Страница 23 из 25
Обстановка деловая. Начальство серьезно и мрачно. Готово к худшему. Из сосредоточенного ряда выбивается одна директорша – она сидит на стуле, далеко отодвинутом от стола, плечи расслаблены, глаза расфокусированы, невидящи. Нарочитое пренебрежение. И не только. Странная синеватая дымка окутала компанию на сцене. Клобов сзади, вообще, не разглядеть. Мощные флюиды потекли дальше – в зал. Синяя ведьма словно околдовывала, завладевала мыслями, добивалась покорности. В воздухе ощущался кисловатый холодок – даже приятный в спертой, жаркой духоте.
Начинается. По формальной иерархии первому надлежало говорить мэру – он самый избранный из всех избранных. Но Колесников, испытавший немало неудач за свое недолгое мэрство и окончательно разочаровавшийся (ценнейшее качество перспективного политика), потерял чувствительность к вопросам приоритета, престижа и пр. Потому без колебания отказался от привилегии. Мэр, естественно, не мог не приехать, не мог проигнорировать важное событие на заводе. Но он явился с плотно сжатыми губами – соизволил их разжать, произнеся несколько пустых фраз – ни о чем. Варварина синяя дымка не расслабила лицевые мускулы Колесникова. Ясно, что он собирался присутствовать в качестве манекена – и того, по его мнению, довольно будет. Протокольный отдел пережил сильное волнение, но… он его пережил. Варвара не вмешивалась ни словом, ни взглядом – изучала потолок. Рыжие макушки Клобов на минутку исчезли из поля зрения сидящих в зале, затем возникли снова.
Решили (кто?) на сцену выпустить для съедения самого… такого – ну, бесполезного, с кого нельзя, по примеру гуся, поиметь пух, перья, шкварки. И этот первый – взволнованный и еще больше усохший председатель Совета ветеранов Цыбин. Бедный! он предвкушал удовольствие покрасоваться перед всей Утылвой в компании с директоршей, потешить свою гордыню. Но не ожидал, что его бросят под танки. Первый пошел!
Старичок Цыбин аккуратно поправил коричневую замшевую куртку, пробежался пальцами левой руки по ряду пуговиц – внизу рука дернулась и переметнулась вверх. Стал нервно терзать свое сухое горло. Правая рука комкала влажный лист бумаги с приготовленной речью (услужили сотрудники протокольного отдела). Разинул и захлопнул рот. С усилием начал говорить.
– Товарищи! Позвольте мне… э… от имени и по поручению…
– Совершенно невинные слова. Всем тылкам известный тылок Цыбин. Но зал моментально среагировал, выплеснул враждебность.
– Поздравить? с чем? С закрытием, Цыбин? Тамбовский волк тебе товарищ! – выкрики разили как удары. – Подлиза! предатель! Пошел вон! К едр… фене! К… к… к стенке!!..
Эмоциональный людской напор хлестнул коварное синее облако, и оно, отклоняясь, потекло в противоположную сторону – на Ленинский барельеф. Начало многообещающее. Чпок! из серого Цыбина с шипением вышел весь воздух. Немедля над столом под самый потолок вырос страшный Поворотов.
– Тихо! Не орать! и не хулиганить! Мы здесь собрались, чтобы обсудить… Никто не позволит превратить в балаган. Мало вам митинга?.. Слушайте докладчиков, задавайте ваши вопросы. Если кого не интересует – кто хочет сорвать мероприятие – быстренько выведем из зала. Правильно?
Часть лиц на сцене – В. Пятнашков, профсоюзник Этот и Цыбин (ему-то зачем? за что?) тут же машинально закивали головами как болванчики. Мэр Колесников кивать не стал – его шея и идеальной формы затылок закаменели. Варвара не очнулась от потолочного транса. А по видимым макушкам Клобов нельзя сказать, кивали они или не кивали.
Итак, совещание в управе началось со скандала. Несложно догадаться, как оно продолжилось. Подсказка: тылки – дикий и некультурный народ. С типичным нашенским менталитетом, больше всего ценящим справедливость. Вот и Поворотов не промолчал, хотя следовало бы.
– Я хотел коснуться момента. Вы все знаете, а многие даже присутствовали на несанкционированном сборище. Недавно на площади было. Напрасно туда пошли. А уже то, что детей отпустили… Форменное безобразие!.. И это ужасное мавканье… Да, а плакаты возмутительного содержания? про паровоз. Кому и что хотели доказать? Подвели Сергея Николаевича – нашего дорого мэра… Ну, здесь же не Москва. Разные границы – грани разумного. То есть, у нашей родины граница одна – общая, единая. Мы все должны быть вместе. Народ с властями – с новым президентом. Так победим!.. Валить власть – пустое и вредное занятие. Верно, господин Колесников?
Господин застыл в каменном равнодушии. Даже в гранитном…
– Может, власти должны быть с народом? Угрожаешь, Поворотов? А то что – если что? Арестуют? расстреляют или в лагеря бросят?.. Катись ты! Мы в демократической стране живем. Нам на мэра… и не мэра…
– И должны соблюдать законы! От сих до сих…
– Да с чего?! Где и кем эти «сихи» установлены? Мэром? Это не законы. Давайте жить по главному закону – по конституции.
– Ага. Требуем советской конституции 1977 года! Я тогда больше свободен был… И на жратву хватало…
– А они ее поменяют. Конституцию. Поправки внесут. Сразу целую кучу. Чтобы никто до конца не дочитал. И сам черт не разобрался. Как говорится, девушка созрела…
– Какая девушка? Конституция?
– Страна наша. Разделенная на богатых и бедных, власть и быдло. Москву и провинцию. А мы в Утылве даже не провинция – мы в провинции темная дыра… Все законодательно оформят. Только для виду согласия спросят… Ты, Поворотов, на все с властями согласен!
– Что? Бунт? Кто посмел покуситься… – Поворотов побагровел и тяжело задышал.
– Но-но! Сам не ори! Мы не кусаемся, – после общего бурного выхлопа стали слышны спокойные голоса. – Ты сердечко пожалей, Поворотов – и своих пятерых детей. Все мы понимаем… Вот кто ты есть? Опричник директорши. Не от хорошей жизни, конечно… Но ты же здешний, тылвинский. И мы доподлинно знаем, что ты не ворпань…
Бред! Варвара сосредоточила на миг взгляд на своем верном слуге Малюте Поворотове и опять соскользнула в астрал. Мимолетного взгляда толстяку достало – точно сильного удара кнутом. Поворотов медленно сел и сжал губы плотно, как Колесников. Теперь на сцене уже две персоны демонстративно ушли в отказ – не только от произнесения речей, но даже от любого участия, минимальной заинтересованности в завязавшемся споре. Избранный мэр и директорский опричник. Они словно воды в рот набрали. Отдадим должное профессиональному чутью начальника СБ ТыМЗ. Но были на сцене другие кандидаты для битья. Не мальчики, но старики.
– Эй, Цыбин, дальше! – потребовали из зала. – Ты же еще не дочитал по шпаргалке. Извини, прервали… Давай бухти нам, как космические корабли бороздят просторы Большого театра… Потому что у нас тут театр!
– Ну, чем, спрашивается, виноват бедный, старый Цыбин? Ничем. Лес рубят – щепки летят. А тут под корень рубят целый город. Кругом степь – не лес. Стелется синий туман, и летящие щепки больно впиваются в кожу… Мы попали в сказку? Нет.
Чудовищным усильем
Сказку сделали мы былью.
Сами! сами! Все сами…Теперь каково? Строчки на бумаге плясали перед Цыбинскими глазами.
– Товарищи! Родные мои товарищи! Вы на меня словно на врага… А я ваш – я свой! И ветеранская организация… Наша организация – активная, боевая. Мы не ограничиваемся досуговой деятельностью. Нас волнует все, связанное с заводом и городом. Мы в курсе глобальных задач развития муниципалитета. Сергей Николаевич не даст соврать…
Колесников пробормотал под нос – Я-то что? Нет уж, избавьте…
– Счас, счас… Где у меня написано?.. Например, ветераны приняли участие в решении вопроса об установке фонаря на подходе к средней школе в Кашкуке. Там дорожка, по которой все ходят. И зимой на этой дорожке упала и сильно расшибла коленки заслуженная учительница – наша дорогая Агния Николаевна Кулыйкина.
– Математичка упала, а мозги отшибло тебе! Что ты бросился защищать начальство? Заплатили? Купили с потрохами?
– Товарищи! Тьфу, не товарищи… господа… – умоляюще выговорил старик. – Вас – и всех нас – можно понять. Надо отнестись здраво. Сделать скидку на кризис… Ну, не война же. В войну трудней было. И мы – советские люди, нет среди нас фашистов – даже среди начальства… Ну, в самом же деле… В целом зарплата выдается вовремя. Обязанности администрации выполняются. Хотите верьте – хотите нет…