Чаша отравы

Воришку поймали сразу же. И даже еще целую банду из двенадцати матерых экстремистов, наркоторговцев и террористов «приняли». А, возможно, они — еще и саудовские или эрдогановские шпионы, теракты против москвичей готовили. Кстати, а почему двенадцати? Тринадцати же: этот позарившийся на чужое баран из Нурека заодно с ними... В общем, следствие всё выяснит, а суд вынесет приговор. В закрытом режиме.

Что касается лично Жарова, то можно уже сделать неутешительный для него вывод. Борсетка с паспортом, партбилетом, служебным удостоверением... и картой памяти куда-то испарилась. Отыскать того, кто ей «приделал ноги», по горячим следам не удалось — и уже не представляется возможным. Остается уповать на то, что ничего из утерянного нигде и никогда больше не всплывет.

Иван открыл дверь и вошел в квартиру-студию на седьмом этаже. Только что в гипермаркете он купил новые кроссовки. Старые же и драные, в которых Смирнов ходил туда-сюда по окрестностям в ту бурную ночь, он выкинул в мусорный контейнер.

Вчера утром тут было неспокойно — внезапно... хотя для Ивана отнюдь не внезапно... приперлось довольно большое количество народа в камуфляже и штатском. Вернее, не сюда, в жилой квартал, а на стройку, в сектор, где жили гастарбайтеры. Около десятка рабочих, по виду, выходцев из Средней Азии, куда-то увезли закованными в наручники, и до сих пор они, очевидно, не вернулись.

Из окна тогда было видно не всё, но кое-что разглядеть удалось. Среди штатских, помнится, промелькнул рослый человек, в куртке с высоким стоячим воротником и кепке — складывалось впечатление, что он пытался, насколько возможно, спрятать лицо. Смирнов наверняка не мог поклясться, что это и есть Жаров, но при этом было очевидно, что он будет здесь что-то или кого-то искать вместе с сослуживцами. В любом случае, это происходило на некотором отдалении, и Иван никак себя не проявил, ничего не пытался снимать из окна, да и нечем было — и вообще из жилища не выходил, пока, наконец, после обеда гости не убрались и всё здесь не успокоилось.

Вечером в некоторых ориентированных на спецслужбы телеграм-каналах, а следом и в СМИ промелькнули новости, что в Мытищах раскрыли очередную террористическую ячейку, члены которой планировали взрывы в Москве.

Когда стали надвигаться сумерки, Иван сходил в магазин и среди прочего купил фольгу для выпекания. С куском этой фольги, а также с удостоверением Жарова, по-прежнему остававшимся запечатанным в наскоро подобранный на свалке металлический лист, Смирнов отправился в близлежащий лесок — разумеется, оставив телефон дома. Сейчас он использовал обычный кнопочный аппарат, а основной гаджет — сломанный смартфон — предстояло отвезти в Москву в фирменную мастерскую.

В лесу Иван, оглядевшись по сторонам, вытащил поклажу из пакета, осторожно с усилием развернул металлический лист, достал удостоверение, еще раз внимательно его рассмотрел — и завернул уже в фольгу. Металлический лист он протер влажной салфеткой и оставил там же, как обычный мусор. Уже налегке, с удостоверением, плотно упакованным в фольгу и спрятанным в кармане куртки, он вернулся домой.

Хотя никто из силовиков больше здесь не появлялся, видно было, как напуганы рабочие, как они стараются уйти от ответа, если их попытаться остановить и расспросить о случившемся...

Итак, сейчас кроссовки выброшены, «ксива» упакована безопасным способом — можно, наконец, глянуть, что записано на карте памяти.

Иван достал один из двух своих ноутбуков — древней модели. На всякий случай он открутил винты, снял крышку и вынул из компьютера модули беспроводной связи.

Наконец, Смирнов включил компьютер. Через несколько минут он загрузился и был готов к работе. Заметно волнуясь, Иван достал карту памяти и вставил ее в разъем.

Носитель определился нормально. Ненадолго запустилась программа поиска вирусов — таковых в итоге не обнаружилось.

В проводнике открылось содержимое съемного дисковода — несколько сотен файлов в формате 3GP, обычно применяющемся для записи речи. Как свидетельствовали их автоматически сгенерированные имена и системные свойства, аудиозаписи охватывали период ровно в восемь месяцев — с 26 августа 2018 года по 25 апреля 2019-го.

Смирнов скопировал все файлы на жесткий диск и загрузил в проигрыватель. Программа несколько минут «думала» и, наконец, сформировала плейлист. Оказалось, что суммарная продолжительность записей — 167 с небольшим часов, или почти семь суток.

Весь день Иван занимался тем, что наугад выбирал файлы, запускал их воспроизведение и прослушивал через гарнитуру, ставя ползунок на той или иной точке.

Процесс захватывал. Время летело незаметно. Наверное, редко когда ему было так интересно... и в то же время жутковато, как сейчас.

Очевидно, систему подслушивания настроили так, что запись шла, когда кто-то говорил, — там не фиксировались длительные паузы, сплошное молчание. Это были беседы один на один с отдельно взятыми людьми по самым различным поводам, доклады, раздача инструкций, рабочие совещания с участием нескольких человек, телефонные переговоры, где слышно, конечно, только одну сторону.

Практически у всех на этих записях голоса были мужские. Иногда там мелькал вроде бы знакомый голос Жарова — чтобы в этом убедиться окончательно, Смирнов включил компьютер, подключенный к интернету, и просмотрел ролики с его публичными выступлениями и интервью. Судя по контексту, «крот» регулярно отчитывался перед руководителем. Именно голос этого начальника, к которому собеседники обращались чаще всего по уставу — «товарищ генерал армии», но иногда и просто по имени-отчеству — «Андрей Валерьевич», был слышен подавляющую часть времени.

Как было известно, структуру, борющуюся с радикальной политической оппозицией и инакомыслием в России, возглавляет генерал армии Андрей Валерьевич Беляков. Очевидно, это он в основном и присутствовал на записях.

Там, впрочем, были не только чисто рабочие моменты. Попадались и особо доверительные разговоры, касающиеся воспоминаний о поворотных исторических моментах, о закулисном устройстве нынешней власти, о планах, которые так называемая элита уготовила народам... А в качестве иллюстраций иногда даже воспроизводились какие-то архивные аудиозаписи — совещаний или конфиденциальных встреч с другими людьми. Такие разговоры Беляков вел с тем, кто называл его «папой». Очевидно, взрослый сын. По имени Владислав. Владик. Сослуживец по комитету, уже в звании генерала, заместитель начальника, «правая рука». Но разве так можно по закону? Хотя какой закон? Смешно даже... Дворянские династии, как они есть...

По всей видимости, «жучок» установлен в рабочем кабинете Белякова. Невероятно! А кем, кстати? Жаровым — раз записи оказались у него? Скорее всего, так. Значит, он — «засланный казачок», разведчик «красных» в логове врага?.. Да нет, нелогично, не сходится... Быть может, он состоит во внутриведомственной группировке, ведущей аппаратную войну? Тоже маловероятно.

Надо, конечно, прослушать всё до конца и внимательно впредь наблюдать за данным деятелем, уже с достоверным знанием того, что это — самый настоящий «крот».

Вероятнее всего, размышлял Смирнов, этот Жаров пустился в дерзкую авантюру в одиночку, исходя из каких-то сугубо личных соображений — например, из любопытства, из уязвленного самолюбия... гадать можно бесконечно. Нет, он однозначно не «наш», не «разведчик». Из совокупности всего, что про этого функционера говорилось в оппозиционных кругах, правда, безо всяких доказательств, вывод можно было сделать точно не в его пользу. Более того — вывод сей полностью подтверждался содержанием рабочих бесед Жарова с Беляковым.

Как бы то ни было, выходило так, что вот эта крошечная флешка потенциально способна в корне поменять стратегию коммунистов. Даровать им совершенно новое качество. В руках у Смирнова — самое настоящее «чудо-оружие», бомба, способная разом подорвать все устои, разрушить все балансы — в этом он убеждался всё сильнее по мере того как «погружался в тему».