Небоскрёб

Вообще, насколько я понимал, самым эффективным способом сковырнуть Кощея из директорского кресла была бы отправка на пенсию. Но почему-то у его недоброжелателей такой номер не прошёл сейчас, и думаю, не проходил и раньше. Почему я так думаю? Да потому что по всем законам, пенсию он себе давно уже заработал, и даже не один раз. Да и само решение с пенсией лежит на поверхности… Но раз это не сработало сейчас и не работало раньше, должна же быть тому убедительная причина? Причина эта, впрочем, тоже была на виду, искать её особо не приходилось. Хельмут Францевич выглядел, а скорее всего, и на самом деле являлся незаменимым. И тем не менее возраст директора просто-таки требовал каких-то осмысленных действий по поиску его замены — что от противников, что от сторонников. Нет, надо с Григорием ещё раз поговорить, а лучше с самим директором… Раз уж случился с Кощеем Бессмертным административный наезд, от последствий которого мы прятались хрен знает где, то теперь события должны развиваться быстрее — Вайсс просто обязан принять меры если и не к сохранению своего положения, то к тому, чтобы его преемник продолжил работу Управления в том виде, в каком она ведётся сейчас. Ох, чувствую я, надо с директором побеседовать по душам, надо… Впрочем, и с Григорием надо, и с Маринкой, и с Наташкой, и со всеми нашими. Но сначала — с директором. Что ж, надо, значит надо — завтра после выхода и напрошусь на приём. Или сегодня же Наташке удочки закинуть? Хотя что она тут сможет сделать, не шибко заметно, чтобы Кощей придавал такое уж очень большое значение родственным чувствам… Ладно, кое-что можно попытаться прояснить сейчас и не у Наташки.

— Григорий, у вас ничего не говорят насчёт тех проблем, от которых нас на базу услали? — как бы между делом спросил я.

Авдеев нехорошо посмотрел на меня и тихо сказал:

— Об этом следует говорить или в нашем здании, или там, — на «там» он нажал голосом так, чтобы все поняли, о чём речь. — И точно не здесь.

Вот гад, секретность свою вспомнил… Что ж, я тут сам виноват, не подумал. Но вот в том, что знает Авдеев чуть больше любого из нас, я теперь уже был уверен. Тем более не помешает прояснить у него хотя бы что-то, чтобы удобнее было говорить потом с Хельмутом Францевичем.

Возможность такая представилась по возвращении в небоскрёб. Авдеев предложил всем прослушать короткую информацию, открыл своим ключом-картой какую-то комнатку и заведя нас туда, обратился с короткой речью:

— По поводу вопроса Павла. В Управлении в скором времени планируется реорганизация. Причин волноваться нет, до завершения «Нового поколения» нас с вами она вообще никак не затронет. Это, друзья, я вам гарантирую, — с нажимом выдал он. — Остальные подробности узнаем позже. Именно узнаем, а не узнаете — я и сам пока не в курсе.

— Что ж, спасибо и на том, — ответил я. Оставить такое вообще без ответа я посчитал недопустимым уроном для своего положения руководителя команды. — Хоть так, но лучше, чем никак. Ну что, до завтра?

— До завтра! — вразнобой ответила команда, и мы расползлись по номерам.

— А у вас никаких слухов насчёт реорганизации не ходит? — спросил я Наташку, когда мы внедрились в наш номер.

— Сейчас не знаю, я же на работе давно не была, — сказала она. — А так уже года два об этом время от времени говорят. Так, ничего конкретного.

Ну так-то да, с учётом возраста директора странно было бы, если бы не говорили… А с другой-то стороны, какой мне вообще смысл сейчас этим париться? Мне пока ничего не обещали и не предлагали, кроме предположений Авдеева и намёков директора, так что пока можно и подождать. Будет какая-то конкретика — тогда и посмотрим. Надо с перетаскиванием этих полосатых ящиков закончить для начала. Да и узнать, хотя бы в самых общих чертах, что мы в тех ящиках приносим, тоже неплохо бы… Интересно, кстати, телеглавцы для наполнения контейнеров свой звездолёт разбирают по винтику или какое-то мелкосерийное производство наладили?

Вообще, конечно, киборгам этим не позавидуешь. Наверняка ведь пока живы были их хозяева (ну или создатели, это уж кому как больше нравится), жилось телеголовым куда как легче. Как я понимаю, заботиться о пропитании, поддержании здоровья своей биологической составляющей и исправности составляющей технической телеглавцам тогда не приходилось, этим занимались, как выразился Триста девяносто седьмой, разумные их вида. А теперь-то всё приходится обеспечивать самим… Хм, может, с этим и связано замеченное мной некоторое очеловечивание телеглавцев? Как я понимаю, они же вынуждены выживать без особой возможности вернуться домой, а такое, хочешь, не хочешь, прочищению мозгов и оптимизации мышления способствует. И раз единственные разумные, с которыми телеглавцы сейчас имеют дело, это мы, то и как-то подстраиваться им приходится именно под нас. А это, знаете ли, в отношениях с ними та-а-кие перспективы открывает… Тему эту я в своём отчёте затронул и даже довольно подробно развил, может быть, как раз прямо сейчас Хельмут Францевич это и читает. Если не прочитал уже.

— Марин, а тебе так пока и не сказали ничего насчёт твоих предков на стройке? — несколько неожиданно спросила Наташка.

— Да ты что? — удивилась Маринка. — Мы же после того разговора с директором вашим только вчера и виделись! Когда ему было мне сказать?

— Ну не знаю, — теперь слегка удивлённой выглядела и Наташка, — мне-то не он сказал, а в отделе кадров, и то, когда уже полгода тут отработала. Потом да, потом Хельмут Францевич меня вызвал к себе, кофе угостил, про прабабушку рассказал, я-то её не застала живой. Так хорошо говорил, по-доброму, но под конец сказал, что никаких льгот мне наше родство не даёт.

— И наврал, — продолжила за подругу Маринка, коротко хихикнув.

— Думаешь? — недоверчиво спросила Наташка. — По-твоему, меня к вам из-за этого направили?

— Сто процентов! — Маринкина уверенность смотрелась прямо-таки железобетонной. — Только не потому, что он прям так уж решил любимой правнучке карьеру устроить.