Мото (ЛП)

Вижу сигнал «вперед», отпускаю тормоз и яростно трогаюсь с места, передняя шина слегка отрывается от земли. Это начало конца.

Держу ровный темп, отслеживая время по своим маркерам. Мне нужно быть не только самым быстрым, но и самым умным.

Я сосредоточенно сворачиваюсь в кокон, наблюдая, как тикает стрелка спидометра, колеблющаяся где-то между ста тридцатью и ста пятьюдесятью милями в час. Поток адреналина не прекращается, когда я наклоняюсь и непрерывно поворачиваю по маленьким узким улочкам провинциального городка, прижимаясь к высоким каменным стенам и лавируя сквозь кроны деревьев. Круги сливаются воедино, поскольку высокая скорость и сложная местность расширяют все физические и мысленные рамки. Сухожилия в пальцах начинают напрягаться после четвертого круга, а бедра и поясница горят после пятого. Пот льет ручьем, и сердце колотится, когда я обдаю струями воздуха зрителей на тротуарах. Дома пролетают так быстро, что кажется, будто я нахожусь в видеоигре.

Я наблюдаю, как гонщик спускается с горного склона прямо передо мной и теряет управление передним колесом на скорости сто пятьдесят миль в час, сваливаясь с предательского перевала. Сердце колотится, меня мотает, грохот пугает меня до чертиков. Перестраиваю свое внимание, отбрасывая ужасающий образ упавшего гонщика позади себя. Остается менее пятнадцати миль до победы, но первое место еще не однозначно. Я соревновался с этим с ирландцем-ветераном всю гонку, у нас почти одинаковое время. Но я не из тех, кто отступает перед вызовом, жесткая конкуренция лишь разжигает во мне жажду победы.

Мы мчимся нос к носу по прямой, наше время колеблется на доли секунды. Вижу финиш на расстоянии четверти мили. Злоупотребляю дроссельной заслонкой, разгоняясь до двухсот миль в час, и становится почти невозможно удержать машину на земле. Мчусь на ракете к финишной черте, но ирландец неумолим. Я прижимаю свое тело к байку так плотно, как только могу, стараясь избежать как можно большего встречного ветра. Вырываюсь на первое место за несколько сантиметров до белой линии, в поле моего периферийного зрения развевается клетчатый флаг. Приближаюсь к трибуне, где, как я знаю, сидят Кайла и Дэв. Эмоции взрываются, и нервная система тоже, когда чувство эйфории распространяется по конечностям, словно контактный кайф. Я ВЫИГРАЛ!

Подъезжаю на байке к обозначенной территории и просто ради веселья газую; поднимая огромное облако дыма, создавая одно большое гребаное зрелище.

Такое ощущение, что я выиграл турнир большого шлема в Мировой серии и нокаутировал Майка Тайсона одним ударом. Я нахожусь на вершине мира, и вид оттуда чертовски захватывающий.

Спешиваюсь со своего «R1». Люди поздравляют меня справа и слева, пока я ищу свою жену. Она и наш еще нерожденный ребенок – единственное, что может оживить этот монументальный момент.

Замечаю, как она бежит ко мне, улыбается и прыгает, такая же взволнованная, как и я. Но как бы я ни старался добраться до нее, мне вдруг кажется, что я бреду по песку. Мои конечности становятся тяжелыми, легкие сдуваются, а грудная клетка разрывается. Я прижимаю руку к сердцу, и колени подкашиваются.

Слышу леденящий кровь крик Кайлы, когда падаю на землю. Ввижу панику на ее лице и ужас в ее глазах, когда она нависает надо мной.

– Риз! – ее расстроенный голос – последнее, что я слышу, прежде чем мир погружается в полную темноту.

Эпилог

Риз

18 лет спустя

– С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, дорогая Сиси, с днем рождения тебя.

Открываю глаза и вижу маму, держащую розовый кекс с зажженной свечой. Она будит меня каждый день рождения одинаково. Приподнимаюсь, мои длинные темные волосы в совершенном беспорядке.

– Папа разозлится, что ты спела песенку без него. – делаю глубокий вдох и задуваю свечу.

– Он скоро проснется. – мама улыбается мне. – Я все равно хотела несколько минут побыть с тобой наедине. В следующем году сделать это не получится.

– А по телефону? – предлагаю альтернативу, воруя немного сахарной глазури указательным пальцем.

– По телефону будет уже не то, – она печально повторяет мои движения, подцепляя пальцем немного глазури. – Не пойму, как восемнадцать лет пролетели так быстро?

– Мама, не расстраивай меня в мой день рождения. – закатываю глаза, слизывая глазурь с пальца. Ох, уж эти родители.

– Я не хотела, – мама оживляется. Она хоть и любящая, и заботливая, но не относится к мелодраматическому типу. Ясно, что этот день рождения особенный для нее. – У меня для тебя есть... – ее прерывает стук в дверь.

– Тук-тук. – входит мой отец. – Доброе утро, именинница. – он сияет, пересекая комнату, чтобы поцеловать меня и маму.

– Доброе утро, – отвечаю ему взаимностью, наслаждаясь сладостью домашнего кекса.

– Пришел уточнить, что мои девочки хотят на завтрак.

– Вафли с клубникой и взбитыми сливками! – все согласно традиции.

– И зачем я вообще спрашивал? – смеется он.

– Не знаю. Может, тебе просто нужен был предлог, чтобы увидеть меня, – самодовольно предполагаю я.

Родители обмениваются косыми взглядами – они часто делают это в моем присутствии.

– Мне не нужен предлог. Я твой отец, и если захочу тебя увидеть, то увижу. – папа крепко целует меня в макушку.

– Где мальчишки? – спрашиваю я. Обычно к этому времени мои младшие братья, Кайл и Кеннеди, прыгают на кровати, поднимая шум, словно маленькие вредители, которыми и являются.

– Эти неугомонные? Они все еще спят. Всю ночь играли в Xbox. До обеда их точно не увидим. – папа притворяется, что раздражен, но он никого не обманет. Синяки у него под глазами говорят сами за себя. Гарантирую, что он играл с ними, гоняя на виртуальных супербайках до полуночи. Может, в середине января и снежно, но эти трое всегда найдут способ прокатиться на мотоциклах. Виртуально или нет.

– Позову вас, когда завтрак будет готов. – папа дарит мне еще один поцелуй, прежде чем с важным видом выходит из комнаты.

– Папа! Двойные взбитые сливки! – кричу я, когда его темноволосая голова исчезает внизу лестницы. – Двойные, слышал? – он вскидывает руку в знак согласия.

Я люблю этого человека. Несмотря на то, что он не мой биологический папа, он единственный отец, которого я когда-либо знала. Мой биологический отец был легендой мотогонок и умер до моего рождения. Из того, что рассказывает мама, он был удивительным человеком. И каждый день рождения я мечтаю об одном и том же – чтобы я могла знать его. Я часто задавалась вопросом, как моя мама вышла замуж за моего дядю, и каждый раз, когда я ее об этом спрашиваю, она отвечает, что их отношения были сложными, и однажды, когда я стану старше, она расскажет мне всю историю. Сейчас мне восемнадцать. Насколько старше мне нужно стать?

– Может, помочь папе приготовить завтрак? – нетерпеливо сбрасываю одеяло. Если хотите вытащить меня из постели, то все, что нужно сделать – упомянуть взбитые сливки.

– Мм-м... – мама кладет руку мне на бедро. – Погоди секунду. Сначала я хочу тебе кое-что дать.

– Ой? Подарки? – подпрыгиваю на матрасе. Я такая же озорная, как десятилетний и двенадцатилетний братья, спящие дальше по коридору.

– Да, подарки. – мама вытаскивает длинную коробку из-под моего одеяла.

Я принимаю ее с волнением. Она красиво завернута в блестящую белую бумагу и украшена фигурным бантом.

– Я так долго ждала, чтобы отдать это тебе. – мама смотрит, как я разрываю бумагу. Открываю коробку и смотрю на содержимое. Цепочка с кулоном. Мама вытаскивает ее из подушечки и берет в руки. – Это сердцебиение твоего отца. Он подарил его, когда сделал мне предложение.

В горле сразу же образуется комок.

– Его настоящее сердцебиение? – слегка касаюсь волнистых линий, сделанных из бриллиантов, чувствуя себя неожиданно близко к нему. Ближе, чем когда-либо.

– Угу, – с тоской подтверждает она.

У меня много памятных вещей отца – трофеи, шлемы, даже его мотоциклетная куртка, но ничего такого личного, как это. Ничего, что помогла бы почувствовать его таким... реальным.