Рассказы на закуску

Характер Ивана оформился: он, от природы человек не глупый, приобрёл житейский опыт. В первую очередь он понял, что беспощадным надо быть прежде всего к себе, а уже после этого требовать что-то с других. С ним осталось его любопытство ко всему новому, привитое ему лучшим другом детства – Стасом. Переехав в Сочи, он открыл для себя чудесный мир любви. Часто и быстро влюбляясь, Иван, так же быстро охладевал к предмету своей недавней страсти. Он держал свои чувства под жёстким контролем, отлично понимая, что сильные эмоции могут дать человеку очень много, но и забрать могут ещё больше, если он не умеет, как следует, справляться с этим всепожирающем любовным пожаром. Для Ивана за обожанием новой женщины всегда следовало разочарование, переходящее в презрение.

Не проходящее же влечение он испытывал только к книгам, стихам и в последнее время распробовал вкус фильмов разных стилей и направлений, объединённых наличием в них непримиримых конфликтов между героями и являющие собой пример триумфа воли над предлагаемыми безвыходными обстоятельствами. Сравнительно новым увлечением для него стало увлечение спортивными машинами. Средств на приобретение настоящего спортивного кара у него пока не хватало. Но он поставил перед собой цель и будучи по натуре упёртым, целеустремлённым, планировал купить машину в ближайшие три года. А имя машина-мечты – форд «Мустанг», в свободной продаже отсутствующая, ибо в нашу страну из Пендосии напрямую не поставлялась, а попадала в Россию частным порядком.

Сейчас Иван работал заведующим распределительным центром городской овощной базы. Место досталось ему не просто так, пришлось пахать день и ночь, начинать свой подъём по карьерной лестнице с простого грузчика, чтобы через три года дослужиться до полновесного хозяина склада.

Вроде бы всё в жизни складывалось хорошо, но чего-то не хватало. Ярко светило солнце, совсем рядом шумело тёплое море, несли улыбки на длинных гладких ногах прекрасные загорелые девушки. Каждый летний сезон в изобилии прибывали новые свободные женщины на отдых. Любовь с ними, конечно, тянула исключительно на одноразовую. Зато её, этой одноразовой любви, было много, разнообразие на любой вкус. С годами всё это превращалось в пресный гарнир, а отсутствие главного блюда на духовном столе – настоящей любви, сказывалось острее. Книги и фильмы по-прежнему выручали. Жаль только их герои, многократного изученные им с разных сторон, стирались, как изображение на старых монетах. Их образ тускнел, замыливался, произносимые киногероями слова уже так не трогали, а новые книги почему-то не захватывали, не дарили ощущения сопричастности к действию происходящему на страницах. Только книги и фильмы, которые Иван прочитал, увидел до двадцати одного года, могли оставить в душе борозду и при повторном просмотре, к сожалению, со временем, всё менее глубокую. Иван тосковал, и чтобы забыться посвящал себя полностью работе.

В один из обычных будних трудовых дней, на излёте лета, во влажных, быстро сгустившихся сумерках Иван возвращался домой. Припарковав свой Опель на охраняемой стоянке за полкилометра от дома, Иван не спеша топал домой, наслаждаясь пропитавшимся морской солью воздухом развлекающегося последние летние дни курорта. От побережья доносилась какофония весёлых звуков заканчивающегося праздника. Алёхин неделю назад расстался со своей очередной пассией, и как никогда ощущал себя полностью свободным вольным стрелком. Ещё год назад в схожих обстоятельствах, Ивана подбрасывало бы от распирающей энергии нереализованных планов, а сейчас только лишь щемило в левой половине груди и не хотелось идти домой. В его жизни явно чего-то не хватало. Отсутствие присутствия.

Иван шёл по тротуару и уже подходил к подъезду, когда его обогнала длинная чёрная лаковая иномарка представительского класса. Проехав несколько метров вперёд, машина затормозила, точнее – моментально встала, как вкопанная. Пассажирская дверь открылась и из салона вылез маленький человек в аккуратном полосатом костюме, немного напоминающем гангстерский прикид тридцатых годов прошлого века. Лицо остренькое, умненькое, не потерявшее с годами своей наивной красоты. В глазах красавчика «гангстера» летали озорные искорки. Этот суетливый человечек, прилизанный, вычищенный до блеска будто медный самовар, встал поперёк дороги Ивана и тихо так, с сиплым придыханием, словно заговорщик, произнёс:

– Здравствуй, Ваня.

Алёхин застыл, узнавание друга парализующем ядовитым шипом ударило в солнечное сцепление. Он покачнулся и на всю улицу заорал:

– Профессор! Родной ты мой человек! Славиииик!

Друзья бросились навстречу объятьям. Со стороны могло показаться, что они готовы вцепиться в глотки друг другу, так резки, порывисты, выглядели их движения, но кончилось всё звонкими похлопываниями по спинам и крепким мужским рукопожатием.

Сидели в ресторане на берегу моря. Стол ломился от принесенных блюд и по-праздничному нарядных бутылок. Иван и Слава стремились наверстать вынужденные годы разлуки. Они и сами не понимали, как так получилось, что связь между ними оборвалась неожиданно, а главное, как им казалось – навсегда.

Рассказывали про свою жизнь, работу. Больше говорил Иван. Многословностью он никогда не отличался, а сейчас плотину прорвало. Друзья поменялись местами. Если раньше всегда первым начинал говорить Слава (он был великолепным рассказчиком, интеллектуальным заводилой), то теперь он предпочитал отмалчиваться. Единственное, что Слава позволил о себе поведать, это то, что он состоялся как учёный и успел сделать карьеру на поприще исследований и открытий. Вячеслав Яковлев в своём научном мире дослужился до профессора физико-математических наук. Теперь его детская кличка себя полностью оправдывала. Он стал самым молодым профессором в стране.

Нашёл профессор Ивана не просто так поностальгировать, вспомнить прошлое. Особенно учитывая, как Яковлев это самое школьное прошлое не любил. Пожалуй, положительное исключение в эмоциях о том времени составлял сидевший рядом с ним слегка захмелевший человек. Но даже его Слава предпочитал не вспоминать, слишком тягостные воспоминания о своей беспомощности тащил за собой любой образ из его (слава богу!) прошедшего безвозвратно тягучего серого детства. Именно Слава, выбравшись из клетки школы, решил оборвать все старые связи, забыть. Это далось ему необычайно легко: до поры до времени он вычеркнул из памяти слабость детства, депрессию юности, а с ними и единственного друга стёр, как лишнюю формулу, начерченную мелом судьбы на доске жизни.

Вячеслав очень изменился, его дух заматерел, мысли приобрели ясную чёткость, а характер алмазную прочность. Трудился он в закрытом научно-исследовательском институте, занимающемся пограничными, непонятными и закрытыми для официальной науки проблемами. Яковлев был руководителем сразу нескольких тем, сведённых его разумом в единую систему создания его собственного фантастического детища. Институт, цеха экспериментального производства, общежития работников и собственные подсобные хозяйства НИИ были объединены Яковлевым в один комплекс. Секретный объект за номером 646 прописался под Екатеринбургом, городом хотя и крупным, но серым и негостеприимным.

Месяц назад Яковлев закончил секретный проект, финансируемый государством. Установка готова, осталось найти надёжного, преданного делу добровольца с развитым воображением, отвечающего строгим требованиям, предъявляемым к испытателю, на которого можно положиться, как на себя. Вот тогда-то Яковлев впервые за девять лет вспомнил о своём единственном друге детства. Найти Алёхина при теперешних возможностях Яковлева, не составляло труда. Теперь Яковлев сидит здесь рядом с морем, а тёплый ветерок обдувает его и его друга. Профессор смотрит на своего товарища и чувствует, как в сердце червячком ворочается что-то похожее на раскаянье.

Посидев ещё часа два, в волю наевшись и напившись, друзья покинули ресторан. Заночевать решили у Ивана дома.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».