Страница 5 из 7
Напечатана она была в том же “Русском вестнике”. Но имя главной героини романа, от лица которой идет повествование, Маша. Толстой почему-то называет ее Анной и спустя двадцать лет после провала “Семейного счастья” начинает писать новую “Анну”.
“Я работаю, но совсем не то, что хотел”, – пишет он П. Д. Голохвастову, когда первый вариант будущей “Анны Карениной” был начерно написан им за пять (!) дней. В письме Страхову Толстой признается, что хотел “пошалить этим романом”, но теперь “не могу не окончить его”. Это признание сделано раньше договора с Катковым, и оно значит, что сам договор был нужен ему по странной причине. Толстой не мог не написать этот роман, но не написал бы, если бы не закабалил себя договором.
В марте 1873 года, когда Толстой всего за пять дней создает первый черновой вариант “Анны Карениной”, он находится в состоянии творческой эйфории. Он пишет Страхову: “…вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман, который я нынче кончил начерно, роман очень живой, горячий и законченный, которым я очень доволен и который будет готов, если Бог даст здоровья, через две недели…”
Итак, он давал себе еще 14 дней на то, чтобы полностью написать “Анну Каренину”.
Но почувствовал: что-то не так! Здесь какая-то ловушка, западня… И это письмо Страхову не отправил, как и письмо Голохвастову. Однако оба сохранил. Он часто так поступал с письмами, когда не был в них уверен, но и не был уверен, что они совсем не имеют смысла.
Это были еще не муки творчества. Они начнутся позже и продлятся четыре года вместо отведенных на роман двадцати дней. Это было именно недоумение, растерянность перед тем, что он делает, во что он ввязался.
Роман – это “шалость”, это что-то из французской литературы. И еще это что-то для женщин. А он писатель серьезный. И вдруг на тебе! Выскажу странную мысль… Начав писать “Анну Каренину”, Толстой, как и его героиня, совершает измену, но в этом случае в отношении того, чем он занимался в промежутке между окончанием “Войны и мира” и началом работы над “Анной”. Он чувствует это, как Анна чувствует, что совершает что-то преступное, но “не может иначе” (ключевая фраза в романе, которую произносят и Анна, и Вронский, и Левин). Так и Толстой чувствует, что вроде бы сел не в свои сани, но “не может иначе” и будет нахлестывать рысака и умчится в чужих санях в неизвестность.
Ему и страшно, и весело!
Ничто в начале 70-х годов не предвещало, что Толстой станет писать роман об измене красивой замужней женщины. Ничто! В это время он одержим двумя грандиозными творческими проектами. Это “Азбука” и роман об эпохе Петра Первого.
“Азбука” – гордый замысел Толстого, о котором он писал А. А. Толстой 12 января 1872 года: “Гордые мечты мои об этой «Азбуке» вот какие: по этой «Азбуке» только будут учиться два поколения русских всех детей, от царских до мужицких, и первые впечатления поэтические получат из нее, и что, написав эту «Азбуку», мне можно будет спокойно умереть”.
Не будем подробно вдаваться в историю создания этой хрестоматии. Важно то, что Толстой этой работой горел! Специально для “Азбуки” он сам написал два рассказа, один из которых был шедевром – “Кавказский пленник”. Второй – “Бог правду видит, да не скоро скажет” – как бы развернутое продолжение эпизода в “Войне и мире”, где Платон Каратаев рассказывает Пьеру Безухову историю о купце, и одновременно иллюстрация к словам Каратаева: “Где суд, там и неправда”.
Оба рассказа – это совершенно новый Толстой, увлеченный народным творчеством, житиями святых и пишущий коротко и доходчиво, так чтобы было понятно и аристократу, и мужику, и взрослому, и ребенку.
Ничего общего с многосложной “Анной Карениной”.
Толстой был доволен “Азбукой” и верил в ее успех. “Я избалован успехами своих книг, – пишет он Страхову в сентябре 1872 года. – Если «Азбука» выйдет в ноябре, не разойдется вся к новому году… то это будет для меня неожиданное fiasco[2]…”
Но так и случилось. Вышедшая в четырех книгах “Азбука” вызвала только раздражение критиков и педагогов, которое вылилось в печать. И как бы Толстой ни уверял себя, что он прав, а критики его не правы, неуспех “Азбуки” он переживал болезненно.
Софья Андреевна пишет в своих записках в январе 1873 года: “«Азбука» эта имела страшный неуспех, который ему очень неприятен… Вчера он говорил: «Если б мой роман потерпел такой неуспех, я бы легко поверил и помирился, что он нехорош. А это я вполне убежден, что “Азбука” моя есть необыкновенно хороша, и ее не поняли»”.
Задумаемся: не потому ли уже в марте того же года Толстой легко, как бы играючи, за пять дней создает первую черновую версию будущей “Анны Карениной”, что лев решил показать читающей публике свои когти.
Так вы ждете от меня романа? Будет вам роман!
Второй грандиозный замысел начала 70-х годов – роман о Петре Первом. Окрыленный успехом “Войны и мира”, Толстой решает пойти вглубь российской истории. Он тщательно собирает материал, изучает быт, язык, нравы той эпохи. Но теперь он сам вынужден признать, что ничего у него не получается. Слишком далекое от него это время. Толстой его не чувствует, не видит, не слышит, а для него это очень важно.
Возможно, это творческое fiasco и стало одной из причин откровенной ненависти Толстого к самому Петру. “Пьяный сифилитик Петр со своими шутами”, – выскажется он о нем в поздней работе “Царство Божие внутри нас”. И еще он скажет своему секретарю Н. Н. Гусеву: “По-моему, он был не то что жестокий, а просто пьяный дурак”.
Семидесятые годы – это еще и предчувствие духовной катастрофы, которая произойдет с Толстым сразу после окончания работы над “Анной Карениной”. И это предчувствие отразится в последней, восьмой части романа, где описывается деревенская жизнь Левина и Кити. Эта последняя часть, по мнению многих, как что-то лишнее, висит в романе после самоубийства Анны. Она ломает традиционные представления о романе как жанре. Восставшая против судьбы героиня погибла – что еще? Зачем эти длинные описания деревенских будней и душевных терзаний Левина?
Счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться.
Это в точности совпадает с тем, что происходило с самим Толстым в конце 70-х годов, когда он писал восьмую часть романа. Он тоже прятал от себя шнурки, чтобы не повеситься, и ходил на охоту с незаряженным ружьем, чтобы не застрелиться. Но роман-то здесь при чем? У него свои законы, в том числе и законы финала. Не случайно подавляющее большинство киноверсий “Карениной” заканчиваются гибелью Анны под поездом, а “левинская” часть режиссерам не интересна.
Издатель “Русского вестника” М. Н. Катков отказался печатать восьмую часть по политическим соображениям. Левин отрицательно высказывается о русском добровольческом движении в Сербско-турецкой войне 1876–1877 годов, и все понимали, что это мнение самого Толстого. Но, будучи вынужден публично объяснить свое решение, Катков в № 5 журнала за 1877 год поместил следующие слова: “В предыдущей книжке под романом «Анна Каренина» выставлено: «Окончание следует». Но со смертью героини собственно роман кончился”. Он предлагал автору напечатать восьмую часть в “особом издании своего романа”.
Толстой был в ярости! Для него история Левина и Кити была гораздо важнее истории Анны и Вронского, потому что это была его история. Катков обманул Толстого, превратив его произведение только в роман. Но ведь и Толстой обманул Каткова, печатая в его журнале по мере написания роман (так значилось под названием в рукописи), но закончив его так, как романы не заканчивают.
Начав писать “Анну Каренину” весной 1873 года, Толстой поначалу испытывает радость и легкое головокружение от того, что ему легко пишется роман. “Роман этот, именно роман, первый в моей жизни, очень взял меня за душу. Я им увлечен весь”, – сообщает он Страхову. Но потом начинаются сомнения, терзания и недовольство тем, что он делает. Несколько раз он даже готов бросить писать “Анну Каренину”, делает большие перерывы, уезжает в самарские степи на кумыс, продолжает заниматься педагогикой, создавая в Крапивенском уезде Тульской губернии школы, где детей обучают по специальной, разработанной Толстым системе… Но потом все-таки возвращается к “Анне”, как любовник возвращается к измучившей его женщине, потому что “не может иначе”.
2
Неудача, провал (итал.). – Здесь и далее примеч. авт.