Страница 56 из 126
Мы с Эрандуром стояли внизу. Жрец тихонько бормотал молитву Маре, а у меня вдруг родилась странная, но обнадеживающая мысль. Может быть, спасти Баргу получится, если получив проклятье, она обратится к Восьми?
– Эрандур, – шепотом проронила я. – А орки могут становиться служителями Восьми? Бывают же жрецы-орки…
Данмер не прервал молитву. Лишь завершив её, он с удивлением посмотрел на меня.
– Если орк примет свет Восьми, то почему бы и нет.
Его брови вдруг взлетели на лоб. Жрец понял то же, что и я, и с трудом сдержал неуместную улыбку. Если проклятье реально, у нас появится шанс спасти Баргу. Если она захочет. Но на похороны орчанка не осталась. По крайней мере, среди шахтеров и воинов, я не разглядела её выдающейся фигуры.
Когда Горат похоронили, орки молча разошлись. Охрана – на посты, рабочие – в шахты, охотники – за территорию крепости. У могилы остались только Болар и Махулак. Вождь заметил нас внизу и отвернулся, опустив взгляд на холмик у могильного камня. Шаманка положила ладонь на плечо брата, а сама кивком показала нам вернуться в хижину.
– Пошли, – сказал мне Эрандур. – И пока не говори о том, что есть возможность снять проклятье с помощью богов.
– А кому я тут могу сказать? Барге? – возмутилась я и перешла на нервный шепот. – Ты её хорошо разглядел или принял за часть горы? Предложи ей молиться Маре вместо Малаката, она же тебя по хижине размажет! Думаешь, она просто так отречётся?
– Если жизнь будет висеть на волоске, то возможно. До той поры, конечно нет.
В хижину я вернулась в скверном настроении. После похорон всегда возникало тягостное чувство, при котором почему-то особенно остро осознавалась собственная жизнь. Иными словами, помимо душевной пустоты, родились ощущения голода, жажды и желание заняться любовью.
Я встряхнулась и полезла в рюкзак за едой, не надеясь сегодня получить от орков угощения. Чуть подогрела полоску мяса над костром, держа её кончиками пальцев за край, и по хижине разнесся опьяняющий аромат, перебивающий запахи всевозможных трав.
Правда, Болар не оставила нас без внимания. Вскоре шаманка пришла с солидной порцией жареной оленины и дала нам бутылку крепкого вина, чтобы не мёрзли.
– Свадьбу сегодня нельзя играть, – сказала она. – Неправильно. Нужно почтить память Горат. Завтра я подготовлю ритуал, и вечером состоится праздник.
– Так быстро? – удивилась я.
– Не удивляйся. Горат почти никто не успел узнать. Она не стала для нас своей. Никто не станет о ней долго горевать.
– А нам что делать?
– Ждать.
Я обвела хижину недовольным взглядом.
– А можно ждать в таверне, в Роще Кин? Если нас не будет, Махулак будет меньше переживать… А если мы ошибаемся насчет проклятья, то убийца, наверняка, не проявит себя, если по крепости будут шататься двое чужаков, сующих нос куда не следует.
Болар выслушала меня и покивала:
– Ты верно говоришь. Если вдруг это кто-то из наших, он затаится. А если это проклятье – вам нет нужды сидеть здесь. Давайте решим так: вы уходите, и я говорю всем и Махулаку, что чужаки вернулись в Коллегию и ничем не могут помочь. Но вы вернетесь завтра. После заката. Я встречу вас и проведу в крепость. Будете наблюдать за свадьбой отсюда.
– А если нас заметят? – взволнованно спросил Эрандур.
– Все наши завтра будут пить и веселиться. Вряд ли кто-то вспомнит о вас.
– Прятаться в сборище пьяных орков… – язвительно протянула я. – Да, это определённо будет безопасно.
Болар помрачнела.
– Не бойся. Я смогу вас укрыть. Если вы будете меня слушаться.
«Как будто может быть иначе», – пролетела мысль в голове, но я согласно кивнула шаманке.
Болар поднялась и покинула хижину, а мы, подкрепившись, начали спешно собираться в Рощу Кин. Я готова была буквально бежать туда, осознавая всю безграничную радость от ночёвки в тёплой таверне. Эрандур тоже торопливо облачился в доспех, не затянув половину ремешков на наплечниках, подхватил рюкзак, и мы покинули Нарзулбур, чтобы вернуться вечером следующего дня.
В пути нас настигла сильная метель с сырым липким снегом, поэтому вечером в Рощу Кин я пришла продрогшая до костей и промокшая до нитки.
В «Деревянном кружеве» сегодня было почти безлюдно. Толпа паломников схлынула к своему святилищу, и таверна пустовала. Только за одним столом сидели двое невероятно пьяных мужиков, в одном из которых смутно узнавался конюх Эндор Быстрый. Прежде чем пойти к трактирщице, я уселась возле очага, протягивая к огню одеревеневшие пальцы. Эрандур отстегнул плащ и стряхнул капли воды на пороге.
– Какая непогода, – заохала Иддра, облокотившись на стойку. – Проходите, выпейте чего-нибудь.
Я в надежде подняла глаза.
– А у вас есть брага?
На уставшем лице женщины родилась хитрющая улыбка.
– Есть. Согревающая настойка. Приготовлена по старому семейному рецепту.
– Ну, в таком случае, – Эрандур положил на стойку несколько монет. – Нам бутылку настойки и две комнаты.
– Бутылку? – округлившиеся глаза Иддры я заметила даже издали. – Да разве ж вы осилите такую? Эндор засыпает с одной кружки!
После такого заявления во мне взыграло любопытство. Это было, пожалуй, даже интереснее, чем снятие орочьих проклятий. Я подошла ближе к стойке и с улыбкой повторила то, что сказал Эрандур.
– Бутылку!
Иддра пожала плечами и отправилась на кухню. Оттуда трактирщица вынесла почти полную огромную бутыль, раз эдак в пять больше, чем обычная бутылка мёда, придерживая ёмкость обеими руками.
– Вы точно хотите всю?
Улыбка осыпалась с моего лица, и я уже чуть тише попросила наполнить кружку.
Мы заказали еды и сложили вещи в комнатах. Я переоделась в сухое сменное платье и вышла в зал, чтобы согреться невероятно вонючей настойкой. Усевшись за ближайший к комнате свободный стол справа от стойки, я дождалась Эрандура, не решаясь вкусить напиток, от одного резкого запаха которого из глаз текли слёзы и становилось жарко.
Иддра подала нам жареный лук порей и фазанью грудку, пожелала приятного аппетита, и мы выпили обжигающую горло настойку.
Очнулась я уже в своей комнате, под медвежьей шкурой, в одежде и даже в сапогах. Все события вечера будто вырезали из головы.
«О Мара, надеюсь, я снова не устроила пьяный дебош!» – осторожно приподнявшись на локте, я осознала, что всё ещё пьяна. Очертания комнаты поплыли, но голова при этом была на удивление ясной. Видела перед собой тумбочку и уставившийся на меня, хохочущий Ваббаджек, а вокруг сомкнулась странная гулкая тишина. Захотелось пить.
Сделав вторую попытку встать, я упала с кровати и с трудом заползла обратно, решив, что надо ещё поспать.
И когда в небольшие квадратные оконца под крышей забил яркий солнечный свет, опьянение меня, наконец, отпустило. Я вышла из комнаты и поймала на себе смеющийся взгляд хозяйки.
– Ну что, выспалась? – ухмыльнулась она. – А ещё бутылку просила!
– Я… – робко начала, боясь, что сейчас придётся возмещать убытки. – Ничего не сломала?
– Сломала? – тонкие брови Иддры синхронно поднялись на лоб. – Да вы с данмером только поужинали и уснули прямо за столом. Пришлось звать мужиков, чтобы вас по комнатам растащили! Всю ночь храпели так, что я уж сама начала подумывать выпить пару глотков!
– А Эрандур уже проснулся?
– Где там! Даже носа не показывал из комнаты! А уж скоро полдень…
– Как полдень?! – меня будто молнией ударило.
– Да, почти…
– Проклятье! – я рванула с места к комнате Эрандура. К счастью, дверь оказалась не заперта. И причиной тому, видимо, были мужики, что растаскивали нас по комнатам. Надо бы ещё кошели проверить, а то вдруг нас обчистили, воспользовавшись состоянием?
Мы опаздывали, а друг всё ещё спал беспробудным сном пьяного младенца.
Я в панике призвала огонек и начала тормошить жреца за плечо. Данмер вяло отмахнулся от меня и пробубнил:
– Совы не то, чем кажутся, – а затем перевернулся на другой бок.