Солнце и гром

Мира Медунова

Солнце и гром

ЧАСТЬ 1

СВЕТ И БЕЗУМИЕ

ГЛАВА 1

Джеймс всегда был довольно странным. Что в детстве, что сейчас, в девятнадцать лет, он поражал окружающих своей мрачной нелюдимостью и какой-то маниакальной сосредоточенностью на двух единственных вещах, интересовавших его в жизни: учебе и езде на мотоциклах. Друзей у него никогда не было, и, что еще страшнее, он никогда в них не нуждался. Девушки у него тоже никогда не было.

В детстве, по правде говоря, он не отличался особой привлекательностью, но лет в пятнадцать резко преобразился: вытянулся, стал шире в плечах и, к тому же, из-за усилившегося внимания к учебе стал забывать вовремя стричь волосы, что делало его и без того интересный облик еще более ярким. К тому же, взыграла итальянская кровь, превратившая когда-то нескладного мальчишку в жгучего брюнета с опасным темно-карим взглядом.

Но, как уже было сказано, у Джеймса не было девушки. Он их просто не замечал. Не потому, что питал к ним какую-то тайную злобу или что-то в этом роде, а потому что они не вызывали в нем ни малейшего интереса. Однако дело было не в ориентации. Парни его тоже нисколько не интересовали. Джеймс вообще был равнодушен ко всему, что интересовало его сверстников, и это, конечно, делало его весьма необычным, хотя сам он никогда не придавал этому особого значения.

Родителей у него не было, они погибли в автокатастрофе, когда он был еще совсем маленьким, и на воспитание его взяла Сильвия, тетка по маминой линии, женщина вспыльчивая и грозная и вместе с тем справедливая и добрая. Вот ее Джеймс ценил и, несмотря на свой малопонятный, даже слегка жутковатый характер, никогда не доставлял ей проблем.

Они жили вдвоем и жили чрезвычайно мирно и дружно; Джеймс всегда по-своему заботился о Сильвии, а та, в свою очередь, души в нем не чаяла и беспокоилась, как о родном сыне. Его замкнутая натура и нежелание с кем-либо общаться всегда несколько тревожили ее, казались, как и многим другим, странными и ненормальными, и она надеялась, что хотя бы в университете он очнется от своего бездонного внутреннего мира. Но, к сожалению, надежда эта потерпела сокрушительный провал.

Поступил Джеймс не куда-то там, а в Государственный Ядерный Колледж имени Джеймса Максвелла, учреждение, в которое он мечтал попасть чуть ли не с первого класса, и теперь он учился едва ли не больше и охотнее, чем в школьные годы.

Благодаря усилиям, приложенным в школе (уже тогда он рьяно изучал данную сферу, игнорируя не интересовавшие его предметы), с самого начала обучения в колледже он значительно опережал по знаниям и объему навыков студентов третьих и четвертых курсов. У него был талант к разработке различных взрывных устройств и ядерных систем. И это увлекало его с поистине страшной силой. Так же, как и мотоциклы.

Впрочем, мотоцикл у него был только один, и собирал он его сам в течение двух с половиной лет с упорством и целеустремленностью, которым можно было только позавидовать. Столь решительные усилия в итоге привели к созданию безобразного железного монстра, способного набирать адскую скорость и вызывать беспокойство одним лишь своим видом.

Скорость Джеймс любил не меньше, чем создание взрывоопасных устройств. Кого-кого, а гонщиков в Северной Дакоте было предостаточно, и раз в две-три недели он позволял себе это фантастическое удовольствие: состязаться в скорости с людьми, понятия не имевшими о том, что такое чувство самосохранения.

Сильвия, естественно, об этом не знала, а если б узнала, Джеймс не снес бы головы. Но он не мог жить без этого и умел держать меру. Возможно, если б не забота о тетке, он отбросил бы и эту крошечную осторожность. Он никогда не задумывался о причинах собственного легкого безумия, но факт оставался фактом: он был словно комета – неудержимая и не имевшая веских причин держаться рядом с Землей.

Их дом – небольшой двухэтажный коттедж с симпатичным палисадником у крыльца – располагался в одной из самых спокойных и тихих зон Весеннего Круга и довольно-таки редко впускал в свои двери гостей. Джеймса уединенная жизнь более чем устраивала, а Сильвии хватало суеты и общения и без гостей: она работала бухгалтером в небольшой кампании с небывало веселым и шумным коллективом.

Поэтому в среду двадцать седьмого февраля Джеймс немало удивился, когда по возвращении из колледжа услышал со стороны кухни сердитый голос Сильвии и не менее напряженные голоса, по меньшей мере, двух мужчин. Для их обычно тихого и безмятежного дома это было чем-то из ряда вон выходящим.

Пройдя же на кухню, Джеймс поразился еще больше. Сильвия спорила не с какими-то там проходимцами, оказавшимися в доме по какой-то нелепой ошибке, а с двумя крупными мужчинами, одетыми, словно денди: в дорогущие классические костюмы, в которых совершенно спокойно можно было отправиться на какое-нибудь звездное мероприятие. Заметив его, один из них – совсем седой субъект с невероятно глубокими морщинами на лбу – совершенно забыл о Сильвии, застыл на месте в какой-то непонятной растерянности, а затем, к величайшему изумлению Джеймса, бросился к нему и крепко обнял.

– Господи! Вылитый Амато!

Когда старик отстранился, Джеймс посмотрел на него с нескрываемым недоумением:

– Вы кто?

– Меня зовут Бертольдо Аурелио. Я знал твоего отца с самого его рождения. Я был его учителем.

– Что-то все равно ничего непонятно, – Джеймс хмуро посмотрел на Сильвию. – Кто они?

Второй мужчина – настоящий великан лет сорока пяти – возмущенно повернулся к Сильвии:

– Ты вообще ему ничего не рассказывала?

– Я собиралась! – не менее сердито вскричала та. – Но он еще ребенок! И вы не должны были явиться так рано!

– Да что здесь происходит?

– Послушай, юноша, – Бертольдо положил руку Джеймсу на плечо и серьезно заговорил. – Твой дед – очень великий человек. В его руках огромная власть и огромная ответственность. И сейчас он нуждается в тебе. Он живет в Нью-Йорке, в Манхеттене. Ты должен переехать к нему.

– Что? – Джеймс запутался еще больше. – Дед? Нет у меня никакого деда!

– Есть.

– Я никогда о нем не слышал. Где он был все эти годы?

– Так было нужно для твоей же безопасности.

– Что за чушь! – Джеймс снова требовательно обратился к Сильвии. – Может, расскажешь все-таки?

– Дельный вопрос, – поддакнул великан, не сводя с женщины мрачного взгляда.

Сильвия с какой-то затаенной болью глянула на Джеймса, после чего медленно заговорила:

– Это правда. Твой дед по отцовской линии еще жив. Его зовут Марко. Он глава одной из самых сильных мафиозных семей в Штатах. Твой отец тоже был мафиози. Его и твою мать заказала другая мафиозная семья. А тебя на всякий случай спрятали здесь.

– Супер, – только и сказал Джеймс, пытаясь переварить услышанное. – Блестяще прям. До девятнадцати лет я, оказывается, не знал о себе ничего.

– Оставьте нас! – гневно обратилась Сильвия к гостям. – Не видите? Нам нужно поговорить!

– Хорошо, – великан неторопливо двинулся к выходу из кухни. – Дадим вам час на объяснения.

– Ты достойный сын своего отца, – заявил Бертольдо, крепко ухватив Джеймса за локоть. – Я уже это вижу.

Сказав это, он тоже удалился.

Как только входная дверь хлопнула в глубине дома, Джеймс сел за стол и посмотрел на сидящую напротив разбитую Сильвию.

– Ничего не объясняй. Я понимаю, почему ты мне ничего не рассказывала, – он умолк, напряженно глядя прямо перед собой. – Ни один нормальный взрослый не захочет рассказывать такое ребенку. А для тебя я и сейчас ребенок.

– Ты всегда был чудным, – сказала Сильвия со слезами на глазах. – Такой отчужденный и такой добрый.

– Добрый только к тем, кого я люблю, – сказал Джеймс с усмешкой. – И все-таки ты знала, что они появятся рано или поздно.

– Да. Они должны были забрать тебя через два года, после твоего совершеннолетия. Я думала, что за это время успею рассказать тебе обо всем. Но твой дед серьезно заболел. Возможно, двух лет он не проживет. Поэтому они приехали раньше.