Чаша отравы

— А зачем такое вообще нужно? — спросил депутат.

— Это дрессировка — проще говоря, приучение к абсолютному послушанию власти. В любой точке и в любой момент. Вообще, мне видится, это часть одной очень-очень большой системы, я так понимаю, общемировой. В этой системе всё взаимосвязано и согласовано, каждая страна привносит что-то своё, что ей удобно, в общую копилку... Загрузил я тебя, вижу... Ну что, спорим, что будет такое приложение, с селфи? — сказал Мячиков.

— Не верю я, это уж слишком дико. Чтобы все массово стали так прогибаться? А если человек не будет селфи делать? На кой хрен ему это надо?

— Штраф прилетит, в несколько косарей. Один раз, другой, третий. Автоматически, в онлайн-режиме. С доставкой прямо в личный кабинет, получи и распишись. И так — пока клиент не прогнется. Или пока, как метко сказал здешний хозяин, не будет полностью обезжирен, — забулькал Мячиков.

— Не верю, что народец окажется столь послушный. Но если так хочешь проиграть, то пожалуйста, мне не жалко. На что спорим?

— На твой и мой среднемесячный доход. Только, чур, без обмана.

— По декларации, последней перед выплатой — ведь мы оба публичны в этом отношении.

— Ладно, пусть по декларации. Всё равно теневые доходы недоказуемы.

— Контрольная точка по времени?

— Три года. Дедлайн — 30 июня 2021-го. Если до этого времени в Москве не будет массово применяться эта система, с селфи, хотя бы и в ограниченный период времени, то я проиграл, и первого июля 21-го я тебе плачу. Если будет применяться — проиграл ты, и должен будешь мне заплатить, как только первый десяток тысяч москвичей это приложение для слежки послушно установит себе и будет отчитываться перед нами своими фотками. Вот такие вот условия. Ну что, по рукам?

— По рукам, по рукам, — скептически усмехнулся Вакарчук, исполненный спокойной уверенности в том, что победа у него, пусть и не сейчас, но через три года, в кармане. Тем более что соперник по пари в этом уже не совсем адекватном эйфорическом состоянии сейчас явно в отрыве от реалий и несет какую-то дикую фантастическую чушь из скверных антиутопий. — ...А чего это там все столпились? Давай поближе подойдем.

— Давай.

Празднование продолжалось, приближаясь к кульминации. Гости сгрудились вокруг фонтана, который почему-то пока бездействовал. Но хозяин предупредил, что сейчас здесь будет еще один «сюрпрайз». Оркестр грянул отбивку, и из фонтана полилось...

— Дамы и господа! Крымское белое вино! — объявил Захаров. — Пейте сколько влезет!

Гости, как один, испустили торжествующий вопль и начали подставлять бокалы и даже свои ладони под струи:

— Ура-а-а-а!

— Крым на-а-аш!

— Рашка на-а-а-а-шаа-а-а!

Тут же прямо в фонтан, сбросив легкие туфли, ловко пробралась смазливая фигуристая девушка в белом халате и шапочке медсестры, после чего под исполняемую оркестром томную мелодию начала неспешный танец — чувственный и пластичный. Медленно-медленно расстегивая пуговицы, стриптизерша запрокинула назад голову, приоткрыла рот и поймала струю. Практически сразу же весь ее халат промок насквозь, и под ним стал отчетливо виден темный купальник, предельно скромный в плане пошедшей на него материи.

— Клевая телка, да? — спросил Мячиков. — Я бы вдул. А ты?

— Да иди ты! — огрызнулся Вакарчук.

— А чё так? Годы уже не те? Понимаю, понимаю.

— Ладно, хватит, надоел со своими пошлостями...

— Хорошо, хорошо. Я тебя уважаю и обижать не буду. Я тебя уважаю, ты меня уважаешь, значит, мы с тобой кто? У-ва-жа-е-мы-е лю-ди! Вот так! Давай загребай, накатим прямо тут! Уж это-то удовольствие в любом возрасте доступно, даже пред-пен-си-о-не-рам!

Стриптизерша стянула с себя и метнула в направлении публики сначала халат, потом верх, и, наконец, низ — в толпе «уважаемых людей» за обладание насквозь пропитанными вином предметами женского гардероба развернулось короткое шуточное соперничество. И после этого девушка, оставшаяся в одной лишь медицинской шапочке на голове, под восторженный рев собравшихся принялась страстно обнимать и гладить, целовать и облизывать всё ту же «стандартную» для элитных поместий скульптуру нагого мужчины в очках и с рогами.

— Вот ваше рабочее место. Располагайтесь. Я введу в курс дела, — старший редактор Борис Зайцев показал Денису Дашкевичу на его стол. — Если не против, кстати, можно сразу на «ты». У нас тут атмосфера дружеская и доверительная.

— Да, Борис, без проблем... — улыбнулся Денис.

На протяжении следующих двух часов Зайцев рассказывал своему новому коллеге, как нужно делать и выпускать на сайт текстовые новости с подкастами, нарезанными с эфира. Потом, объяснив всё, предложил поработать самостоятельно, сам при этом поправляя при необходимости и давая советы. За этим занятием достаточно быстро пролетела половина дневной смены, и наступил обеденный перерыв.

— Пойдем, покажу столовую, — предложил Борис.

— Ага, с удовольствием.

Взяв каждый по подносу с блюдами, они разместились за одним столиком.

— А чего это ты уволился с прежнего места? Ты ведь в «Ньюслайне» работал? Там вроде новый главред пришел — Стоянов? Не поладили? — спросил Зайцев.

— Можно и так сказать, — ответил Денис. — Только он не пришел с улицы, а его у нас же и повысили, до этого тематический отдел возглавлял. Прикинь, двадцать с небольшим лет от роду, и вдруг главным назначили. И он сразу стал требовать от новостников, чтобы писали преимущественно про всякую мерзость, различные истории со всего мира про криминал, расчленёнку, извращения, причем выносить это на самое видное место, аж на главную страницу. То есть, по сути, резко меняется жанр издания — какой-то желтушный таблоид получается. Я и не вписался, честно признаюсь, упорно держался старого стиля — меня и попросили по собственному.

— Даже так? И что сказали?

— Его заместитель вызвал меня и стал втирать, что на самом деле неважно, что люди предпочитают читать, неважно, какие показатели просмотров — то есть это не мы должны подстраиваться под аудиторию, а, напротив, сами, своей волей, формировать ее вкусы.

— Ничего себе! Прямо так и заявил? — удивился Борис.

— Да, именно так!.. Но тут-то хоть прилично в этом плане?

— Наше СМИ — государственное, поэтому пошлятины, конечно, нет, и шараханий из стороны в сторону тоже. Правда, постоянно идет много инструкций насчет того, как надо и как не надо. Нужна максимальная внимательность. Особенно — про пенсионную реформу сейчас, точнее, «изменения в пенсионном законодательстве». Называть только так, не иначе. И только в позитивном ключе. Ты же знаешь, что тут произошло?

— Ну да, было в интернете, две недели назад. Так это прямо здесь было, в этой интернет-редакции?

— В том-то и дело! Ты сейчас работаешь на месте той, которая это и присобачила. За тем самым компом. Ольга Гриднева ее зовут. На следующий рабочий день, в понедельник, ее прямо утром, в начале смены, не позволив даже сесть за стол, вызвали к главному — и тут же уволили. Вышла от него вся в слезах, жалко даже.

— Надо же!.. Какой эпик фейл получился. Надо, конечно, внимательно всё делать.

Они пообедали и вернулись в редакцию. Зайцев предложил Дашкевичу начать уже потихоньку работать самостоятельно, осваиваться:

— Я тут рядом, по любым вопросам обращайся в чате или подходи. Удачи!

Денис помнил этот скандал, прокатившийся по соцсетям и даже попавший в кое-какие некрупные интернет-СМИ. Якобы в тексте одной из новостей, выпущенных на сайт «Первого российского ТВ», некоторое время висел короткий абзац, представлявший собой указание начальства: «Это пояснение должно быть в каждой новости про пенсии. Следующего, кто его забудет поставить, ждет штраф». Этот абзац в той новости был предпоследним, а последним, соответственно, то самое объяснение — про повышение пенсионного возраста во всём мире, про соотношение между работающими и пенсионерами, и так далее, и тому подобное. Само это начальственное напоминание — с тем самым объяснением — рассылалось всем редакторам централизованно по рабочей электронной почте. По-видимому, эта Гриднева просто в спешке скопировала из письма сразу два абзаца, а не один, и вставила в окно редактирования, слишком поспешно нажав на сохранение.