Владимир Ост

– А! Так тут форточки есть. А я их сначала не заметил.

Василий просунул руку в окошко и поводил ею в воздухе над черепом мумии.

– Да. Здесь так же тепло, как и в комнате, – подытожил свой эксперимент Наводничий. – А знаете, ха-ха, что мне напоминает этот саркофаг? Он похож на парник, который у моих родителей на даче. И даже форточки похожие. Мама в этом парнике выращивает помидоры всякие, огурцы.

– А по какому шоссе у ваших родителей дача?

– Да это не здесь, не в Подмосковье. Они живут в Орле. А у вас есть дача? Целый особняк, наверно?

– Есть, но не особняк, – сухо ответил Русанов. Видимо, он пожалел о том, что разговор начал уходить в сторону. Наводничий почувствовал это и, не углубляясь далее в дачную тему, взялся за фотоаппарат.

Сосредоточенно глядя на мумию, он медленно обошел вокруг застекленного стола, словно бильярдист, который напряженно прикидывает, каким шаром и куда лучше ударить. Наконец фотограф остановился. Лицо его озарилось вдохновением и готовностью к действию.

– Алексей Алексеевич, – сказал Наводничий, – вы понадобитесь мне в кадре, если можно.

– Пожалуйста.

– Возьмите в руки что-нибудь… – Василий подошел к столику на колесах. – Возьмите какой-нибудь инструмент и поработайте над скифом. Ну, что вы можете с ним делать, чтобы это не выглядело смешно для специалистов?

– Могу протирать тампоном кожу мумии.

– Отлично. Протирайте ему скулу, не закрывайте его лицо тампоном. И на меня не обращайте внимания. Будьте естественным, как будто меня здесь вообще нет.

Русанов взял крупный пинцет. Затем, отворив дверцу стеклянного шкафа, ухватил пинцетом тампон из большой банки, окунул его на секунду в бесцветную жидкость, которая была в банке поменьше, и подошел к мумии. Полусогнувшись, он стал осторожно дотрагиваться тампоном до черепа воина, а Наводничий, зайдя с противоположной стороны саркофага, открыл второе окошко и принялся снимать. Фотоаппарат выдал серию вспышек.

– Ого! – прекратив съемку, воскликнул Василий. – Что это у него на правом плече? Вот этот синий рисунок – это что, татуировка?

– Да, – ответил Алексей Алексеевич, разогнувшись. – Я думаю, это самая древняя татуировка, которая дошла до наших дней в натуральном виде и сохранилась, можно сказать, такой, какой была при жизни скифа.

– У меня сегодня по-настоящему удачный день. Что же тут наколото? Не разберу.

– В этом положении тела рисунок полностью не виден, он довольно-таки большой. Он и на лопатке, и на плече, и на предплечье. Тут изображен бегущий олень. Видите, на предплечье? Это оленья нога. С острым копытом. Видите?

– Да-да-да.

– Причем, обратите внимание: татуировка так расположена, что при ходьбе или беге, когда рука скифа двигалась, должно было получаться, что и нарисованный олень тоже идет или бежит, понимаете?

– Точно! – сказал Наводничий и, прильнув глазом к видоискателю фотоаппарата, с близкого расстояния обрушил сонм вспышек на коричневое плечо воина. – Вот это съемка. Я поверну мумию набок, чтобы получше… – Фотограф сунул руку в форточку.

– Нет-нет, – быстро ответил Русанов. – Мумию прошу вас не трогать. Не нужно.

Неожиданно дверь в лабораторию растворилась и в нее вошла статная молоденькая блондинка. Диалог медика и журналиста прервался. Девушка была в синих джинсах и голубой кофточке, на плечи ее был накинут медицинский халат.

– Ой, я не знала, что тут кто-то еще, – сказала девушка Русанову и покосилась на Василия.

– Ничего, – ответил Алексей Алексеевич.

Он улыбнулся, а Наводничий машинально отметил про себя, что это, пожалуй, первая улыбка, которая появилась на лице Русанова за все время их общения. Алексей Алексеевич подошел к девушке, приобнял ее за плечи.

– Здравствуй. Как дела? Давай там поговорим, – сказал он блондинке и показал на дверь. – Василий, извините, я на минуту покину вас.

– Алексей Алексеевич, подождите-подождите, – затараторил Наводничий. – А можно сфотографировать эту девушку рядом со скифом? Девушка, вы специалист лаборатории? Давайте, я прошу вас. Один кадр!

Блондинка, казалось, даже не слышала, что к ней кто-то обращается. Она отвернулась. Причем поворот головы, как подметил журналист, она совершила в своеобразной и довольно милой манере: сначала повернула голову, а затем чуть подняла ее и опустила. Этакая царица, кивком отдающая повеление вельможам. И тут же молча вышла из комнаты. За нею со словами «Извините, Василий, но это лишнее» вышел Русанов.

Дверь плотно закрылась, Наводничий остался наедине с древним скифом.

– Личное – неличное, – проворчал Василий, плохо расслышавший последнее слово старика. – Какая разница? Мне картинка нужна.

От досады Василий даже зарычал.

Быстро, впрочем, успокоившись, он стал неспешно ходить по лаборатории, сделал несколько общих снимков мумии.

Алексей Алексеевич все не появлялся.

Наводничий осторожно подошел к двери и приложил ухо к щели. Стало слышно, что Русанов где-то рядом беседует с девушкой, но слова их сливались в неразличимый гомон. Василий слегка заскучал.

– Так, – оглядев комнату, сказал он себе под нос, – что я тут еще не снял? А! Татуировку в полном виде, вот что.

На цыпочках, оглядываясь, он приблизился к столу. Держа фотоаппарат наготове в правой руке, взялся левой за плечо мумии и уже было повернул воина набок, но тут послышался скрип открываемой двери. Наводничий отдернул руку от мумии.

– А, вот и вы, Алексей Алексеевич, – сказал он, обернувшись. – А я татуировку тут рассматриваю.

– Извините, что покинул вас, – сказал Русанов. – Так на чем мы остановились?

– Я хотел бы сфотографировать рядом со скифом эту лаборанточку. Где она? Позовите ее, это будет отличная карточка.

– Нет-нет, не нужно.

– Но почему? Она ведь тоже имеет отношение к сохранению тел. А карточка получится просто супер. Я уже и сценку придумал. В кадре крупно череп скифа, страшный такой, а за ним, прямо рядом, сидит молодая красивая лаборанточка в белом халате, она смотрится в зеркало и губы накрашивает. А?! Согласитесь, в этом что-то есть.

– Василий. Эта девушка… она зашла ко мне по личному делу.

– Ну да, понимаю, на работе тоже можно… – Тут Наводничий исподтишка кинул лукавый, оценивающий взгляд на старика. – Можно это самое, беседовать по личному делу. Но карточку-то все равно надо сделать. Почему нет?

– Василий, вы, очевидно, что-то неправильно поняли. Она моя внучка, и работает не здесь, а в другом месте. Так что, извините…

– Гм. Но может быть, в лаборатории работает какая-нибудь другая женщина? А? Только, Алексей Алексеевич, нужна молодая, а то эффект будет не тот.

– Нет. Девушек у нас нет.

– Черт! Жалко.

– Да. Ну, Василий, тогда, наверно, всё? У меня, честно говоря, уже и времени совсем нет. Вы сумку вашу, кажется, оставили у моего секретаря?

– А, кофр? Да, он там.

В приемной Алексей Алексеевич быстро попрощался с Наводничим и ушел в свой кабинет. Секретарша взяла со стола красную папку и последовала за Русановым. Дверь в кабинет закрылась. Василий неспешно уложил фотоаппарат в сумку, достал из нее ежедневник и, по-хозяйски подойдя к столу секретарши, набрал на ее телефоне номер.

– Алло, – деловито сказал он в трубку, – это фирма недвижимости «Граунд плюс»? Я хочу купить однокомнатную квартиру. Самую дешевую. Да, я цены знаю. У вас там уже есть моя заявка, посмотрите, моя фамилия Наводничий. Да-да, я к вам уже дважды на этой неделе обращался, но ваши специалисты пока что мне помочь не смогли. Что? Да, конечно, давайте прямо сейчас пусть что-то предложат. Трубку не кладу, жду.

Глава 3. Первый пятикирпич

Новоиспеченный риелтор Владимир Осташов, умаявшийся от безрезультатных переговоров с десятками лжевладельцев и лжепокупателей квартир, подпирая голову руками, ссутулился перед синим экраном монитора. Глаза его были закрыты, он спал.

Он не слышал и не видел, как истово и увлеченно стучала по клавишам клавиатуры его соседка Ия. Он не обращал внимания на доносящиеся с разных сторон звонки телефонов, говор сотрудников и противный визг игольчатых принтеров.