Ночь империи

– Выкрадете меня во время поездки?– крутя в руках пенсне, она посмотрела на генерала.– Или выдадите замуж за регента?

– Не вариант: он любит барышень, которые или читают по слогам, или не читают вовсе. Но Вы, вообще-то, можете выйти замуж за кого угодно. Тави Эммерих, к примеру, свободен.

– А тави Гринд?

– Тави Гринд – плохая партия для вдовы правителя. Он много пьёт, любит всех прекрасных дам одинаково и подозрительно часто шляется в паре с одним маленьким валакхом.

– Действительно, ужасный вариант,– Олли усмехнулась, со вздохом откидывая край покрывала, потому что услышала за дверью шаги.– Ладно, чёрт с Вами. Залезайте.

Как раз, когда Самаэль юркнул под одеяло, послышался стук, а затем скромное, но достаточно громкое: «Ваше Сиятельство?». Олли собиралась было ответить, когда Самаэль, едва слышно пробормотав слова извинения, дёрнул её за руку, лишая опоры, и завалил на перину. Хотя была с мужчинами в одной постели прежде и не могла назвать себя совсем ничего не знавшей девицей, она не выдержала, прыская от смеха.

– Мне это может даже понравиться,– пробормотала вдова Владыки, обнимая генерала Гринда за плечи.

– Если нравится такое, после обеда могу привести Вас в безумный восторг,– Самаэль с усмешкой упёрся локтём в подушку и скользнул взглядом по девичьей шее.– Разрешите ему войти.

Ничего сложного из себя не представлявшее действие стало трудным к выполнению, когда девушка поняла, что боится щекотки. Самаэль толком ничего не делал, но кисточка его косы при движении совсем слегка мазнула вдову Владыки по плечу – и в итоге разрешение войти прозвучало скакнувшим на пару октав выше голосом, после потонувшее в смехе.

Словом, представшая взору вошедшего сударя Элана картина виделась более, чем достоверной.

– Господи боже!– взвизгнул глава военного ведомства, как если бы направляясь в эти покои не имел ни малейшего предположения о том, что увидит,– Гринд, что ты себе позволяешь?!

Самаэль шатнулся прочь, перекатываясь на свою половину кровати, будто действительно был застан за делом непристойным и постыдным, а Олли юркнула ниже под покрывало, чувствуя, как покраснели щеки: до неё дошёл смысл того, что генерал сказал прежде, чем разрешить гостю войти. Он буквально предложил ей… поразвлечься.

Старательно отводя взгляд от Элана, девушка в конечном итоге не нашла отвлечения лучше севшего рядом Самаэля, закрывшегося покрывалом как раз по пояс.

То, как его отчитывал за непотребное поведение глава военного ведомства, тави слушал со спокойным видом, скрестив руки на груди, и Олли с трудом подавила желание прикоснуться к тёмным линиям узоров на его плече. Все было лучше, чем смотреть на главу военного ведомства.

Последний как раз закончил читать нотации и, упёршись рукой в бок, другой махнул на выход.

– Давай, хватит лежать. Вылез и пошёл, ты должен свидетельствовать.

– Во-первых, свидетельствовать о чём? Что бы у вас ни произошло в ночь, я был здесь.

– Да,– кивнула Олли, понимая, что её подтверждение сказанного желательно, пусть и не является первой необходимостью.– Сударь Гринд… Самаэль был со мной. Мы встретились сразу после вечерней трапезы.

– Постыдились бы,– недовольно проворчал Элан,– Вашего супруга прах ещё не остыл, а Вы…

– Оставьте её в покое, Элан,– Самаэль выставил перед Олли руку, будто отгораживая от нападок главы ведомства.

– Даже, если ты и был здесь,– глава военного ведомства фыркнул,– почему вдруг Гелен занимался охраной особняка?

– Потому что вчера у меня был день отдыха. На который я имею вполне законное право.

Крыть главе военного ведомства было нечем, и что-то подсказывало Олли, что в случае допроса всех, кто вчера был во дворце, все они, как один скажут, что тави Гринд действительно только отдыхал, а ночью не показывал носа из её покоев. Многие из них могли даже не видеть его намедни, но все равно сказали бы то, что попросили, и это в то время, как вдова Владыки самолично слышала, как они с регентом строили планы по поводу грядущего дня. Они ведь намеревались навредить кому-то из глав ведомств и, очевидно, сделали это ночью.

Олли, как свидетель их обсуждения, всего лишь была выбрана в качестве удобного прикрытия. От этого было несколько не по себе, но это, с другой стороны, была часть будничных, банальных вещей во дворце: здесь было сложно выжить, если ты не плёл за спиной ближнего интриги и не имел путей отхода. Даже женщины в южном крыле, и те умудрялись бесконечно строить друг другу козни и пытаться занять нишу поудобнее, в любимицах у какого-нибудь чиновника или самого правителя (отсюда было недалеко и до супруги).

Она могла бы тоже заниматься этим на досуге, пытаясь устранить соперниц, но ей было настолько наплевать, что наложницы, бывшие когда-то подругами, даже не видели смысла с ней враждовать: Владыка мог завести себе хоть одну, хоть десять любимиц. В понимании других девушек вдова Владыки была крайне несоциальной личностью.

За время размышлений, на которые отвлеклась целиком и полностью, Олли осталась с тави наедине. Глава военного ведомства ушёл, ворча себе под нос что-то о беспардонности и старых временах, но вдова Владыки вернулась к реальности только, когда он хлопнул напоследок дверью посильнее.

Зевнув, Самаэль потянулся и, ничтоже сумняшеся, откинулся на подушку.

– Так что там с сударем Онерли?– Олли подпёрла щеку ладонью, между делом думая о том, стоит ли выкидывать тави из своей постели или предложить ему задержаться.

– Пал жертвой оппозиционеров из Ковруса,– прикрыв глаза, произнёс мужчина.– Вместе с супругой, сегодня ночью. Печальное событие.

Ресницы у него были светлые, почти в цвет волос, и длинные. Совсем, как у женщины, ещё и слегка загибавшиеся кверху на кончиках.

– Почему-то у меня есть подозрение, что один из этих оппозиционеров был высокого роста, светло-

– Нет,– Самаэль посмотрел на девушку.– Я действительно провёл ночь во дворце. Точнее говоря, на оборонительной стене. Тави Эммерих мой свидетель, мы с ними прикончили три графина вина.

Упоминание одного из генералов вернуло мысли к обещанию «что-то сделать» с Холодным дворцом, и Олли с едва слышным хмыканьем посмотрела в окно. Никогда никуда не пропадавший червячок сомнения ворчал, что никто не будет пытаться ей помочь – какой в ней был смысл, не разбиравшейся толком в политике, способной быть полезной только, если пустит к себе в постель. Да и то, не для чего-то серьёзного.

Немного полежав, Самаэль со вздохом сел, после и вовсе уйдя – ему нужно было собрать предварительно раскиданные по помещению детали одежды. Олли повернулась к нему, когда тави уже был в шаге от малахитового кафтана, наполовину сползшего на пол с подлокотника кресла.

– Как думаете,– скрестив руки на груди, девушка слегка нахмурилась,– мне стоило, как всем девушкам в гареме, пытаться стать Владычицей?

– Можно было бы,– Самаэль замер с кафтаном в руках.– Но бесполезно ведь.

– Почему?

– Владычица – женщина, которая равносильна солнцу и свету империи. Это не может быть любая красавица из южного крыла, пусть даже и одна на десяток рыжая,– тави мягко улыбнулся.– Она должна быть умна, сильна духом и ставить себя равной мужчинам.

– Регенту точно не нужна супруга? Владыка ведь всегда должен быть… семейным. Хоть относительно.

Накинув на плечи верхний кафтан, Самаэль подошёл к краю постели и чуть наклонился. Олли не ожидала, что он вдруг подденет её указательным пальцем за кончик носа, вынуждая морщиться от неожиданности и прятать лицо.

– За что?!

– Не надо думать, что я просто так вякнул про Холодный дворец, сударыня.– Тави склонил голову к плечу, с усмешкой подмигивая собеседнице.– Я не могу обещать тебе регента, но женой военного быть тоже неплохо.

Сложив руки на коленях, Олли чуть сморщила нос, но быстро расслабилась и тихонько хмыкнула.

– Между прочим, мне понравилось.

Она немного помедлила прежде, чем взглянуть на тави, замершего в некоторой нерешительности, и улыбнуться.