника.
Парни вытаращили глаза, замахали руками, потеряв опору. Их, словно оторвавшиеся от ветки листья, подхватило ветром и отбросило шагов на десять. Ошарашенные и обалдело осматривавшиеся вокруг, они ударились спинами и повалились на траву.
Я усмехнулся со злорадством и повернулся было к дереву, чтобы демонстративно сорвать очередное яблоко, но замер, услышав новый голос – хрипловатый и настойчивый:
– Кто балует, а? – шагах в трёх от меня стоял старик с корзиной в одной руке и посохом в другой. Смотрел он на копошившихся в траве парней: – Тооми, Мооти, бездельничаете? Расскажу отцу-то!
– Да мы за яблочками, дедуль, не серчай, – бормотал один близнец.
– Идём уже, поспешаем, – вторил другой.
– Дедуль, – с ехидцей повторил старик, – боги миловали от таких внуков. А ну, брысь!
Успевшие подняться парни, помчались прочь быстрее, чем от моего «ветра».
Теперь внимание старца переключилось на меня. Не приближаясь, он швырнул корзину мне под ноги. Я покосился на неё, не поднимал, ожидая, что будет дальше. Помолчали. Старик меня разглядывал, а я мучился сомнениями, гадая, кто он такой, и почему парни так испугались.
– Добрый день, – догадался, наконец, поздороваться.
– Добрый, – эхом отозвался дед и кивнул на корзину: – Полную набери, донести поможешь.
– Я?
– Их бы заставил, да у вас тут, смотрю, недопонимание приключилось.
Я пожал плечами и принялся срывать яблоки. Мне было безразлично, куда идти, лишь бы не во дворец. Можно и деду помочь. Я теперь как-никак супергерой. Должен помогать слабым.
Самому смешно стало от этих мыслей. Интересно, после возвращения домой это всё останется или я превращусь в заурядного человека?
6. Откровения
Вопреки ожиданиям, с дороги мы свернули на едва приметную тропу и углубились в лес. Значит, дед живёт не в деревне. Шёл он бодро, полы балахона подминали траву, старик поддёргивал их, открывая моему взгляду сухие ноги в сандалиях, на посох почти не опирался. Это был, скорее, аксессуар, чем необходимое подспорье при ходьбе.
Невысокий, немного сутулый, но крепкий спутник не оглядывался и не разговаривал. Шли мы примерно полчаса. Тропа вывела на лужайку, на которой красовался терем. Все пять окошек обрамляли украшенные замысловатой резьбой наличники. Острую крышу подчёркивали красиво выполненные причелины, лобовая доска и карнизы перекликались рисунком и с ними, и с наличниками. О крыльце вообще особый разговор. Создавалось впечатление, что меня привели на выставку древнего зодчества. Домовая резьба производила сказочное впечатление. Это вам не уродливые дворцы современных нуворишей, застроивших Подмосковье!
В глубине двора я заметил навес, а под ним аккуратно разложенные на верстаке инструменты. Вдоль задней стенки на паллетах стояли заготовки: гладкие, тронутые разметкой и почти готовые. Получается, дед мастер-резчик. Наверняка его ценили в округе, судя по количеству заготовленного материала. С другой стороны лужайки имелась утоптанная площадка, а от неё утекала, прячась между стволами лип, наезженная дорога. Ни огорода, ни сарая с живностью не наблюдалось.
– Долго ещё озираться собираешься? – лукаво поинтересовался старик, он успел отворить дверь и теперь поглядывал на меня с порога.
– Куда яблоки? – спросил я сухо.
– В дом неси. Сушить буду.
Я послушно взбежал на крыльцо и в сенях водрузил корзину на указанный дедом сундук. Спросил:
– Всё?
– Торопишься?
Хозяин терема с удовлетворением воспринял мой отрицательный ответ и кивнул, приглашая проходить в избу.
В просторной горнице основное место занимал массивный стол, в центре которого подобно планетарию на площади красовалась металлическая сфера, обложенная тёмными разногабаритными камнями, похожими на тот, что теперь метеоритным обломком засел в моей груди.
Хозяин щёлкнул пальцами, неслышно произнёс заклинание, и камни занялись оранжевым огнём.
– Ух ты! – восхитился я, приближаясь и рассматривая необычный нагревательный прибор.
Зажигание света по хлопку во дворце не так удивило, как чудесный самовар в лесной сторожке.
– Чай будем пить, – добродушно улыбнулся старик.
Он неторопливо передвигался, доставая из шкафчика вазочку с вареньем из рябины, туесок с мёдом, металлическую коробку с высушенными травами и ягодами, огромные чашки – почти литровые на вид, – плетёную хлебницу с обсыпанными маком бубликами.
Я уселся на лавку и с удовольствием вдыхал распространившиеся по комнате ароматы. Звякнула отставляемая стариком крышка самовара, булькнул опускаемый в кипяток половник, зашипела заливаемая им травяная смесь.
Давно я не чувствовал себя как дома! Казалось, сейчас скрипнет дверь и, громко топая, в комнату ввалятся братья, за ними, шикая на гомонящую компанию, войдёт мама. Так бывало на даче после грибной охоты или рыбалки – мы возвращались в домик, рассаживались на веранде…
Я наклонился, сделал вид что разглядываю плавающие чаинки. Взял чашку за ручку, поднёс ко рту, хлебнул. Горячо.
– Ты б силу свою не выпячивал, паря, – дед тоже поднял чашку, но пить не торопился, рассматривал меня, словно диковину какую.
– Силу? Вы о чём? – стараясь говорить непринуждённо, схватил бублик, откусил и уставился на старика, медленно жуя.
– Недавно обрёл?
– С чего вы взяли вообще? – дёрнул я плечом.
Рассказывать первому встречному о всяких там поцелуях и камешках не хотелось.
– Не слепой. – Старик ухмыльнулся и шумно втянул губами чай. Посидел, прикрыв веки, потом снова посмотрел на меня пронзительно и начал объяснять: – Корзину тяжёлую нёс – ни разу из руки в руку не переложил. Дорога дальняя, шли быстро – не запыхался. Другой бы попросил передышки.
– Какая ж дальняя? – возмутился я. – Не дальняя. А я спортсмен, к вашему сведению. Тренированный.
Старик вскинул брови, осуждающе покачал головой:
– Споортсмиен? Всё бы вам, молодым, новые слова изобретать, будто прежних мало.
– Самбист, – уточнил я и заткнулся. Понятней деду не стало, само собой.
– Откуда ж ты явился к нам, самбист?
– Проездом, – промямли я, набивая рот – пытался таким образом отделаться от расспросов.
– Пустое, – заключил дед. – Проездом или на вовсе. Прячь силу. Не дразни народ. А то, не ровен час, решат, что из-за грани явился. Подкараулят и… – он знакомым жестом изобразил прокалывание моего торса невидимым мечом.