Страница 5 из 22
Бральд и Борхольд, не сговариваясь, кинулись к Лахте. Женщина приникла губами к детскому лбу и задрожала от ужаса – он был таким холодным! Она чутко прислушалась и облегченно вздохнула – медленно и неохотно, но сердце дочки стучало. Амулет целителя не подвел.
Борхольд неприязненно покосился на ящерицу.
– Издохла?
– Уснула просто, – качнул головой мальчик. – От сон-травы.
Держа светильник на вытянутой руке, он подошел к невиданному зверю, и, проведя рукой по теплому, чешуйчатому боку, с благоговейным трепетом промолвил.
– Листовка…
Бральд недоуменно нахмурился. «Что за странное назвище?» – подумалось ему. Как вдруг в струящемся лунном свете он заприметил нечто, от чего серые глаза широко раскрылись от удивления.
По длинному телу ящерицы шел частый рисунок, один в один напоминавший извилистые лиственные прожилки. А цвет ее блестящей чешуи: бурый, желтый, серый, зеленый – повторял все многообразие оттенков палой листвы.
Путники ахнули – не ящерица лежала перед ними, а бугристое всхолмье, щедро припорошенное осенними листьями.
– И впрямь листовка-невидимка! – восхищенно присвистнул Бральд. – Потому-то мы ее и не приметили!
– Да, притаиться на виду – это листовки умеют лучше всех! – кивнул словоохотливый Фэйр.
– Может, пойдем уже? – нетерпеливо вмешался Борхольд. – Или дожидаться будем, пока расчудесная ящерица ваша проснется?
– И то верно, – охотно согласился мальчик. – Листовка, она во-он какая! А травы было немного. Кто его знает, сколько проспит, – рассудил он, протянув светильник Бральду.
– Только вот куда мы пойдем? – вопросил тот, воздев его над головой.
Путники встревоженно огляделись. Только сейчас они вдруг припомнили, что сбились с пути и знать не знали, где находились.
– Ладно, – тяжко вздохнул Бральд. – Попробуем выйти хоть на какую-нибудь тропу.
И они устало двинулись вперед. Но сколько ни бродили, никакой, даже самой захудалой тропки, им найти не удавалось. Заповедный лес провожал их подозрительными взглядами. И вдобавок ко всему, с каждым шагом становилось все темней и темней.
– То ли тут темнота какая-то особая, чародейская, – не выдержал Борхольд, – то ли светильник хваленый светить перестал.
Мальчик пристально оглядел светильник и огорченно цокнул.
– Разбился! Видать, когда нас листовка сшибла с ног. Скоро совсем погаснет.
Бральд кивнул.
– Надо поторопиться!
Они ускорили шаг, но в таком тусклом свете быстро двигаться не получалось. Трудно было разобрать, что находилось перед носом, не говоря уже о том, что под ногами. Вскоре лунный свет окончательно истаял, а вместе с ним канули в небытие и надежды отыскать тропу.
Путники остались с темнотой один на один. Бродить в потемках толку не было – все это хорошо понимали. Не сговариваясь, хмурые и удрученные, они без сил опустились на землю, привалившись спиной к шершавому древесному стволу.
Первое время люди сидели молча, каждый погруженный в свои невеселые мысли. В лесу было тихо. Даже беспокойный осенний ветер уснул, то ли от усталости, то ли от скуки. Лишь изредка какой-нибудь пожелтелый лист срывался с ветки и с печальным шелестом опускался на землю.
– Что дальше делать будем? – наконец нарушил молчание Борхольд.
– Ждать, пока я что-нибудь не придумаю, – отозвался Фэйр. – Или пока не рассветет, тогда тьма хоть немного рассеется.
– Предлагаю ждать у костра, – вмешался Бральд, поднимаясь. – Лахта уже как осиновый лист трясется. Да и меня, надо признать, дрожь побивает слегка.
Фэйр тоже подскочил. Вдвоем они натаскали немного сушняка и мха для растопки. Но сколько ни пыхтел над ними с кремнем и кресалом Бральд, а потом и Борхольд, – пламя не занималось. В лесу было сыро, и хворост напитался влагой. Крошечные искорки, едва народившись, тут же тускнели и гасли.
– Ты бы помог, что ли! – вконец потеряв терпение, бросил мальчику старик.
– А что я могу? – изумился тот. – Всякие штуки волшебные – это всегда пожалуйста. Но сам-то я не волшебник! Не пастырь какой-нибудь. Простой человек. И не умею так – махнул рукой, и загорелось!
– Да знаю, – скривился Борхольд. – Ну, мало ли что у тебя там в суме еще полезного припасено.
– Не, ничего такого нету, – с сожалением ответил тот.
Бральд сдернул с плеч потрепанный плащ и бережно накинул его на плечи Лахты. Она благодарно кивнула и плотно запахнула плащ поверх перевязи с ребенком.
– Давайте-ка поедим, – вдруг проронил старик. – Как у нас в деревне любят говорить: «Утолишь голод – позабудешь холод». – С этими словами он извлек из мешка душистый хлеб, разломил его и раздал своим спутникам.
Ужинали молча, запивая водой. Всего ничего – но озноб и правда отступил. Пережитый ужас постепенно разжимал когти, неохотно обращаясь в свежее воспоминание.
– Так что это был за зверь? – спросил Борхольд.
– Обычный волшебный зверь, – нехотя ответил Фэйр, ожидая подвоха. – Ночью видит, как днем, зато днем не видит ничего. Оттого днем спит, а ночью охотится. С холодами листовки в спячку впадают. Вообще, они особой храбростью не отличаются, из-за зрения своего, и оттого, что живут в глуши. Ума не приложу, отчего эта так яро набросилась…
– А что в них такого волшебного? Ну, прячутся искусно, ну так это и наши звери умеют, – крякнул старик.
– В глазах, – был ответ. – Говорят, если заглянуть в глаза листовки, можно увидеть свое будущее.
– Да ладно! – недоверчиво бросил тот. – А не брешут?
– Не знаю, сам не видал, – пожал плечами мальчик. – Да и, думается мне, мало кто видел. Она же не станет смирно стоять и ждать.
– Кто его знает, – задумчиво проронил Борхольд. – Глазищи-то у нее здоровенные, что два колодца… Быть может, и не брешут.
Они помолчали.
– Чую, после нашего странствия в деревне добавится рассказов про огромных кровожадных чудовищ, кишмя кишащих в Заповедном лесу, – невесело усмехнулся Фэйр.
– Про поход я ни с кем трепаться и не собирался, – отрезал Борхольд. – А если бы и стал, такого бы не сказал.
– Неужто? – настал черед мальчика удивленно поднять брови.
– То, что ящерица огромная – это да, – качнул головой старик. – Но так ты того и не скрывал. А что до кровожадных чудовищ… Кидалась, конечно, здорово. Но ведь ты сам про спячку сказал. А сейчас самое время – зима на носу. Видать, листовка и спала, покуда мы не помешали. А когда животное вот так подымешь, оно с голодухи напрочь лишается страха. Взять хотя бы нашего медведя. Тот так накинется – пикнуть не успеешь!
Губы Фэйра тронула благодарная улыбка.
– А справился ты с ней ловко, – усмехнулся Бральд. – Уснула на раз-два. И как только тебе это в голову пришло!
– Ну, я с волшебным миром давно знаюсь, – принялся разъяснять Фэйр. – Порой дела творятся опасные. Мечом махать я не научен. А вот в волшебных вещицах знаю толк.
– Ты нас от погибели спас, – промолвила Лахта. – Спасибо, Фэйр. Мы у тебя в неоплатном долгу.
– Да что там, – отмахнулся он. – Любой поступил бы так же.
– Ага, известно, – крякнул старик. – Любой мальчишка кинулся бы на лютого зверя, рискуя жизнью ради людей, которых едва повстречал? – он в сомнении покачал головой. – Благородства тебе не занимать, целитель. Теперь вижу, назвище это и правда ладно на тебе сидит.
Фэйр покраснел до кончиков ушей.
– Давненько, видать, тропой этой никто не ходил, раз листовка успела здесь обосноваться, – прошептал он первое, что пришло в голову.
– Где-то с год, с гибели мужа, – тихо промолвила Лахта.
Фэйр еще пуще залился краской, поняв, что ляпнул невпопад, и прикусил язык. Как вдруг, его внимание привлек крохотный огонек. Выникнув из-за мохнатой сосны, он озарил полог леса золотистым светом и уверенно поплыл навстречу путникам. А за ним еще один и еще.
– Это что еще такое? – грозно воскликнул старик.
– Блуждающие огоньки! – выпалил Фэйр, вмиг оказавшись на ногах.
– И чего нам ждать от этих огоньков? – осторожно поинтересовался Бральд.