Страница 7 из 42
Однако, как бы заманчиво ни выглядела идея убить ее, он не мог быть до конца уверен, что смерть нынешней королевы Лагигарда заставит навсегда заткнуться голоса в его голове, избавив от чувства вины.
Прошли те бесконечно долгие кровавые пары, когда Тархельгас жил лишь мыслью вскрыть Астисию и вытащить ее сердце, чтобы убедиться, что оно вообще у нее было. Остались позади попытки перейти Рубежную в поисках расправы с той, кто сгубила его жизнь.
Бывшая принцесса была первопричиной, однако пока месть Тархельгаса лежала среди снегов бурлящих котлов. Ею он займется после, и не было ни единого шанса, что он забудет об этом.
Он раскрыл глаза, будто и не спал вовсе.
Пусть прежде, увидев образ Астисии, Тархельгас и подрывался, словно после чудовищного кошмара, со временем он привык, как привыкает любой человек, и неважно, в каком котле он варится. К тому же жизнь охотника и так превратилась в кошмар, а затем размылась и граница, отделявшая реальность от сновидений.
Вот только топор, лежавший на груди, Тархельгас сжимал все с той же силой.
Он медленно приподнялся, так что плащ, укрывавший его, сполз вниз, породив в стоящей тишине первые шорохи.
Тархельгас машинально осмотрелся, несмотря на глупость и бессмысленность данного поступка. В пристанище на вырубках, до которого тот добрался далеко за полночь, стояла кромешная, физически ощутимая тьма. Огонь в очаге давно погас, однако мороз еще не успел пробраться внутрь, обозначив еще и здесь свою безграничную власть. Постройка хоть и повидала времена непрекращающихся буранов, но добротно сложенный брус все еще защищал от ветра и кое-как удерживал тепло внутри.
За исключением его лошади Таги, от которой доносилось мерное дыхание спящего живого существа, в пристанище не было ни души, что в последнее время уже не редкость. Обычно путники старались рассчитать свой путь так, чтобы добраться от одного поселения до другого, пока сол плыл по небу. Останавливаться во временных сооружениях рабочих, которые, вырубая лес, прокладывали дороги, было небезопасно, но отчего-то именно это правило Тархельгас постоянно нарушал.
Охотник отложил топор к мечу со щитом, что всегда оставлял подле себя, и, использовав заранее приготовленный розжиг, на ощупь отточенным до мастерства движением пробудил пламя из угля и пепла. Затем он оживил факел, после чего с неким усилием все же поднялся, разгоняя мрак по углам небольшой комнаты. Толка от подобного ритуала было не так много, ведь здесь тьма и правда казалась живой, однако так Тархельгасу становилось спокойнее.
Опустив факел в одно из колец на стене, он проверил котелок, висевший на треноге, который уже вовсю обжигали языки пламени.
Вода постепенно начинала закипать.
Забросив туда молотых угольных зерен, Тархельгас подошел к Таги и осмотрел лошадь. В котлах крепкая и выносливая кобыла являлась залогом выживаемости, не хуже меча, и поэтому за ней необходимо следить соответственно.
Уделив Таги необходимое время еще перед сном, сейчас он лишь окинул ее беглым взглядом и, проведя рукой по спине, подошел к седельным сумкам, висящим на стене. Охотник достал свои скудные запасы, включавшие в основном вяленое мясо, ровно в тот самый момент, когда у него мелькнула мысль взяться за фляжку.
Тархельгас быстро подавил внезапное искушение. Он давно взял себе за правило, а у него их был не один десяток, не пить во время переходов, как бы сильно порой ни звучали голоса в голове. От алкоголя просто не было прока – с такой неумолимой жестокостью холод котлов отрезвлял сознание. К тому же сейчас у голосов появилась иная цель, поэтому в пути по вырубкам крепко выдержанный спирт носил скорее практический характер. Как следствие, применялся для ран и разогрева, если он вдруг не успевал добраться до пристанища или поселения.
Подпрыгнувшая крышка черного, как сама ночь, котелка тихим звоном заполнила всю комнату. Спустя какое-то мгновенье одиночный удар повторился, словно поторапливая Тархельгаса. Тот снял чайник, наполнив измятую металлическую кружку черной, не отличимой от копоти жидкостью. Следом о себе дал знать специфически отвратный запах самого угольного отвара. Жидкий уголь – дрянь, какую еще поискать, зато пробуждала на раз, придавая бодрости на многие часы вперед.
Итак, закидав едва ли не бездумно все, что обычный человек не смог бы назвать завтраком, и залив сверху напитком бедняков, Тархельгас проверил свое оружие.
Очередная привычка, возведенная в ранг ритуала. Обязательная чистка, правка и по необходимости заточка, особенно после охоты по предписанию. И если одноручный топор, как и щит, был сравнительно неприхотлив, то меч требовал особого ухода, в особенности на морозе, где теплая кровь не просто портила сам клинок, но и в некоторых случаях мешала высвободить его из ножен.
Это не заняло много времени, и вот, собрав все свои скромные пожитки, закинув тщательно уложенные седельные сумки на Таги и дважды проверив надежность затянутых ремней, он отворил мощные ставни, впустив в пристанище морозный ветер Изрытого котла.
Снега не было. Вопреки расхожему мнению столицы, вкупе со всеми поселениями ниже Рубежной, в котлах снег не шел постоянно. Во всяком случае не последние два десятка кровавых пар. Иногда, чаще всего именно ночью, выдавались часы, когда тот забывал о своем нескончаемом падении, и на небе, отливая белизной человеческой кости, висел лишь одинокий лун, окруженный блеклым сиянием далеких звезд.
Так было и сейчас, когда Тархельгас за поводья вывел Таги на вырубки. Он даже позволил себе на какое-то мгновенье остановить свое внимание, созерцая зловещую, но в то же время странным образом успокаивающую тишину леса, освещенного полным луном. Его света было достаточно, чтобы отчетливо различить порой казавшуюся размытой границу черного леса и ночного неба.
Сол взойдет лишь через несколько часов, а полный рассвет стоит ожидать и того позже. Так что лун еще долго будет следовать за Тархельгасом и Таги, оставаясь их единственным спутником.
За головорезов и прочих бандитов, встреченных случайно, охотник не опасался, а тех, кого по-настоящему следовало бояться, в этих краях уже стало куда меньше. Поэтому пока путь ночью оставался для него приемлем.
И все же старик Хэстер был в чем-то прав. Учитывая опыт последних кровавых лун, стоило Тархельгасу подняться на север и приблизиться к горам, как ситуация изменится, сделав его не охотником, а жертвой.
Странно, что именно сейчас он вспомнил не об ужасах, что творились на склонах Неупокоенных гор, а о младшей дочке Хэстера.
Следующее воспоминание разорвали в кровавую труху голоса охотника, четко обозначив ему реальную цель.
Он был вынужден повиноваться, лишь бы не слышать их. Накинул капюшон, натянул повязку, оставив открытыми лишь глаза, после чего влез в седло и пришпорил лошадь, следуя по вырубкам.
Не забывая слов заказчика из Выгребной Ямы о том, что некто искал Рыцаря Воющего Ущелья, Тархельгас решил объехать соседние поселения, и лишь под вечер пятого лика с момента выполнения последнего предписания испортившаяся погода заставила охотника найти укрытие среди живых. Это оказался один из двух очагов на окраине деревушки Отмороженные Пальцы. Богами забытое место, куда редко захаживали путники и бандиты, отчего охотник иногда использовал его для отдыха.
Идти вглубь селения, где людей было чуть больше, не было смысла и, что самое главное желания.
Сначала он позаботился о Таги, оставив ее в покосившейся конюшне, где ко всему прочему нашлось место еще двум лошадям и конюху, замотанному в изорванные тряпки.
Прежде охотник осмотрел Таги лично, а после, сняв сумки и оружие, но оставив седло и щит стража, позволил местному заняться лошадью, лишний раз напомнив о последствиях, если с ней что произойдет. Забитый и измученный страхом мужик нисколько не сомневался в словах постояльца, которого видел несколько раз. Он бы напоил его лошадь и так, желая избежать возможного наказания, но Тархельгас все равно оставил два медяка на краю корыта с водой, где плавали куски недавно разбитой ледяной кромки.