Страница 17 из 20
Самуил Израилевич грустно посмотрел на меня и сказал:
– Увы, дорогой мой, у меня столько нет. Жемчуг такого класса крайне редок. Я думаю в Москве таких нет.
– И все же.. – не унимался я, – Примерно, сколько она может стоить.
Ювелир пожал плечами и предположил.
– Полмиллиона… А на аукционе и весь миллион.
– Мир сошёл с ума. – задумчиво констатировал я, одновременно прикидывая количество жемчужин припрятанных в духовом шкафу электроплиты.
– Я позволю не согласиться с вами. Цена – единственное, что являясь установленной реальностью, сохраняет мир от хаоса. – этот постулат пришёлся мне по душе и я ответил ему, что полностью с ним согласен.
Поняв, что узнал достаточно, я стал прощаться с Семёном Ильичём и уже протянул руку, чтобы получить обратно свою жемчужину, как тот, проникновенно заглядывая мне в глаза, сделал мне короткое предложение:
– Я могу дать триста. Это всё, что у меня есть.
Мне пришлось выдержать паузу, чтобы не крикнуть сразу: «Я согласен!». Глядя на меня, Чуркин понял это по своему.
– Триста пятьдесят и я остаюсь без штанов. – прошелестел ювелир сделав скорбное выражение лица покойника.
– Ну хорошо, – сказал я, с азартом гончей собаки, почувствовавшей запах добычи. – Давайте четыреста и по рукам!
– Вы меня режете без ножа! – воскликнул внезапно оживший ювелир и я понял, что меня обошли.
Попросив меня подождать несколько минут, Самуил Израилевич скрылся за дверью, ведущей в задние комнаты ювелирной лавки. Вместо него возле прилавка материализовался его молодой рыжий помощник, манерами и лицом походивший на хозяина заведения. Он так усердно делал вид, что занят протиранием экспонатов, что я невольно поверил в то, что это основной повод его появления у прилавка, но когда вернулся хозяин, он, таким же загадочным образом, растворился среди стеллажей и шкафов магазина.
Получив жемчужину, Самуил Израилевич выложил на прилавок четыре пачки тысячерублёвых купюр и уже на выходе, когда я, упаковав деньги по карманам, и подойдя к двери, взялся за латунную ручку, крикнул мне вслед.
– Прощайте, но если будет что-нибудь подобное, приходите.
«А как же иначе» – сказал я себе. – «С домом Картье я ещё не знаком».
Деньги приятно оттягивали мои карманы, спешить мне было некуда и я решил немного покутить. С этой мыслью я направился в ресторан моей юности, куда был вхож ещё в восьмидесятые, в ресторан славившийся своей кухней под названием «Узбекистан» или «Узбечка», как все его тогда называли. Пройдя мимо швейцара, одетого в бухарский халат, я вступил на «кремлёвскую дорожку» и сердце моё дрогнуло – это была, наверно правнучка той дорожки, по которой я входил в ресторан в далёкие восьмидесятые. Зал, конечно, здорово изменился. Я смотрел на плафоны потолка, где раньше на цветных росписях загорелые узбечки убирали хлопок, а молодые узбекские студенты обняв учебники, спешили к местному университету, удивительно похожему на павильон республики на ВДНХ. Теперь плафоны изображали суры из Корана написанные арабской вязью и подсвеченные светодиодными светильниками. Увидев изобилие еды на столах, я почувствовал, что голоден и, предвкушая гастрономическое наслаждение, заказал лагман, самсу и плов.
Следующий день и последовавший за ним, были отмечены ожиданием даты, когда можно было получить паспорт, путевку и отправиться в аэропорт. Я обменял рубли на доллары, купил шорты и панаму и путеводитель по Бейруту и весь вечер, перед визитом в турагентство, лёжа в кровати, я то дремал, то краем глаза рассеяно смотрел в телевизор, лишь однажды заострив внимание, когда речь пошла о Ватикане, где начали продавать индульгенции, гарантировавшие место в Раю. «Началось». – подумал я. – «Вергилий был прав!»
В назначенное время, прийдя с утра в агенство, я получил пакет документов и через несколько часов отправился в Домодедово. В самолёте, кроме меня, находилось
с десяток арабов, семья иудеев и корреспондент радиостанции «Дождь», который оказавшись в соседнем кресле, сразу стал приставать с вопросами о моей политической ориентации. Я ответил, что в данный момент политикой не интересуюсь и вообще события в мире мало меня касаются. Поняв, что, как собеседник, я не представляю интереса, корреспондент отстал. Я закрыл глаза и незаметно, под ровный гул моторов, заснул и проспал весь полёт, до тех пор, когда, оживший динамик, на трёх языках объявил, что через несколько минут самолёт приземлится в аэропорту Бейрута. Я заполнил, предоставленную мне проводником декларацию, получил отметку на паспортном контроле и вышел из аэропорта в ливанскую жаркую зиму.
Теперь мне предстояло найти в этой стране потомков Эмира с фамилией Бен Али. Что впрочем было не так-то трудно, так как, этот клан был один из самых древних и почитаемых в Бейруте. Ещё одним маячком в поисках родственников, было упоминание о прадеде Эмира: адмирале Фарухе Бен Али, прославившимся в битве за Хайфу. Начав поиски, я обратился в местный отдел справок, где мне посоветовали обратится к человеку, который знал почти всё о членах своего клана, – к торговцу коврами Исхаку Бен Али. Лавка Исхака находилась на центральном базаре старого города. Меня встретил явный представитель древних аборигенов аравийского полуострова: с сухим, тёмным лицом ассирийца, курчавой седой бородой и пронзительным взглядом чёрных глаз.
– Знаю кого вы ищете. – проговорил старец, выслушав мой рассказ. – И об Эмире, правнуке Фаруха Бен Али, тоже слышал. Он погиб молодым в стычке с турками в Искендерунском заливе. От него остались два сына, которые продолжили ветвь клана Бен Али. Их потомки и сейчас живут в Бейруте, а несколько семей основались на севере близ границы с Сирией.
– Я хотел бы вас попросить указать мне достойную семью, которая одинаково уважаема всеми членами ветви Фаруха Бен Али. – попросил я торговца.
– С какой целью вы интересуетесь потомками Фаруха? – поинтересовался Исхак.
По его голосу я понял, что хозяин лавки насторожился и ничего не скажет без весомого объяснения причин моего интереса.
– Я уполномочен передать наследникам Эмира Бен Али некое послание из прошлого… Это наследство, которое необходимо разделить поровну между всеми потомками Эмира.
Я достал жемчужину и показав её торговцу, пояснил:
– Вот по такой жемчужине должен получить каждый член ветви Фаруха Бен Али. Каждый. И живущий и умерший. По моим подсчётам потомков сыновей Эмира должно набраться около двухсот человек. Значит, они получат двести крупных жемчужин, каждая из которых может стоить до десяти тысяч долларов.
Торговец, у которого, от этой информации округлились глаза, поправил меня в расчетах.
– Прямых потомков, включая меня и моих детей и внуков на сегодняшний день насчитывается ровно двести четырнадцать человек. Я знаю это потому, что являюсь старейшиной нашей ветви клана Бен Али. – сообщил мне старик.
– Тогда это существенно облегчит мою задачу. – сказал я доставая из сумки термос.
– Вы очень доверчивый, а значит честный человек, – произнёс торговец. – Я уважаю
вас. – он поднял руку, как бы стараясь удержать мысль пришедшую ему в голову и добавил:
– Я подарю вам интересную фотографию. На ней изображены двадцать человек, глав семейств из нашего клана на ежегодной встрече, которую я устраиваю один раз в пять лет. – с этими словами Исхак Бен Али вышел в смежную комнату, завешенную легкой тканью и вернулся с фото в деревянной рамке форматом А 4, на которой я увидел подтверждение его слов.
Исхак, как историк, стал рассказывать, кто есть кто и чем он интересен. На это ушло около получаса, я устал и, заметив это торговец сжалился надо мной.
– Возьмите её на память с благодарностью от тех, кому вы принесли привет от далёкого пращура.
– Я думаю, там на небесах, ему будет любопытно узнать о своих потомках. – сказал я, не вдаваясь в подробности. На этом мы расстались.
Глава 9
Вернувшись в Лимб и стряхнув ливанскую пыль на пороге нашей кельи, я обнаружил на кровати записку от деда Михаила: «Срочно! Свяжись с Данте. Ты ему очень нужен. P.S. Мы с Эмиром отправились по делам. Будем к вечеру».