Страница 8 из 9
Послал меня однажды выдающийся терапевт Баркаган Зиновий Соломонович, завкафедрой пропедевтики внутренних болезней нашего Университета на 3-ю Всесоюзную конференцию по теме «Гепарин» со статьёй «Гипергепаринемия и её химеры при геморрагических, тромбогеморрагических и тромботических заболеваниях и синдромах». Мы с ним в соавторстве, отнюдь не отрицая обычного механизма противосвёртывающей реакции крови, т.н. гипергепаринемии, при обширных заболеваниях и операциях, хотели бы обратить внимание интересующейся публики, что ряд антитромбинов и патоглобулинов, не имеющих ничего общего с гепарином, могут в разной степени имитировать влияние гепарина на свёртывающую систему крови. Вот и прикинь. Попробуй донести такую тему на 5 страницах благодарным, изнывающим от жары, слушателям.
Я тогда ещё страха натерпелся, когда подлетал к Астрахани на ИЛ-18. Самолёт был велик и надёжен с виду, одни винты, как у Титаника, способны были избороздить весь воздушный океан, но только я увидел дельту Волги и Каспийское море, затеял было разглядеть в подробностях всю эту блистательную красотищу, как началась такая турбуленция, что лайнер, казалось, вот-вот развалится на части от болтанки. Кресло в заднем салоне подкидывало меня чуть не до потолка, отчего я никак не мог увидеть хоть один цветущий лотос. После приземления, которого я уж и не ожидал, меня ещё часик потряхивало по инерции, зато поселили меня с немыслимой для меня роскошью в резервной гостинице, поскольку места в студенческом общежитии к моему появлению были заняты. А в маленькой гостинице с утра имелся резервный второй этаж. Я выбрал наилучшую кровать и устремился на разведку. Что я успел увидеть, мне понравилось. Милый город. Романтичный. Особенно пальма, растущая из земли в вестибюле кинотеатра. Но то, что я встретил в гостинице, меня совершенно взволновало. Вот этого я не ожидал. Астраханская болтанка возобновилась. В коридоре милая девушка шла мне навстречу.
– Привет, – сказала она, – ты тоже на конференцию?
– Я тоже… И ты?
– Да, я из Красноярска. Меня зовут Лариса.
– Ничего себе… Моё любимое имя. А как фамилия?
– А тебе зачем?
– Мне – на память.
– Ты ж забудешь!
– Что ты! Такое не забывается. Ведь я впервые на таком большом форуме.
– Моя фамилия Попельнух.
– Ты не шутишь? Таких фамилий не бывает!
– Ага, конечно… Ещё как бывает. Тебе, может, паспорт показать?
– Покажи!
– Да вот он, на, любуйся.
– Действительно… Какая же ты красавица…
– Брось… А твой где?
– Пошли ко мне.
Мы вошли в мой номер, где она устроилась на кровати. Пока Лариса рассматривала страницы, я оказался рядом с ней.
– Интересно, – сказала Лариса, – пойдём погуляем. Как ты на это предложение?
– Всегда! – ответил я и повёл коллегу по тем астраханским местам, которые уже отчасти изучил. Под пальмой, растущей из-под крыши прямиком в небо мы взялись за руки в пылу научных рассуждений, когда исчерпаны были уже все возможные доводы для достижения консенсуса и приблизились друг к другу максимально близко.
– Домой? – спросил я.
– Гулять, – ответила Лариса. – Гулять, гулять, гулять. А вот спутник летит!
Тёмной приморской ночью, устремившись в небо, не только спутник, южный крест можно разглядеть, даже если его там нет. Но вот вернувшись всё же в гостиницу, мы не разглядели ни одного нового приезжего и установили научно тот факт, что на первом этаже, кроме нас, никакой жизни нет и не ожидается в ближайшем времени. Напитавшись Ларочкиными духами, мы принимали душ в одном отделении, в женском, потому что в мужском не положено. Но после весёлого и дружеского омывания, после беготни и обнимашек Лариса сказала категорически:
– Дальше нет.
– Почему?
– Ты не знаешь моих родителей. А вот когда узнаешь…
Ну, нет, значит нет. Был страх один – поссориться и не помириться. А на втором месте – запутаться при чтении доклада. Впрочем, их было так много, что все они, как ни читай, шли под аплодисменты слушателей. Успех был предсказуем, но перерос он почему-то в большой Санкт-Пропускник. Не более, не менее. Лариса была ко мне дружелюбна, но строга, а я был доброжелателен, но послушен, отчего у меня возникла долгая переписка с девушкой по фамилии Попельнух. И пропускник.
Из банного тумана периодически возникали самые разнообразные фигуры. Однажды возникла голограмма заведующей отделом кадров нашего подразделения и сказала:
– Срок вашего последипломного образования истёк, потому не пошли бы вы во Вредена, на переподготовку. При этом вашего согласия не требуется.
И вручила мне соответствующую путёвку. Я и пошёл, солнцем палимый. Вообще, в травмпункте мне позволяли любую операцию, в пределах компетенции и при соответствующих условиях. Дело я, как мне казалось, знал, теорию тоже, осталось сдать экзамен. Или финальный зачёт. Было несколько вариантов: сдавать по билетам, как положено основной массе переобучающихся, написать реферат на заранее обусловленную тему – это уже для избранных, тему могли утвердить либо отвергнуть. А вот совершенно уникальным лицам позволено было с высокой российской кафедры травматологии и ортопедии имени Вредена, который, с его же слов, был для больных скорее полезен, чем вреден, зачитать лекцию на тему такую, чтобы она также для слушателей и преподавателей была бы в значительной степени полезна. Я предъявил тему, совершенно убойную по тем буйным временам, да и ныне остающуюся, на мой взгляд, в зоне повышенного интереса практикующих врачей и остеопатов. Свою фишку я обозначил как «Неортодоксальные направления современной медицины». Лекцию утвердили молниеносно, ибо материалов на эту тему никаких не было, да и сейчас не густо, особенно, если посмотреть, что, вообще, можно считать материалами. День и час назначили за неделю до окончания курсов, чтобы успеть покарать меня за сомнительную или вредную информацию.
Скажу не без гордости, что зал был полон. Правда, президиум наполовину пуст. Академики задерживались, но очень убедительно просили без них не начинать, каковую просьбу периодически доводил до моего сведения старший преподаватель. Время тянулось со страшной скоростью черепахи. Я сидел на сцене, на приставном стуле и думал, с чего бы начать. О чём говорить с народом я себе приблизительно представлял, но начало как-то не начиналось. Однако, с задержкой минут на двадцать, парадные двери отворились и в большой круглый зал Института травматологи и ортопедии плавно вошли академики, доктора и прочие члены-корреспонденты. Пока рассаживались, директор, великий Демьянов Виктор Митрофанович, спросил старшего преподавателя:
– Лектор на месте?
– Сведения дайте о нём.
Дали сведения. Шеф пробежал взглядом краткую информацию и перешёл со мною на ты.
– У меня сразу вопрос, – обратился он непосредственно ко мне, – скажи честно: ты за советскую власть или против?
Начало лекции сложилось сразу.
– Я за любую форму власти, – шуткой на шутку ответил я, – если она избрана демократическим путём.
Шеф изобразил полное разочарование.
– О-о, – махнул он рукой – это же антисоветчик, мужики, пошли отсюда. Мы такое слушать не будем.
И якобы с возмущением зашагал к двери. Академики на всякий случай привстали, но уходить воздержались. Тогда и Виктор Митрофанович как бы передумал.
– Ладно уж, – сказал он, – послушаем. Говори, только конкретно.
Тут уж я воспарил, окрылённый такой увертюрой.
– Благодарю за доверие, Виктор Митрофанович, и в свою очередь хочу обратиться к вам со встречным вопросом. Скажите, пожалуйста, как вы думаете, чем живая материя отличается от мёртвой? Причём, сообщаю сразу, ответ лежит на поверхности вещей. Взять, например, врача скорой помощи. Получает он вызов, прилетает на адрес, поднимается на пятый этаж без лифта, заходит в комнату, видит там два объекта. Один из них вроде мёртвый. А второй вроде живой. Но скорая помощь ориентируется молниеносно!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».