Салават-батыр

После встречи с казанским губернатором Бибиков велел разыскать и собрать оставшихся в городе чиновников и помещиков.

— В столь тревожный и ответственный момент государыня-императрица Екатерина Алексеевна уповает на нашу с вами помощь, — начал главнокомандующий и, объяснив собранию, с какой целью он явился в Казань, приступил к обсуждению насущных задач.

Ожившие от присутствия Бибикова представители казанской знати без лишних слов поддержали его предложение подготовить и вооружить за счет собственных средств дворянское ополчение — из расчета один человек с двухсот душ. Командование комплектуемым Казанским конным корпусом было поручено генерал-майору Александру Леонтьевичу Ларионову. Казанский магистрат снарядил гусарский эскадрон.

Дворянство Симбирска, Саранска и Пензы тоже не осталось в стороне, набрав и снарядив в помощь регулярным войскам по два отряда конников. Всего же к началу вступления в зону восстания генерал-аншефу Бибикову удалось собрать шестнадцатитысячную армию при пятидесяти орудиях.

Ознакомившись с местной обстановкой и складывающейся ситуацией, командующий наметил несколько основных направлений наступления правительственных войск. В сторону Бугуруслана должен был выступить генерал-майор князь Петр Михайлович Голицын. По Старо-Московской дороге вдоль Самарской линии предстояло идти генералу Павлу Дмитриевичу Мансурову. Для укрепления правого крыла этой линии были выделены части под командованием майора Муфеля и подполковника Гринева. Корпус под началом генерала Ларионова Бибиков направил к Уфе. Для освобождения Мензелинска и очистки дороги на Бугульму он отрядил пехотный полк под началом своего племянника — полковника Юрия Богдановича Бибикова. Команды секунд-майора Гагрина и подполковника Папава были брошены в сторону Кунгурской крепости. Защита Пензы и Саратова поручена двум стрелковым полкам.

Рассредоточив таким образом предоставленные в его распоряжение силы, главнокомандующий стал с нетерпением ожидать результатов. Прибывший в Казань в конце декабря, уже в середине февраля он докладывал императрице о победоносном шествии ее войск. Вскоре Александр Ильич убедится в поспешности своих выводов, но на тот момент у него были некоторые основания для торжества. Особенно радовался он успехам своего племянника.

Юрий Бибиков выступил из Казани во главе пехотного полка четвертого января. Захватив с боем и спалив три деревни, на двенадцатый день он уже направился к Заинску. Отогнав от городка повстанцев, командир жестоко отомстил местному гарнизону, дерзнувшему сдать Заинек повстанцам.

Покоряя одно селение за другим, гусары полковника Бибикова беспощадно, огнем и мечом, расправлялись с их жителями. Второго февраля каратели вошли в Мензелинск, десятого — в Нагайбак, а одиннадцатого взяли Бакалы. Окрыленный легкими победами, Юрий Бибиков направился в Бугульму, куда стягивались войска, которым предстояло идти к Оренбургу. Однако вскоре после его отъезда пугачевцам удалось отвоевать Нагайбак.

Обеспокоенный Александр Ильич Бибиков, забыв про отдых, требовал, чтобы ему постоянно и своевременно обо всем докладывали. Поэтому посетители шли к нему, сменяя друг друга. То один гонец с реляцией заявится, то другой, а вслед за ним и третий… И так без конца.

Разрозненные донесения не могли удовлетворить генерал-аншефа. Вызвав к себе начальника военного штаба, он потребовал от него более обстоятельного отчета.

— Нет ли каких вестей от князя Голицына и генерал-майора Мансурова? — с ходу осведомился Бибиков.

— Есть, Ваше высокопревосходительство. Генерал-майор Мансуров освободил Бузулукскую крепость и с изрядными трофеями пошел к Сорочинской. Там они встретились одиннадцатого марта с генерал-майором Голицыным и оттуда направились к Оренбургу. А вот корпус генерал-майора Ларионова, судя по всему, до Уфы пока не добрался.

— И где же он застрял?

— У Бакалов задержался.

Если первая новость была встречена Бибиковым с радостью, то вторая вызвала у него приступ гнева.

— Каков, однако, копуша сей Ларионов! И чего он медлит?! Я ведь не посмотрю на то, что оный мне сводный брат, найду на него управу, — прокричал он и, немного подумав, принял решение заменить его командиром полка карабинеров подполковником Иваном Михельсоном.

После того как генерал-аншеф Бибиков распорядился о передаче под его начало корпуса, молодой офицер двинулся без промедления по направлению к Уфе.

В Бакалах он был уже восемнадцатого марта. Приняв на себя командование, энергичный и опытный в военном деле Михельсон решительно повел корпус вперед. Путь их пролегал через Тюрюш, Кара-Якупово, Арово…

Уведомленный о том, что уфимский гарнизон ждет подкрепление, предводитель второй «армии» Зарубин-Чика позаботился о срочной отправке ценного имущества, включая казну, из Чесноковки в Табынск и приготовился к встрече с неприятелем.

В свою очередь Михельсон заблаговременно узнал, что в селе Жуково обосновались две тысячи повстанцев, и устремился в сторону Чесноковки.

Основные силы были стянуты Зарубиным к деревне Зубовка. Он бросил на приближающегося противника семь тысяч с лишним человек, включая лыжников и кавалерию. Рассчитывая окружить Михельсона, Зарубин-Чика рассредоточил свое войско на группы и приказал ударить по карателям со всех сторон. Повстанцы отчаянно бились, стремясь зайти неприятелю в тыл.

После четырех часов интенсивного пушечного обстрела Михельсону удалось вывести пугачевскую артиллерию из строя, обеспечив тем самым переход к атаке. Зарубин-Чика ввел тем временем башкирскую конницу. Всадники с гиканьем врезались в строй одинаково одетых и хорошо вооруженных вражеских солдат. Но вскоре на помощь авангарду майора Харина подоспела вражеская кавалерия, вдвое превышавшая числом башкирскую. Положение геройски сражавшихся батыров резко осложнилось, однако они даже не помышляли о том, чтобы покинуть поле боя. Все бились насмерть.

Засевшие в Зубовке повстанцы, истратив все стрелы и заряды, вынуждены были в спешном порядке бросить свои позиции и отступить к Чесноковке. Но там их уже поджидали без боя захватившие деревню солдаты майора Харина. Многих из уцелевших после массированного обстрела мятежников они изрубили на части.

Когда все кончилось, подъехал подполковник Михельсон. Майор бодро отрапортовал ему о результатах. Потери правительственных войск оказались неизмеримо меньшими, чем у пугачевцев, у которых с полтысячи человек погибли, а свыше полутора тысяч угодили в плен.

— Ваше высокоблагородие, злодейская толпа разбита. Остались пушки и много всякого другого оружия.

— А где же главари? — осведомился Михельсон.

— Злодей Зарубин-Чика с несколькими атаманами бежал в сторону Табынска, — доложил Харин и, показав на башкирского старшину и выборного атамана Чесноковки, спросил: — А с этими что делать прикажете?

— Повесить! Заводских крестьян распустить по домам, — распорядился Михельсон и, не задерживаясь, помчался по следу Зарубина в направлении Табынска.

Когда до городка было уже рукой подать, Михельсон неожиданно приостановил коня и с опаской огляделся по сторонам, прислушиваясь.

— Что-то подозрительно тихо, — заметил он. — Нет ли тут засады?

Сопровождавший подполковника уфимский воевода Борисов покачал головой:

— От сих лиходеев чего угодно ожидать можно-с.

— Нет, так дело не пойдет, — нервничал Михельсон. — Я не желаю ехать вслепую. Сначала нужно все как следует разузнать. — Сказав это, он отправил вперед разведчиков.

Те не заставили себя долго ждать. Приехавший вместе с ними из Табынска есаул Медведев доложил командующему об обстановке в городке.

— Ваше высокоблагородие, у нас вам нечего опасаться. Народ готовится встречать вас с хлебом-солью.

Михельсон удивился.

— А как же Зарубин? Разве ж его там нет?

Есаул прищурился, пряча под усами лукавую улыбку.

— Граф Чернышев… — начал было он, но вдруг осекся и поправился: — Прошу прощения, Ваше высокоблагородие, главарь душегубцев Зарубин-Чика находится в Табынске…