Молчание

— Я не могу понять, что здесь творится?

И вслед за ним с той же площадки в коридор донесся сильный грохот. Разъяренный Хмельницкий ворвался в коридор и направился прямо к Павлу Петровичу.

— Николаев, ты можешь мне объяснить, что здесь вообще происходит? — заорал он.

В коридор вслед за Хмельницким вбежал Борыгин в защитном костюме с отстегнутым верхом.

— Эй, мудак, вали отсюда! — закричал Дмитрий. — Ты здесь больше никто и звать тебя никак. Иди дальше: сиди у себя в кабинете и в носу пальцем ковыряйся. Не до тебя сейчас! Павел Петрович, что мне с ним сделать? Этот псих ногой на два метра стол мой отфутболил, я еле успел отскочить в сторону.

Николаев сверлил взглядом Хмельницкого. Хмельницкий тоже смотрел только на него.

— Иван Сергеевич, с сегодняшнего дня вы больше не являетесь главврачом этой больницы, — спокойным голосом произнес Николаев. — Я забираю правление в свои руки, потому что не могу больше спокойно смотреть на вашу нерасторопность и бездействие.

Хмельницкий ухмыльнулся и сделал еще один шаг в сторону Николаева.

— Наивный ты парень, и даже не представляешь, кому ты перешел дорогу, и что теперь с тобой будет. Я уничтожу тебя здесь и сейчас.

Сергей Ветров не сразу сообразил, что ползучие твари с пилами покинули комнату, в которой он лежал на холодном бетоне. Это немного порадовало его. Смертельный приговор был отсрочен по каким-то неведомым ему причинам. Сергей попытался приподняться, и тут же резкая невыносимая боль в животе пронзила его.

— А-ах! — вскрикнул он и согнулся пополам.

Вокруг него закружились белые мерцающие мушки.

— А-а! — заорал Сергей.

Он сжал зубы и схватился руками за живот. Боль была нестерпимая, острая. Она резала без пощады.

— А-а! — реагировал на ее вспышки раненный парень. — О-о!

Весь его живот был в каких-то мелких гнойных ранках, из которых капельками сочилась синяя слизь. Почувствовав, что боль немного отступила, Сергей встал и медленно, держась руками за стену, подошел к двери, открыл ее и вышел из комнаты.

Сергей поплелся по коридору, придерживаясь одной рукой за стену. Прошагав пять метров, он неожиданно вскрикнул, схватился руками за живот и упал на колени.

— О-ё-мое! — закричал Сергей и застучал кулаком по стене.

Когда боль вновь его отпустила, Сергей вытер холодный пот, выступивший на лбу, и поднялся на ноги. Более быстрым шагом пошел по коридору, при этом вспоминая все матерные слова, которые знал.

— Твою мать! — ругался парень. — Что это такое?!

Он прошел мимо шахты, похожей на лифтовую, и резко остановился. Сергей смотрел в сторону прохода в темное помещение и с трудом верил своим глазам.

Какое-то серо-синее существо с руками и ногами и отвратительным лицом сидело на полу, прислонив голову к стене, и из этой головы торчал железный штырь. Сергей подошел ближе и увидел «Зверя», про которого ему рассказывали студенты. Штырь вошел где-то в области шеи рядом с ухом, он пробил «Зверю» голову и вынес часть челюсти.

С головы «Зверя» текла желтая слизь, ее очень много скопилось на полу — образовалась целая лужа. На лице «Зверя» отражалась гримаса боли. Он затуманенными глазами смотрел на Сергея.

Раненый парень молча взглянул в глаза «Зверя». «Неземное существо» закрыло их и скривилось от боли. И тут же со стороны шахты раздался глухой кашель, как будто того, кто кашлял, придавило чем-то тяжелым.

Сергей развернулся и уставился в сторону шахты. Он мог поклясться, что ему не послышалось. В подтверждение этого глухой кашель вновь донесся до его ушей.

Сергей подошел к шахте и заглянул в нее. Дальше двух метров ни вниз, ни вверх он ничего не увидел. Всему виной был слабый розовый свет. «Не об этой ли загадочной шахте мне все время твердил Вадим?», — задумался командир погибшего отряда.

Сергей вновь заглянул в шахту и закричал:

— Эй, есть здесь кто-нибудь? Может, какая помощь нужна?

Где — то сверху вновь раздался глухой кашель и слабый стон. Было очень похоже на то, что стонет женщина или девушка. Более того, Сергею этот стон показался знакомым.

— Оля, это ты здесь?! — закричал Сергей, и все его тело покрылось мурашками.

Николаев и Хмельницкий смотрели друг другу в глаза. За спиной Николаева стояли Лебедь, Бобров и три женщины, которые мыли пол в коридоре.

— Только вот не надо мне угрожать, — произнес сквозь зубы Николаев.

— Заткнись! — не сдерживая эмоций, закричал Хмельницкий. — Я чисто из принципа убью тебя.

Он указательным пальцем показал на свои глаза, затем этим же пальцем ткнул в лицо Николаева (его рука при этом имитировала пистолет, а указательный палец дуло этого пистолета).

— Одним взглядом, — добавил разгневанный главврач.

Хмельницкий сымитировал выстрел и дунул в палец, как в дуло пистолета.

— Здесь и сейчас. Веришь мне?

Николаев резко изменился в лице, кивнул и отступил на шаг назад.

— Верю, — прошептал Павел Петрович. — Конечно же, верю!

Главврач улыбнулся злой улыбкой.

— Я был здесь главным и останусь. Ты меня понял?

Николаев вновь кивнул и отступил еще на один шаг.

— Понял! — вскрикнул он. — Понял! Не горячитесь, пожалуйста.

— Немедленно прекращайте всю эту самодеятельность, — заорал взбешенный Хмельницкий, — и разбегайтесь по своим норам.

Николаев встал боком, он почувствовал дыхание смерти и взглянул сначала на Боброва, Лебедя и женщин, а затем на Борыгина.

— Делайте, что он говорит.

Борыгин не выдержал всего этого сумасшествия и схватил за плечо Хмельницкого.

— Да что это за детский сад?! — разозлился он.

— Борыгин, не смей! — закричал Николаев. — Не надо!

Хмельницкий успел только повернуться лицом к Борыгину, и тот влепил ему кулаком в нос. Хмельницкий от удара отлетел прямо в объятья Павла Петровича. Главврач резко выпрямился и оттолкнул Николаева от себя.

— Не все решается физической силой, — заговорил он, — есть силы, которые намного мощнее.

Хмельницкий вытянул вперед руку и быстро произнес:

— Хоп!

Из макушки Борыгина, как из вулкана, вырвался фонтан крови и серо-желтой массы. Глаза его вылетели из глазниц, как пули, и шлепнулись прямо на деловой костюм главврача. Из носа выскочила струя желто-серой жидкости. Все это выглядело так, как будто внутри черепа Борыгина взорвалась «лимонка».

Внутри черепа ничего не осталось, через глазницы хорошо просматривалась дыра на макушке. Кожа на лице исчезла, остались только одни порванные куски.

Борыгин секунд пять простоял на одном месте, словно ничего не произошло, и рухнул на пол.

Одна из женщин, что мыла пол, схватилась за голову и завопила во весь голос:

— Это сам дьявол! Спасайся, кто может!

Моментально все свидетели происходящего разбежались по палатам. В коридоре остались только Николаев и Хмельницкий.

— Ну что смотришь на меня, как на седьмое чудо света?! — спросил главврач перепуганного Николаева.

— Убивай меня, чего ты ждешь? — прошептал Павел Петрович.

— Заткни, ничтожество, свой поганый рот! — приказал Хмельницкий. — Я сам буду решать, когда и что мне делать.

Он замахнулся и ударил Николаева в ухо.

— Пошел вон отсюда, мразь! — рявкнул главврач. — Чтоб я тебя больше никогда выше четвертого этажа не видел!

Павел Петрович, прижав ладонью ухо, стал медленно отступать в сторону лестничной площадки. Хмельницкий, наблюдая за движением Николаева, произнес:

— Знаешь, в чем твоя слабость? Ты говоришь: «Убей меня», а в голове молишься богу, чтоб я тебя не тронул. Ты готов отдать все в обмен на то, чтобы жить. Ты слабак по природе. Как только кто-то находится сильнее тебя, и ты чувствуешь риск смерти, ты готов молить о пощаде. Может я не прав?!

Николаев, продолжая отступать, ответил:

— Почему же? Прав! Все люди чего-то боятся.

Хмельницкий посмотрел на Николаева с презрением.

— Беги, сопляк, отсюда, пока я не передумал, — сказал он.