Небоскрёб

Глава 6. Странности зуховские и другие

Ну Маринка жжёт, напалма не жалеет! Вот интересно, это она просто решила таким образом приколоться или во весь голос заявила свои права на меня? Что ж, как говорится, вот и посмотрим, хе-хе. Пока меня устраивали оба варианта — если прикалывается, получилось у неё и правда весело, а что касается прав, так тут надо комиссию создать по рассмотрению вопроса, обсудить его со всех сторон вдумчиво и не торопясь… Что? Кому, говорите, я доверю право участвовать в работе комиссии? Как это кому?! Тараканам, разумеется, тем, которые в голове у каждого свои!

Времени поход за пирожными занял, как я и обещал, не особо много, однако моя гостья успела не только помыться, но и полностью заставить полочку в ванной ёмкостями со своим химическим оружием. Вот интересно, уходить будет — с собой заберёт или оставит на следующий раз? Если оставит, это будет вполне законный повод призадуматься, а не собирается ли Марина Дмитриевна замуж, а заодно и прикинуть — нужно мне такое счастье или где, но разбираться буду потом, потому что сейчас надо скорее окатиться водичкой да спешить к чистенькой, голенькой и послушненькой…

— Паш, а можно спросить? — что-то она сегодня и правда вся из себя послушная, да и не только в кроватке. Хм, надо, пожалуй, держать ухо востро, такая покладистость запросто может обернуться какой-нибудь ма-а-аленькой просьбой, ну а какие свои просьбы женщины на голубом глазу могут назвать маленькими, я в курсе, не первый день живу. Впрочем, спросить я ей милостиво разрешил.

— А ты почему не женат? Извини, если вопрос неприятный…

— В разводе, — ну вот, кажется, началось… На активное стремление выйти замуж это как-то не особо походило, но многим женщинам такие условности и не требуются, чтобы считать установленным право собственности на полезного для них мужчину.

В ходе дальнейшего допроса Маринка выяснила, что развёлся я из-за того, что с бывшей женой у нас хватало не только различий, которые мешали нам уживаться вместе, но и общего, которое, как бы это ни показалось кому-то странным, тоже совместной жизни не содействовало. А что, если и она любила и умела настоять на своём, и я такой же, вот как тут разруливать спорные моменты? Да, кому-то приходилось уступать, но осадочек-то оставался… Вот и накопился со временем в таких количествах, что дальше уже никак. Удалось Маринке узнать и о том, что у меня есть дочь и сын, но в подробности своих взаимоотношений с бывшей и детьми я её посвящать не стал, ограничившись тем, что назвал их возраст.

— То есть ты женился в восемнадцать лет, что ли? — быстренько посчитала Маринка.

— В девятнадцать, — уточнил я.

— Ну тогда понятно… — на этом у неё хватило ума остановиться и тему дальше не развивать. Это она правильно, я и сам знаю, что был дураком и женился недопустимо рано, а потому в напоминании об этом не нуждаюсь даже от Маринки.

— Ты-то, я так понимаю, замужем и не была? — спросил я в виде ответной любезности.

— Не-а, — отмахнулась Маринка. — Паспорт чист и совесть тоже.

М-да, насчёт совести, конечно, можно было бы и поспорить, но на фига? Мне с Маринкой сейчас хорошо, ей со мной, если я ничего не путаю, тоже, а что и с кем у неё до того было, поинтересуюсь как-нибудь попозже, если вообще в это полезу. Не маленькая, понимать должна, что делает. Тем более, совесть у моей подруги, как я уже заметил, дама умная и выносливая — то есть с ней и договориться можно, и выдержит она, если что, немало.

Потом Маринке захотелось пирожных, но тут я повёл борьбу за здоровое питание и строго сказал, что сладкое будет только после нормального ужина. Как ни странно, Маринка не пыталась как-то это оспорить или выпросить себе сладкую поблажку. Зато после ужина нам с ней досталось в изрядном количестве и сладких пирожных, и сладостных телодвижений. В итоге отключились мы вообще в детское время, зато проснулись ближе к полуночи и снова занялись активным потреблением сладостей — и тех, и других.

Чудила в постели Маринка от всей души, я даже начал побаиваться, что ещё чуть-чуть, и не смогу соответствовать её полной и абсолютно ничем не сдерживаемой готовности к любому разврату, но всё же часам к четырём утра мы угомонились — просто у обоих как-то резко и одновременно кончились силы. Изнурённость наших организмов сексуальными излишествами привела нас к несколько бэушному виду утром и на приведение себя в порядок времени и усилий пришлось затратить немало. Хорошо хоть, Авдеев заранее позвонил договориться о встрече, и мы назначили ему на двенадцать часов, чтобы успеть привести себя в надлежащее для приёма гостя состояние.

— Павел Сергеевич, Марина Дмитриевна, прошу меня извинить, — как-то очень уж торжественно начал визитёр. — Времени у меня не так много, дела, знаете ли, поэтому… — он выудил из сумки-кейса какие-то бумаги и положил на стол, — ваши билеты на поезд и документы на право въезда в Зухов. Я рискнул взять вам билеты в одно купе, и, если я всё правильно понимаю, не ошибся.

Блин, они там что, следят за мной? Или за Маринкой? А теперь за нами обоими?! «Если я правильно понимаю», чтоб его!.. Я посмотрел билеты и аж присвистнул. Во-первых, они были в мягкий вагон, не то чтобы это так уж сильно удивило, скорее, удивило само наличие такого вагона в поезде на данном направлении. Во-вторых же, билеты эти были на завтрашний вечерний поезд. Моё напоминание о том, что у меня вообще-то работа, Григорий Петрович отклонил легко и непринуждённо.

— Павел Сергеевич, вопрос вашего отсутствия на рабочем месте решат люди из организации, с которой у нас спорить не принято. Тем более не принято её представителям отказывать. Всё будет оформлено законным образом и с полным соблюдением ваших интересов. Необходимые заявления напишите потом задним числом. Марина Дмитриевна, к вашей работе это тоже относится.

Ну да, раз тут задействованы те, кого Авдеев так красиво обозвал, то понятно, что следят. Интересно, за нашими постельными упражнениями они тоже следили?! Извращенцы, мать их, если так…