Страница 47 из 48
Шут и волшебник
В прошлую луну Освельдеку Арминатти исполнилось пятьсот пятьдесят лет. Внушительный возраст для человека, пусть он даже волшебник… очень великий волшебник. Вот уже тридцать лет Арминатти возглавлял не только университет Адэфикарос, но и весь ученый совет, всю Мистерию. Десятый лауреат премии Бриара первой степени, он пользовался уважением всего волшебного мира, и власть в его руках была такая, какой не обладают даже императоры.
Сейчас он сидел в старом халате и тапочках, медленно жуя блины со сметаной. Смотрел в одну точку, не до конца проснувшийся.
Арминатти только что поднялся с постели. За окном было еще темно — в последнее время великий волшебник спал очень мало. Просыпался все раньше, засыпал все позже.
Не получалось по-настоящему устать — но и полностью отогнать усталость тоже не получалось. Изнутри что-то будто давило, тело постоянно ощущалось, как немного чужое. Иногда его приходилось таскать через силу, словно привязанную к ноге гирю.
Блины кончились. Арминатти чуть поразмыслил и сотворил еще один. Доев и его — сотворил чашку с чаем, немного меда, тарелочку с изюмом. Халат на его плечах обратился рабочей робой, домашние тапочки — туфлями с загнутыми носами. Стол и кровать исчезли, стены завертелись, из ниоткуда стали возникать алхимические инструменты.
Арминатти много лет возглавлял Репарин, институт материализации. Он творил вещи почти с божественной легкостью. Реальность вокруг него менялась по движению брови, по щелчку пальца, а чаще — просто по невысказанному желанию.
К сожалению, это влияло и на его собственную реальность.
Все вокруг Арминатти было создано магией. Жилье, все вещи, одежда, пища — все псевдоматериальное. Его спальня и лаборатория, туфли на ногах, блины, что он съел сегодня на завтрак. Было бы странно, если бы величайший в мире материализатор не пользовался своими способностями.
Но созданное магическим образом менее реально, чем то, у чего есть история и астральная тень. Псевдоматериальные молекулы — не совсем молекулы. И магия… магия коварна. Когда в твоей жизни ее слишком много, она медленно тебя убивает.
В основном это касается пищи, конечно. Пищу следует творить особенно тщательно, потому что после съедения она становится частью тебя. Если блины были псевдоматериальны — крохотная частичка тебя станет псевдоматериальной.
А все псевдоматериальное рано или поздно вновь обращается в ничто.
Само собой, пищу всегда творят особенно тщательно. Став съеденной, став частью живого существа, она может просуществовать десятилетия и даже века. Но все равно изменения постепенно накапливаются.
Они слишком ничтожны, чтобы можно было сказать, что магически созданная пища вредна. Она не вредна. Просто когда ты питаешься только ей и больше ничем… изменения постепенно накапливаются.
Арминатти дернул за рукоять и взял из лотка кусок алой киновари. Осторожно положил его под чарогнет, надавил, послал импульс — и поднял уже превосходный философский камень. Достаточное количество, чтобы продлить кому-то жизнь лет на пять.
Эта субстанция — краеугольный камень института Трансмутабрис. По меньшей мере треть алхимиков большую часть времени производит философский камень, поскольку никто еще не придумал лучшего средства продлевать жизнь и замедлять старение.
То есть средства лучше-то есть, конечно. А вот настолько же простых в получении и доступных для всех… таких нет.
Впрочем, «для всех» — слишком сильно сказано. На свете не настолько много алхимиков, чтобы хватало на всех. И алхимики, разумеется, хотят продлевать жизнь в первую очередь себе, своим близким, своим друзьям. А у тех, кто производит жизненный эликсир в промышленных масштабах, большую часть раскупают свои же коллеги-волшебники.
До простых смертных доходит очень мало.
Хотя самые богатые и влиятельные, конечно, могут себе позволить. И употребляют, само собой.
Арминатти был в первую очередь материализатором, алхимию он знал хуже. Но философский камень — одна из вещей, которые нельзя сотворить из ничего. Арминатти легко мог послать копирующую волну и создать точный дубликат этого куска киновари… но тогда это будет просто кусок обычной киновари.
Без чудесных свойств. Не являющийся философским камнем.
Разбавляя философский камень, Арминатти сотворил большой стакан жидкого меда. Ему нравился этот напиток. Именно тот, что творил он сам — за пять прожитых веков Арминатти лучше всех выучил собственные вкусы. Да, с каждым глотком он еще на микрон ослаблял реальность своей физической оболочки… но что ж с того?
Магия способна исцелить почти любую болезнь. Спасти от чего угодно. Замедлить, совсем остановить, а то и обернуть вспять старение. Но природа безжалостна. Если исчезают одни причины смерти — появляются другие. Волшебники, которые настолько могущественны, что не стареют и почти ничего не боятся, все равно рано или поздно умирают, и на то есть три причины.
Первая — магические недуги. Например, болезнь чакр, от которой скончалась великая Плезия Лиадонни, Плезия Чудесница. Все-таки магия не совсем естественна. Седьмое начало души не должно быть таким, каково оно у магов. И это порождает разные хвори, которых знать не знают люди, никогда колдовства не видевшие.
Вторая — безумие. Большое количество магии неизменно влияет и на психику. Чудаки, сумасброды и откровенные безумцы встречаются среди магов куда чаще, чем среди обывателей. В Мистерии куча психозрителей-терапевтов, но все равно удивительно многие чародеи заканчивают жизнь, безумно хихикая или медленно превращаясь в овощ. Уже не они управляют магией, а магия — ими.
А если удается избежать волшебных болезней и безумия, если не погибнешь в битве с демоном или другим великим волшебником — рано или поздно тебя настигнет… иссякание. Снижение реальности ниже критического уровня — одна из главных причин смерти волшебников. По статистике от него умирает каждый шестой.