Каракурт

У детей, его жертв, не было шансов, они попадали в цепкие руки смерти. Представляю весь их ужас. В машине мы обнаружили детский труп. Об одном жалею – надо было его там кончить. Когда его везли, он всё не успокаивался – вертелся, изгибался словно червяк. Мы положили его на пол, а сверху придавили. Ему на спину сели сразу два самых дюжих моих бойца и всё равно он бился до самой камеры…

Пока она ехала домой, в голове Ольги продолжали звучать заевшей пластинкой повторяющиеся раз за разом слова Котова – "Надо было его там кончить. Надо было его там кончить. Надо было его там кончить…". – Может быть, они врезались ей в память, потому что звучали диссонансом в устах спокойного, много повидавшего на своём веку, сильного, изначально доброго мужчины. – "Там кончить" – "Надо было".

Именно Котов ей помог окончательно понять и принять – "Каракурт мошенничает. Обманул всех врачей. И вовсе он никакой не сумасшедший. Ну конечно! Он идеальный объект для эксперимента! Нашла!".

Глава 6

Домой Оля вернулась поздно, ближе к двенадцати. Михаила она предупредила о своей задержке на работе. Получилось так, что он тоже задержался. Встретились они перед дверями подъезда. Вместе поднялись домой. Миша, искрился энергией, ему сегодня хотелось праздника. Желание снять накопившееся в бизнес-войнах напряжение выросло, окрепло, в молодом организме переплавившись в сексуальное влечение.

Наскоро перекусив, они легли в постель. Свет погас. Просачивающиеся через золотые шторы холодные отблески улицы создавали непритязательную обстановку, располагающую к интиму. Михаил, возбудившись, стал приставать. Ольга, всё ещё находясь под впечатлением рассказов о деяниях Каракурта, не горела желанием уступать его настойчивым домогательствам.

– Миша, перестань.

– Ольчик, я так соскучился. – С этими словами он целовал её плечи, пытаясь перейти ниже. Михаил находился в таком состоянии, что слышал Ольгу её как сквозь тысячи километров ваты.

      Оля перевернулась, упёрлась ему в развитые, разом окаменевшие грудные мышцы и сквозь зубы прошипела:

– Послушай, я сегодня очень устала. Мне не хочется.

– Да тебе уже вторую неделю не хочется.

– И что? Я должна заниматься любовью в любом состоянии. Хочется мне того или нет. У меня иногда такое впечатление, что ты только о себе думаешь.

– Ты там в своём дурдоме скоро окончательно деградируешь в стерву, любимая, – сказал Михаил, убрал от неё тёплые сильные руки и повернулся на 180 градусов.

Собственно, на последние слова своего парня она не обратила внимания. Михаил её любил, поэтому отходил быстро. Она это знала и, как любая уверенная в себе женщина, беззастенчиво этим пользовалась. Одержав маленькую победу перед сном, в этот раз Ольга быстро заснула.

Возможно предыдущие события повлияли на сон, который она увидела этой ночью, а возможно ей посылало подсознание зашифрованные сигналы, предупреждающие её о необдуманных поступков.

Ольга лежала обнажённой на большой мягкой кровати, похожей по стилю на мебельные хиты эпохи маркизы Помпадур. Помещение, в котором стояла кровать, чем-то напоминало их спальню с Михаилом, только было раза в три больше.

Вокруг кровати стояли красивые мужчины, по их сверкающим взглядам, указывающим на чрезмерное возбуждение, Ольге стало понятно – они её хотят. Жаждут войти в неё, овладеть её молодым телом. И, как это ни странно, она ничуть не смущалась такого откровенного мужского напора; своей же наготой она просто гордилась. Ольга шире раздвинула ноги и первый мускулистый породистый самец, взобравшись на кровать, осторожно придавил её тяжестью своего разгорячённого желанием тела. Он направил боеголовку члена прямо в цель и мягким толчком бёдер попытался в неё войти. Но что-то ему помешало. Ощущения Ольги напоминали непонятную упругость, не пускающую внутрь неё мужчину, они напрягали внутренние стенки влагалища, раскачивали их. Бесплодные попытки вскоре заставили первого мужчину уступить второму. Второй мужчина закончил попытки коитуса с тем же плачевным результатом. Третий тоже не добился успеха, а за ним и четвёртый, пятый… Ольга от невозможности исполнить женское предназначение, удовлетворить и удовлетвориться, перешла от странной заинтересованности к нарастающей грязным комком тающего снега панике. Она не понимала, что с ней происходит. Чувствовала себя запачканной чем-то до нельзя мерзким, вонючим и её больше не прельщали мысли о групповом сексе.

Когда очередное потное тело, неумело подёргавшись, сползло в сторону, Оля приподнялась, скосила глаза туда к сакральному месту всех женщин, тому, что делало из неё потенциальную мать, протянула к причинному месту руку, приподняла лобок и раздвинула в сторону внешние половые губы. Вход в вагину заполняла, преграждала паутина. Её белёсые комки, перекрученные между собой, намертво приклеились к её плоти. Ольга затряслась в рыданиях. Данное кем-то или чем-то ей откровение говорило – "Ты перестала быть женщиной. Ничего не вернуть. Ты пуста, твоя жизнь не имеет смысла. Даже в шлюхи ты не годишься". – Деструктивные мысли залезли к ней в голову без спроса, остались в ней и буравили, хозяйничали надоедливыми осами, наносящими болезненные укусы прямо в душу. Всё вокруг исчезло, отошло на второй план теней, кровать под ней приобрела прозрачность и потом растаяла в набежавшей темноте. Она осталась одна. И продолжал звучать незнакомый знакомый голос, говорившей ей о грядущем неотвратимом несчастье. Так Ольга и проснулась в надуманном холодном одиночестве.

Как назло, в момент пробуждения Ольги Михаила не оказалось рядом: проснувшись чуть ранее, он ушёл в туалет. И не было никого, кто бы мог её обнять, утешить. Её щёки хранили влагу не высохших слёз, но сна она практически не помнила. С ней осталось ощущение безвозвратной потери, инициированной её самолюбием, роковой ошибки, вытягивающий кишки воспоминаниями давно забытых событий детства и фраза, ознаменовавшая окончание сна, сейчас звучащая звонким знакомым шёпотом в её голове: «Ты умрёшь следующим августом». Возвращаться туда, в детство или сон за расшифровкой непонятного, она категорически отказывалась, хотя, как врач, отлично понимала, это надо сделать для семьи, ради будущих детей, ради себя самой. Сон не был напрямую связан с её детством, он отражал события настоящего, но, как и любые события завтрашнего дня, сконструированы из элементов вчера и сегодня, так и её ночные видения неочевидно, через вторичные переплетения сокрытых суетой дней, связей вытекали из прошлого.

Глава 7

Следующий рабочий день Ольги начался в приёмном отделении. Ольга одела брюки и белую блузку. Одежду она подобрала так, чтобы та не сковывала её движений. Она сегодня дежурила с санитаром Володей и совместно с молоденькой двадцатилетней санитаркой Женей Соловьёвой – игривой блондинкой с короткими прямыми волосами и нависающей чёлкой с правой стороны лица. Ямочки на румяных щеках, губки бантиком. Улыбка открывала неестественно мелкий белый ряд зубов.

Второй же по счёту больной доставил им кучу хлопот. Пятнадцатилетний парень с изрытой взрывами подростковых прыщей кожей поступил к ним в невменяемом состоянии психического припадка. Привезшие его в клинику работники скорой психиатрической помощи втроём еле удерживали рвущегося на свободу подростка. Он бросался на стены, орал благим матом, обильно истекал слюнями, кусался и брыкался. Подросток изрядно напугал Женю, хотя она и не хотела этого показывать. Ольга же чувствовала себя, как рыба в воде. Забрали пациента прямо из районного отделения полиции, откуда, насмотревшись на выкрутасы больной психики задержанного, и позвонили в психиатричку. Звали его Александр Мамаев; застукали его прямо на месте преступления. Он заманил в подвал многоквартирного дома своего сверстника, изнасиловал и выколол ему портняжным шилом глаза. На душераздирающие вопли жертвы сбежались жители, вызвали полицейских.