Страница 4 из 18
Вот так разные обыденные вещи и стали приобретать иные названия, например, распределение и равенство в продовольственном отношении стали называть дефицитом товаров, а мудрых, опытных государственных правителей – стареющими; качественные, взвешенные решения, которые могли приниматься только в Москве, – непродуктивными, так как, во-первых, стареющими, а во-вторых, слишком медленными, и восхваление дружбы республик и народов – искусственным закрытием границ с Западным миром.
Это лишь несколько примеров того, с чем пришлось столкнуться Людмиле, Гоше и всем им подобным. Но Гоша решил, он поклялся, перемены его не пугали, его пугала неизвестность и обязательность выбора, нужно было к кому-нибудь прильнуть, сам по себе он – никто. Проводя время в размышлениях, парень не терял времени: он занимался в училище и подавал большие надежды, мало того, вечерами подрабатывал грузчиком на железнодорожном вокзале, и иногда ему удавалось уволочь тот или иной товар – так делали все, но никто не считал себя вором. Если только кто-нибудь тебя поймал с поличным… ну а все остальное – это ловкость рук, помощь семье и все такое разное, несмотря на то что наказание за такую помощь могло быть достаточно внушительным и вполне способно было стать последним, что тебе довелось делать на воле в своей жизни. Это никого не могло остановить, все рабочие были заодно, рабочие люди и руководство в СССР – разные касты, они не пересекались. Так уж повелось с тех пор – грех не своровать. Знали ведь все, что рабочей силе перепадает несносно мало в сравнении с «верхушками», равенство – только теория. Только вот знание это блокировалось и окрашивалось в серые, темно-синие и коричневые цвета рабочей формы.
Гошу это не устраивало. Он уже не мог доверять всему, что слышал, и был твердо уверен, что если бы тогда его отцу предоставили достаточную помощь, он бы и по сей день был жив. Но ему, как прилежному комсомольцу, нужно было найти баланс между своим рвением что-то исправить и намертво вкрученной идеей развивать и воспевать родину. И пока Гоша проводил время в такого рода размышлениях, своим примером он старательно направлял на путь истинный своего младшего братика, только ставшего пионером. Но вот путь истинный Гоша понимал по-своему.
Так, за время своего обучения в инженерно-строительном училище парень обзавелся знакомствами – и здесь речь идет не об однокашниках, но в большей степени о руководительском составе. Все дело в том, что, подрабатывая на железнодорожном вокзале, молодой активист имел возможность часто и щедро благодарить свой состав за честную и самоотверженную работу во благо знаний. Благодарность зависела только от того, чем в тот или иной день был наполнен грузовой состав: то парами льняных брюк, то консервированными ананасами, а частенько можно было разжиться половиной мешка угля, алюминиевыми ведрами, удобрениями для овощей; до холодильников дело не дошло, но вот новеньким электроутюгом с функцией пара замдиректора порадовать удалось.
Как парень и обещал, семья его не голодала, хотя уровень жизни все еще был очень далек от совершенства. Мать ничего не могла поделать с предприимчивым мальчишкой, и в то же время она очень нуждалась в помощи и поддержке и прекрасно понимала, что одной ей не справиться, а также отчетливо видела изменения в старшем сыне после кончины отца. До этого Гоша и так был старший, но теперь он стал взрослый, говорил мало, делал много, шутки, дурачество, детство отошли на второй план.
Со временем Георгий становился все крепче, и ничто мужское не было ему чуждо – не мог он и не заприметить молодую девушку, помощницу контролера погрузочной станции, где он столь продуктивно трудился.
Маша… Было в ней что-то неподдельно женское, что-то притягательное, что-то явно плотское. Гоша долго боролся с собой – так ведь не положено – но каждый раз как только он приказывал себе сосредоточиться на чем-то и не думать о девчонках, перед его глазами сразу всплывал профиль девушки, обрамленный кудрявыми волосами цвета самой иссиня-черной смолы на Земле, униформа, которая так изощренно подчеркивала разницу в объеме талии и бедер, и удачно сложенные в средний рост изгибы молодого тела… Слегка надменный взгляд придавал ее образу тайну, которую невтерпеж, но хотелось услышать, узнать, потрогать…
Георгий был убежден, что Маша приходилась дочерью, ну или в крайнем случае ближайшей родственницей кому-либо из начальства – иначе как бы она в свои шестнадцать лет бы отхватила такую должность? Хоть Маша только-только окончила школу и уже имела стабильную работу, но она также училась на дневном отделении в железнодорожном институте и именно поэтому могла работать только по вечерам – партия вполне достойная, но недоступная.
Гоша был обычным парнишкой, каких тысячи, и по сравнению с ними Мария была суперзвездой, и, если бы не случай, не бывать было бы никогда «ГОША + МАША». Так уж вышло, что тетя Таня, которая была наставником молоденькой Марии, оставила ее за старшую, так как срочно нужно было бежать на день рождения к зятю. Там готовили осетра, на Тане была икорка и оливки, а такое просто нельзя было пропустить: будут танцевать, достали новенький «Маяк» и кассеты «Битлов», АВВА, Eagles… Нельзя – даже под угрозой тюремного заключения. Так что склад этой молодой особе пришлось бы закрывать одной-одинехонькой, да что и говорить, в грузчики ведь шли в основном молодые парни, но было много и взрослых мужчин, и на всех них – одна Машенька со своими иссиня-черными кудрями. Парни старались держать себя в руках, но в высказываниях они не стеснялись: в основном это были комплименты и приглашения на разного рода мероприятия, только вот случай был неподходящий – ведь на дворе стояла практически ночь, и молодые люди выглядели так, будто не менее нескольких месяцев жили в лесу без всякого рода средств личной гигиены. В книгах такое зрелище, скорее всего, было представлено пикантным, но любой, кто увидел бы это действие в реальности, понял бы – эротичным это может показаться только лишь в кино, а то, что наблюдала Маша, скорее вызывало страх, чем естественный интерес.
Но, к ее счастью, как раз на той смене работал и Георгий, которому искренне стало жаль девушку: она выглядела достойно, вела себя, как и подобает, не опускалась до уровня похотливых мужчин, – но он знал, что может скрываться за внешностью сильной женщины…
Она была ему небезразлична, поэтому, закончив разгружать с ребятами свой состав, Гоша вызвался помочь ей с работой и под своей охраной вывести со склада.
– Маш, а Таня сегодня уже не вернется? – поинтересовался молодой человек. Маша подняла глаза на парня и хотела было отрезать, что это не его дело, но, к своему собственному удивлению, сказала:
– Нет, у нее сегодня веселье с танцами…
– Значит ты совсем одна, до самого конца? – удивился Гоша. Здесь девушка немного напряглась: зачем этому парню нужно было это знать наверняка? Тут, увидев выражение лица Маши, Георгий быстро реабилитировался:
– Я Гоша, – произнес он с едва заметной улыбкой – не ухмылкой, а именно улыбкой, это, наверное, и подкупило девушку: наконец-то у нее появился союзник… – Ничего не подумай, если не хочешь – не отвечай, но я бы мог подождать, пока ты тут закончишь, и помочь, у меня завтра все равно нет учебы. Одной тебе может быть небезопасным закрывать этот склад, – Гоша сначала опустил глаза, а потом поднял их, чтоб посмотреть, как отреагировала девушка, – он и сам поразился своей смелости.
– Уверен, это займет еще не менее часа?
– Конечно, если ты сможешь – смогу и я, – Гошу просто не мог не радовать положительный ответ девушки, а сама Мария смущенно улыбнулась и опустила взгляд, продолжая заниматься тем, чем и занималась до заманчивого предложения.
– Так, может, помочь чем? – поинтересовался парень
– Я училась полгода, чтоб делать то, что я делаю, и ты хочешь, чтоб я тебя научила в два счета? – съязвила Мария.
– А можешь?
– Хитрец ты, Гоша, однако…. Нечем мне тебя занять, хочешь – жди, не хочешь – не жди, – гордость не могла позволить девушке отвечать по-девичьи перед таким количеством испачканных парней, которые только и ждали, чтоб она дала слабину.