Страница 46 из 75
Глава 13
— Зачем вот это?
Я кинул на стол беседки Таймс с открытой статьей про меня.
Ротшильд выпустил еще одно кольцо дыма. Хорошо, что не в лицо. Или он так издевается?
— Вы фокусируетесь на мелочах. Я же предлагаю говорить о глобальном.
Ну хорошо, поговорим о глобальном.
— Это правда, что своим состоянием Ротшильды обязаны афере вашего дедушке с английскими и французскими облигациями? Ну та история с Ватерлоо? Когда барон Ротшильд перехватил сообщения оптического телеграфа о проигрыше Наполеона, сначала играл на понижение, потом на повышении и выпотрошил всех французских и английских биржевиков?
Мне удалось удивить Джеймса. Тот резко затушил сигару, кинул монокль на стол:
— Откуда вы знаете эту историю?
— Может у меня тоже есть свой Фредерикс в вашем окружении?
Я усмехнулся, достал платок, демонстративно высморкался. Слуги быстро сервировали стол, а Джеймс тем временем с интересом меня разглядывал.
— Сто лет прошло. Это старая история…
— Которую можно рассказать по-новому — я кинул платок с соплями поверх монокля Ротшильда. Ну как? Съел?
— В вас есть какая-то загадка… — Джеймс покивал сам себе
— Вы не первый, кто мне это говорит.
— Давайте о деле. Не в наших интересах усиливать Россию — говорю откровенно. Ваша политика антисемитизма… Она порочна. Черта оседлости, это грязная история с Поляковым…
— Давайте договариваться — я тяжело вздохнул — Полякова больше спасать не будем. Утонет — утонет. Выплывет — мешать не будем. А черту отменим. Не в следующем году, так через год… Обещаю. Но в обмен, — я задумался, что тут можно выторговать. — Кроме химического завода, мне нужна фабрика по производству телефонных и телеграфных аппаратов. А также радиостанций. Желательно от Сименс или Telefunken.
Пошла торговля. Тяжелая. Ротшильды во всех этих предприятиях имели долю, входили в совет директоров. Но делиться технологиями вот так просто за здорово живешь — не хотели. Пришлось в ответ рассказать про Баку и нефтяную колонну, пообещал пустить в свой нефтяной бизнес. Ну и еще минус полтора миллиона золотых рублей на покупку предприятий. Мысленно схватился за голову. Почти все, что “нажито непосильным трудом… куртка кожаная три штуки…”.
— Рокфеллеры и Нобели будут в ярости, — Джеймс подвел итог нашей беседы, — Лезем на их территории…
— Повоюем. Но потом договоримся.
Мы довольно тепло попрощались, я отправился обратно в отель, собирать вещи.
И писать третье письмо. Баку ведь станет ареной битвы гигантов, а они сейчас ничем не брезгуют, запросто будут гореть вышки, скважины, совершаться диверсии… Нужен запасной вариант — Поволжье!
Вот я и написал Манташеву, что общался с Ротшильдами и те землю носом роют, уверены, что под Бугульмой нефть есть. И что не вредно бы и нам пощупать те края, и что я настолько уверен, что готов экспедицию профинансировать, так что, дорогой друг Александр Иванович, пиши Вернадскому, готовь людей, на следующий год отправим. Если меня не пристрелят раньше, разумеется.
Наутро спокойно доехал в Дувр, где меня встретил на своем авто Кристиан, чуть не подпрыгивая от возбуждения, что в исполнении англичанина смотрелось странно. Но его понять можно: сегодня старт обратного перелета. Фергюссон молодец, истинный гений пиара — собрал всех своих друзей, авиатусовку, журналистов… Вот будет номер, если этажерка грохнется на взлете, сраму не оберешься. Но Вуазен уверил меня, что все в порядке, что последний большой осмотр провели вчера, а с того момента аэроплан стоял запертый в сарае поместья, где его караулили сам Габриэль и двое слуг хозяина, как я и требовал — а то знаю я местных уродцев, с них станется гадость сделать, тросик надрезать или в бензобак сахарка сыпануть.
Кристиан, пока аппарат тягали на взлетную лужайку, а мы шли следом, предложил быть моим представителем в Англии. Задумался тут — нужно ли? Бизнес неплохой, процент с фоток перелета копеечку принесет, но дальше-то что? Ну игры…
— Кристиан, милай, я же в английские устои не вписываюсь.
— Ничего, Грегори, джентльмен должен быть эксцентричен.
Ну что же… “Таймс” приложила, пусть кто-то и на моей стороне играет. Помог ведь Фергюсон, крепко помог, а что себя не забыл — а как иначе? Хочешь, чтобы дело сделалось — дай людям заработать.
— А вот тебе на прощание еще идейка — запатентуй и продавай “шлем Распутина” и “плащ Распутина”, пока я в моде.
Судя по загоревшимся глазам, этот своего не упустит, хваткий парень. Блин, да он даже оркестр пригласил! И спич выдал на загляденье: высоты прогресса, стремление человека в небо, дерзновенная мечта, вот это вот все. Ну, теперь облажаться никак нельзя. Двинул и я речь перед стартом, упирая на божий промысел, на благодать и на то, что человеку, крепкому в боге, ничего не страшно. Колумбы росские, презрев угрюмый рок, в общем.
Вуазен выкатил аппарат, пыхнул магний, фото у аэроплана, фото с ближайшими друзьями, сэр Фергюсон обнимает русского авиатора, мистер Распутин в окружении английских воздухоплавателей и тому подобное. Ели отбился, еще раз осмотрел полотняное чудо, сел и помахал ручкой. “От винта!”.
Кричали женщины ура и в воздух чепчики бросали, а я потихоньку взлетел. На этот раз я уже был ученый и после прохода линии береговых скал ручку держал крепко, не давая ветру валять самолетик. Выровнял, поставил на курс и глянул вниз.
А там, у самого берега — туча лодок, в них зеваки шляпами машут. Круто.
Так и пошло, хоть на этот раз мы “спасателей” по маршруту расставили куда реже, но все равно поддержку снизу я ощущал — каждый пароход считал своим долгом гуднуть, пустить струю пара, когда я пролетал над ним или рядом. По первости я чуть не обосрался, еще бы, летишь себе и тут снизу рев! Но потом махал рукой в ответ, а с мостиков мне даже флажками сигналили.
Долетел почти без приключений, только опять у берега движок стал плохо тянуть. Вуазен говорил что-то о прокладках и что он заменил их на новые, но, видимо, тонкое место и осталось тонким. Но ничего, долетел, только в бореньях с ветром и движком сел на полкилометра в сторону от маяка Гри-Не, где меня ожидали наши и толпа зевак. Я еще сверху увидел, как вся эта кодла рванула в мою сторону, а когда сел, привычно сломал колесо и вылез, то получил в награду восхитительное зрелище — ко мне неслась куча народу, кто роняя канотье, кто подобрав юбки. Вот она, истинная популярность, радуйся, Гриша.