Страница 15 из 25
Из происходящего Таисья ничего не поняла. Рассудила, что вокруг нее только вопили, ругались, наскакивали друг на друга. Юноша по имени Алексей пробовал докричаться до косной массы, но его не восприняли. Печально и привычно. Даже мать юноши на слова о глобальном смысле предложила зажарить яичницу. Бедный, непонятый мальчик. Красивый, возвышенный… Другая молодая женщина (кажется, тетя?) – что она сказала Максиму и, главное, в каком тоне? Еще синеглазая брюнетка в ярких клипсах – ее смех серебристо мелодичен – слишком шикарна для местного паренька. Прочие – толпа. Люди демонстрировали поразительную душевную глухоту. Не владели элементарными навыками коммуникации. Таисья знала, как правильно. Восточные мудрецы учили, что нужно избегать грубых речей – брани, оскорблений, упреков – желательно, и сарказма. Всего, что причиняет боль. Надо реагировать терпеливо, без злобы, с сердцем, полным любви. Максим тоже знал – на него излились речи новообращенной жены после ее таиландских вояжей. Хотя сейчас, услышав подобное, Максим взбеленился бы. Но Таисья молчала. Она постоянно думала, и думы ее не были свободны и уравновешены. Думала о своем – о недобром. Юлия говорила: это не к добру. Таины модные увлечения, праздность, ее стрижка и т.д. – последние события у Максима в семье. Максим раздражался – от бабушки, от жены.
Таисью не привлек безобразный скандал. Ее ничего не касалось. Она приехала к мужу. Максим не покалечен. Здоровый, загорелый, покрытый пылью, пропахший костром и рыбой. Наряженный в рванье и стариковские галоши. Даже якобы похищенный. Вполне довольный собой. Тогда зачем приезжать? Таисья ощущала, как ее бедная голова заболевает. Медитация не спасет – надо принять таблетки. В сумочке они всегда лежали пачками – спазмалгон, баралгин, суматриптан, кеторол, цитрамон и др. – всего в куче, точно не вспомнить. На любые случаи. Как переменилось с юности. Здоровая, жизнерадостная девушка – лыжница, мастер спорта, отличница – теперь вот мадам Елгокова, светская леди. Куда уж счастливей быть? Юлии не нравилось, что невестка злоупотребляет таблетками. Но мигрень не лечится – по крайней мере, кортубинскими врачами. Таисья направилась в бабушкину квартиру. Куда она засунула свою сумочку? Затруднительно найти среди вороха привезенных вещей.
Выразительной мольбой в глазах Максим польстил Дюше и добился ее приглашения.
– Прошу ко мне. Подкрепиться. Максим Маратович, семью зовите. Наволновались. Кофе очень кстати. Горячий, черный. Могу молоком разбавить. Или с коньяком. Посидим на кухне.
– Да, конечно, – благодарность на ходу, а ноги уже топают в подъезд.
Племянник в качестве привилегированного гостя разместился за столом, где сидел недавно с любовницей. Дюша, спрятав усмешечку, поинтересовалась:
– А где же ваша жена, Максим Маратович? – для пущей иронии она опять стала «выкать». – Жду – не дождусь познакомиться с ней.
– Позванная особо Таисья рылась в вещах на втором этаже. Подрагивая бледным нервным лицом, она отговорилась почти невежливо.
– Я буду спать. Устала. Спасибо. У тебя ничего не сломано. Я спокойна. Лягу и посплю. Постараюсь. Насколько возможно.
– Ну, и прекрасно!
По тону жены Максим понял – лучше не настаивать. Зато Влада с легкостью согласилась присоединиться. Была готова моментом. Сменила пижаму на шортики и блузку, умылась и пошла на завтрак.
После страстного выяснения отношений (и глобальных смыслов) на дворовой площадке участники выглядели измученными – силы и чувства выпиты. Дюша в синем халате – медленная, меланхоличная – варила кофе во вместительной мельхиоровой турке. Максим подумал, что для случая подошел бы Юлин темно-зеленый кофейник, но извлечь его сейчас из Коммуздяков можно было лишь магическим способом – тут племянник кашлянул, представив… Реакции не последовало. Дюша расслабленно наблюдала за вскипающими в темной гуще пузырьками. Она тоже утомилась и даже постарела, но не стала меньше красивее – колдовские чары вдругорядь осенили ее притягательный вневозрастной облик.
За столом никто не порывался начать разговор. Дюшина словоохотливость увяла под гнетом дворовых обстоятельств. Кофе зашипело на конфорке. Дымящиеся чашки оказались перед каждым, еще сахар, молоко, шоколад. Максим отхлебнул, и живительная влага потекла по пищеводу, согревая. Провел рукой по лицу – колко – забывал бриться по приезде. Не смертельно (если даже затея с похищением в Утылве отнюдь не смертельна). Потихоньку все приходило в норму. В окна заглядывал белый день. Кухня окружала своим обыденным уютом, безопасностью. И соседка попалась весьма здравомыслящая – если у нее просто попросить поесть – ну, хоть хлеба с маслом…
Влада – свеженькая, бодрая, улыбчивая (словно не промучилась ночью на незнакомом месте) – прилежно сложила ручки, не касаясь локтями скатерти. В отличие от матери она все слышала, видела, подмечала. Девочка не простодушна – не как Машутка Кулыйкина. Теперь Влада рискнула взять на себя опасную функцию – наполнить звуками гнетущую тишину в Дюшиной кухне. Своими звуками – своим голосом. Невинным тоном спросила: кто эта синеглазка в клипсах, и почему к ней люди недоброжелательно настроены? почему обзывают ведьмой?
Дюшу занимали ее мысли и кофе. В этот момент она решала позвонить сыновьям в Кортубин – да плевать, что рань! пусть немедля протрут глаза и откроют ей душу. Как они там, вообще, собираются (Варварина лукавая формулировка). Дюша просто выбирала, кого потревожить первым – Никандра или Стефана. На вопрос Влады пробормотала.
– Кто? ведьма?.. Ах, это наша директорша…
– Кто? что? – Максим поперхнулся кофе и захохотал. – Ужель та самая… Варвара? Слышал, слышал… Волоокая корова из стада брата Генриха…
– Влада посмотрела на отца, точно на сумасшедшего. Максим резко оборвал свой смех. Дюша механически подтвердила.
– Да… Та самая…
– А мальчик?.. – Влада задала другой вопрос (животрепещущий для нее). – Тот, который Алексей? ну, кто тебя похитил… Папа, я не верю. Из чистого любопытства, а то здесь такое происходит…
– Тебе, доченька, спокойно и весело не живется? – с ласковым сожалением откликнулся Максим. – Мало дискотек и ваших закидонов? вороха тряпок? В дневнике что? одни пятерки красуются? Умничка… Влада, твоя бабушка Лидия Грицановна – учительница русского и литературы. Не стыдно позорить бабушку? А еще прабабушка Юлия – инженер металлург. Полноценные мозги в наследство. И как ты пользуешься? Эх, молодежь…
– Папа у нас только Юлия. Наша дорогая пра. Ты про какую учительницу? да еще родную?
– Я объясню. Так объясню! В конце концов, я отец… Юлия твердит про ежовые рукавицы да про твою пользу, если в них держать…
– Папа, а кто та красивая тетя, что просила тебя не писать заявление в милицию? Кто тебя похитил?
– Никто! Никто меня не похищал! Не слушай, развесив уши… Что бывает, когда мы, родители, потворствуем вашим капризам, безрассудству. Родителей надо уважать! И родителей, и бабушек с дедушками! И теток особенно. Семью любить. Не брать пример с этого Лешки: дескать, я супермен, а вы серая масса…
– Я уважаю… Пап, ты чего?
– Еще с Вано поговорю! Серьезно, по Юлиному совету… Где он? Где твой брат? По Утылве небезопасно гулять – здесь похищают…
– Братик? Скрылся. Когда все перед директоршей слюнями елозили – типа что с ними будет? и будто бы она ответила… Братик со смелой дурочкой Машей (так ее зовут?) побежали спасать кота, которому чуть башку не откусили… Извини, я лишь дословно повторяю.
– Повторю – не слушай и на веру не принимай!.. Куда Вано пошел… с Машей? Не ко мне же – не в бабылидину квартиру. Во-первых, там Тая, а ей сейчас сам черт не брат – тем более кот… А во-вторых, выгнал я кота – и чтоб духу его!..
– Правильно. Не то у меня же на котов аллергия… Нет, они к майору побежали. Я не ослышалась. Очевидно, там убежище. От похитителей.
– От кого?.. Ты, вообще, как? Про мальчика спрашивала. И каков мальчик, Галина Викентьевна? Охарактеризуете?
– Кто? Стафик? Хороший мальчик. Средний мой. Ему и позвоню сначала. А братьям после – все уже проснулись, – Дюша отвечала невпопад. – Или вы про Лешу? И Леша Имбрякин хороший. Пасынок мой. Рядом живет. В пятиэтажке через детсад…