Страница 3 из 7
Вот Карос что–то спросил, таирт наклонился к нему и ответил. А я — совершенно случайно оказавшаяся рядом — не смогла разобрать ни единого слова, услышала только неясный шелест звуков. Да уж, магическая защита от навязчиво любопытных подданных в действии.
Несколько минут спустя, с необходимым торжественным представлением и в сопровождении немалой свиты, появился Тор. Все гости были без оружия, и… Я с трудом спрятала изумление под неизменной маской благожелательности: магия островитян оказалась связана Нитями подчинения. Да-а, излишняя доверчивость среди недостатков Дракона явно не значилась. И наши традиции гостеприимства он тоже очевидно не уважал.
Я была более чем уверена, что никто из присутствующих, ни по отдельности, ни вместе, не сумел бы причинить Каросу Дакаанту серьезного вреда. И несерьезного — тоже. Все же Дракон — это Дракон, пусть даже в человеческом облике. Интересно, была ли у данной предосторожности реальная причина, или Карос просто страдал приступами паранойи?
Тор шел, вернее, шествовал по залу, на лице — торжественное выражение, во взгляде — высокое вдохновение… Я отвела взгляд, изо всех сил борясь с сильнейшим искушением выбросить перед ним всего одну Нить, маленькую и незаметную, но достаточную, чтобы надутый от важности принц ткнулся в пышный ковер носом. Я даже прикусила губу, пытаясь это искушение подавить. Карос и так не особенно меня любил, не стоило давать ему еще один повод.
Тор подошел ближе к месту, где я стояла. Я подняла голову, наши глаза на мгновение встретились… Увы, младший Аш–Когрэ всегда умел предугадывать мои еще невысказанные желания и идеи.
— Даже не вздумай, кузина! — прошипел он сквозь зубы.
Я проводила его взглядом. Даже если бы я попробовала сейчас что–нибудь, Тор уже насторожился и успел бы вовремя заметить. Жаль.
Поклон со стороны Тора, вежливый кивок со стороны Кароса, продолжительные взаимные расшаркивания и уверения в приятности встречи. Вскоре я с удивлением поняла, что кузен говорил абсолютно искренне: встреча с Драконом для него не просто необходимость, а величайшая честь.
Да, действительно, я как–то подзабыла, что жречество островной империи последнюю тысячу лет клеймило нас проклятыми еретиками как за первую войну с Драконом, так и за последующие набеги. После смерти моего деда отношения между нашими государствами немного наладились, отец даже взял в жены дочь ныне покойного императора — мою маму. Мы были союзниками несколько десятилетий, но все начало распадаться, когда отец заключил договор с Адептами Хаоса. Окончательный разрыв произошел пять лет назад — именно тогда я в последний раз видела Тора.
Старший кузен не очень–то изменился за прошедшее время. Высокий — выше меня почти голову — темноволосый, загорелый и такой же франт. Вся эта золотая вышивка, кольца, бесценные камни, браслет из тирина стоимостью в целую провинцию… Я невольно сравнила его с Каросом, одетым во все черное, без единого украшения. Внешне, если не обращать внимания на одежду, эти двое казались похожи; вот только выражения лиц, глаза, магия — было иным. По меркам эль–туань у Тора был сильный Дар, но по сравнению с тем, что я ощущала в Дакаанте, он казался крохотным.
Едва официальная часть аудиенции закончилась, как я ощутила легкое прикосновение к руке.
— Тор хочет поговорить с тобой, — сказал Мервин.
Кузен ждал меня в малой приемной. Когда я вошла, Тор стоял у окна, рассматривая закатный город. Потом повернулся и стал с таким же задумчивым видом, чуть склонив голову набок, рассматривать меня. Несколько мгновений я отвечала ему столь же пристальным взглядом. Впрочем, игра в гляделки мне быстро надоела. Окинув взглядом комнату, я остановила выбор на самом удобном на вид кресле. Уселась, аккуратно расправила юбки, потом снисходительно кивнула Тору:
— Ты тоже можешь присесть, кузен.
Моя фраза было нарушением всех норм этикета. Тор был старше меня, выше по положению и титулу. Приглашению следовало исходить от него…
Кузен вскинул брови, потом покачал головой и рассмеялся:
— Ты невозможна, Риэль!
— Разве? Просто пытаюсь быть гостеприимной, — я обиженно надула губы. Тор не стал спорить, сел в соседнее кресло, развернувшись так, чтобы лучше меня видеть.
— Ты выросла и похорошела, кузина, — произнес светским тоном, а потом серьезно и искренне добавил: — Рад, что тебе удалось выжить.
Я опустила голову, давя непрошеное чувство вины. Я — последняя из своего рода.
— Да… я тоже рада, что выжила, — согласилась тихо.
Кузен рассказывал о доме, о семье, о том, что хочет пригласить Кароса Дакаанта в империю, и о том, как рады и благословенны будут все, кто увидит Дракона. Я слушала по большей части молча, не упоминая, что именно Дракон уничтожил мою семью и превратил в пепелище мою столицу. Я знала, что если скажу что–нибудь, то Тор лишь покачает головой, посмотрит на меня со скорбным сожалением и обвинит во всем моего отца.
По решению короля мы стали союзниками врагов лорда Дракона, союзниками тех, кто убил его брата и пытался убить наследника. А Крылатые не прощают обид. Тор обязательно добавит что–нибудь о вселенской справедливости, о том, что пришла пора платить за грехи, накопленные столетиями, платить за все набеги на Сдвоенный мир, принадлежащий Драконам.
Я знала, что скажет Тор, поэтому молчала, никак не комментируя восторг в его голосе и почти влюбленность во взгляде, когда кузен вновь и вновь упоминал Кароса Дакаанта. Сомнительно, впрочем, что все эти чувства относились к Каросу как к личности. Для Тора он был лишь одушевленным символом, живым воплощением фанатичной веры имперцев.
В такие моменты, как сейчас, мне начинало казаться, что имперцы — особая ветвь эль–туань, почти другая раса, хотя мы и говорили на одном языке и разделяли некоторые обычаи. Жители королевства Шоралл тоже молились Властелину, но все же не растворялись в вере до полного самозабвения.
Между тем кузен продолжал говорить. Рассказывал, как его отцу–императору — моему дяде — было больно узнать о гибели сестры и племянников. Рассказывал, что дядя очень хотел бы увидеть меня. И если Дракон позволит…
— Если Дракон позволит, я буду рада побывать в империи, Тор, — кивнула я кузену. Мне было приятно слышать, что брат моей матери беспокоился обо мне, но вместе с тем я понимала, каким окажется его решение, если однажды встанет выбор между моей жизнью и приказом Дракона.
Глава 4
Крыша беседки пыталась защитить меня от моросящего дождя, но каждый порыв ветра бросал внутрь все новую гроздь мелких капель. Часть оседала на лице и стекала сладкими слезами, часть блестела жемчужинами на одежде, не впитываясь. Это я пыталась усовершенствовать свое умение управлять стихией Воды, но получалось пока не очень.
Проще всего было создать общую стену Силы, загородив себя не только от дождя, но и от ветра. Но я хотела разделить стихии: оставить вокруг вольное движение воздуха, но поймать дождь. Пальцы плели узоры из невидимых, ощутимых лишь для эррэ, Нитей, но те высказывали. Я чувствовала, как они повисают рядом, издевательски дразнясь.
Сорокадневный сон явно не пошел мне на пользу: хотя Мервин и снял все ограничения, я никак не могла вернуть прежнее — каким оно было до прихода Дракона — владение Силой. А еще я запрещала себе вспоминать то невероятное могущество, которое принадлежало мне-Духу. Вспоминать было больно: словно бы слепому от рождения показали всю красоту мира, чтобы потом безжалостно забрать.
Дочь Властелина снилась мне почти каждую ночь — словно мы вновь превратились в единое существо, летящее на иллюзорных — но таких реальных — крыльях. Во сне наше время было бесконечно, без торопливости смертной жизни, без ограничений живого тела, и мы парили над мирами, сменяющимися в ритме песен Бездны. Все новые и новые, невероятные, фантасмагорические миры, каких, наверное, просто не бывает…
Я встряхнулась, отгоняя воспоминания, — в очередной раз, но не в последний. Все осталось в прошлом, она ушла и не вернется.