Солнце и гром

Ему не хотелось сдерживаться рядом с Альваро, да он и не пытался; охотно рассказывал о своем детстве, об учебе, которую любил всей душой, и в чутком внимании Донацио находил понимание, от которого у него внутри все так и поджималось от восторга.

– Не налегай на вино, – то и дело посмеивался блондин, отодвигая от него пухлый фужер. – Это «Королевская Ветвь», неопытных от нее в два счета развозит.

– Так видно, что я неопытный?

– Заметненько.

– Ну и что? Ты ведь меня не бросишь?

– Не рискну.

– Только ноги под колеса не суй.

Альваро заржал, Джеймс тоже поплыл от смеха, они так близко наклонились друг к другу, что чуть не стукнулись лбами. Потом Альваро снова что-то спросил об университетской жизни Джеймса, и разговор снова перешел в приятный для обоих монолог. Пока они сидели, один из официантов принес им на подносе телефон, и по пути в клуб Альваро сделал несколько звонков, предупредил подчиненных, что вернется домой не раньше утра.

Джеймсу тоже необходимо было это сделать (он предупредил о том, что задержится, но не сказал, что вовсе не вернется), но думал он, идя рядом с Донацио по длинному коридору, совсем не об этом.

Странное чувство душило его, ощущение, будто что-то идет не так, будто он срочно должен сделать что-то важное, абсолютно необходимое, но он никак не мог ухватиться за суть собственной уверенности. Грохочущий шум буйствующей дискотеки, вырвавшийся диким зверем из-за массивных черных дверей, заставил его почувствовать еще большее беспокойство, странную болезненную неудовлетворенность, которую ему во что бы то ни стало нужно было скрыть от Альваро. Тот между тем завершил последний звонок и протянул ему телефон:

– Звони. Я подожду.

– Не надо. Заходи.

– А ты найдешь меня?

– Даже не сомневайся.

– Ну ладно. Он со мной, – Альваро кивнул стоящему у дверей распорядителю. – Держи карту. На всякий случай.

Как только Альваро скрылся из виду, Джеймс набрал номер Бертольдо (в мире мафии, как он недавно узнал, было принято запоминать имена близких людей наизусть) и коротко объяснил ему, что ночью дома не появится. Солгал, что будет гонять по городу в приличной компании. Говорить про Альваро до смерти не хотелось. И становилось не по себе от догадки, что даже таким ничтожным образом ему не хотелось делить его ни с кем.

Чувство неясной неудовлетворенности все еще мучило его, когда он вошел в оглушительный ад ночного клуба. Контраст с благородной атмосферой ресторана был просто чудовищный. И даже как-то не верилось, что такое огромное количество людей в столь позднее время могло пребывать в подобном энергетическом тонусе. Хотя тут, конечно, не обошлось без различных вспомогательных средств. Джеймс сам, пожалуй, немного переборщил с «Королевской Ветвью», даже голова немного кружилась, но в целом он чувствовал себя отлично и не испытывал ни малейшей сонливости.

Диджей – незнакомая Джеймсу звезда по прозвищу Брудо – умел захватывать толпу. Процентов восемьдесят присутствующих, наверно, не помнили собственного имени, танцуя под его действительно зажигательный транс.

Джеймс почти сразу обнаружил Альваро. Тот стоял чуть поодаль от танцпола, ближе к барной зоне, и смотрел в сторону сцены, легко переступая ногами в такт музыке. Он не танцевал, как другие: бешено, полностью отдаваясь эмоциям, даже здесь сохранял достоинство, но в его сдержанных движениях было что-то настолько притягательное, что кому-то не мешало бы у него поучиться.

Когда Джеймс увидел его, что-то в нем будто встало на свои места. Вся необъяснимая злость, не дававшая ему покоя с самой первой встречи, странная раздражающая тревога, болезненная нехватка чего-то, ревность, нетерпение – все это вдруг показалось ему невероятно смешным и наивным. А правда, по сути, всегда была на поверхности. Просто ему, никогда не сталкивавшемуся с чем-то подобным, понадобилось время, чтобы распознать ее. Но теперь, наконец все поняв, он не собирался медлить ни секунды.

Ничуть не колеблясь, он подошел к Альваро, взял его за руку и, ничего не объясняя, повел к выходу из клуба. Тот, вероятно, удивился, но ничего не сказал, видимо, сам хотел узнать, что вдруг нашло на спутника.

Как только они вышли, Джеймс повлек его вперед по коридору, затем свернул в узкий закуток рядом с лестницей, толкнул спиной к стене и впился в губы поцелуем. Без предисловий, без всякого смущения, так, словно это было чем-то абсолютно понятным, не требующим никаких объяснений. И сразу с таким пылом, почти грубой эгоистичной жадностью, что Альваро от шока даже не сразу среагировал. Потом кое-как оттолкнул от себя Джеймса, посмотрел с бесконечным изумлением, явно еще не до конца осознавая внезапно выросшую перед ним реальность.

– Не спорь, – только и сказал Джеймс, снова атакуя его, целуя все, до чего только мог дотянуться, готовый сломить любое, даже самое яростное сопротивление.

Альваро не сопротивлялся. В другой день ему, может, хватило бы здравомыслия отвергнуть Джеймса, даже избить в случае необходимости, но не сегодня, когда он был странно очарован им и раздавлен пугающей властью его тихой, покоряющей все вокруг воли. А раз он не хотел избивать, ему необходимо было отвечать на страсть Джеймса, иначе она бы его просто стерла в порошок. Это был словно буран: свирепый, сносящий все на своем пути, безжалостный и великолепный в своей наглости.

– Угомонись.

– Черт, я же сказал – не спорь! – агрессивно, крепко сжимая запястья. – Я все равно не отпущу!

– Я и не спорю. Но если ты хочешь дойти до конца, здесь не самое лучшее место.

Как ни странно, до Джеймса дошло. Что еще поразительнее, он нашел в себе силы отпустить Альваро и последовать за ним в сторону лифта. Но шел он при этом очень близко, почти дыша в затылок, словно боясь, что жертва попытается сбежать. Честно говоря, на какую-то секунду Альваро закралась в голову такая мысль, но ее неосуществимость была слишком очевидна. Кроме того, бешеный напор Джеймса и его не оставил равнодушным, хоть и поражал отнюдь не меньше; от шока и волнения его почти трясло, и он не смог бы сказать, чего в этой дрожи было больше: страха или возбуждения.

Лифт он уверенно проигнорировал, опасаясь, что в нормальном виде выйти из него уже не сможет, а на лестнице случилось что-то вроде продолжения недавней гонки. Альваро со всех ног побежал вверх по ступенькам, Джеймс немедленно рванул вдогонку, при этом они смеялись, как два душевнобольных, и чувствовали накал эмоций, от которого все волоски на теле вставали дыбом. Наконец, отыскали один из номеров, что дал им Демарио, спокойно вошли внутрь, и тут Альваро усомнился в том, что имел дело с человеком, а не с демоном.

Первую минуту он вообще ничего не мог контролировать, Джеймс притиснул его к стене и держал так крепко, как могли бы держать пятеро; при этом он умудрялся сдирать с него одежду и целовать с такой яркой ненасытной жесткостью, что эти поцелуи походили, скорее, на укусы и вызывали даже легкое отторжение.

Альваро не был девственником, но никогда не спал с парнями, и потому первые минуты с Джеймсом были для него странными, пугающими, особенно когда они перешли на кровать, и тот тут же подмял его под себя, быстро сдергивая с себя футболку. В какой-то момент Альваро даже захотелось втащить Джеймсу и сбежать, но тот будто почувствовал это, замер ненадолго и посмотрел ему в глаза.

В этом взгляде было что-то такое, что в очередной раз подавило всю волю блондина, волю, которая далеко не была слабой, и, хуже того, заставило что-то в нем поплыть от предвкушения, предвкушения долгого и мучительного наслаждения.

– Не спорь, – шепотом повторил Джеймс, еле ощутимо целуя его в щеку.

Он не был опытным, и Альваро всем телом ощутил это в момент полного единения. От боли ему снова захотелось прибить Джеймса, даже сломать ему что-нибудь; слезы брызнули из глаз невольными предателями, но изменить что-либо уже не было никакой возможности. Он напряг все силы, собираясь достойно перетерпеть эту пытку, на которую в какой-то степени сам себя обрек.