Страница 13 из 72
Салават знал Зюлейху много лет, но до сего дня не испытывал, находясь рядом с ней, особого волнения. И только долгая разлука показала ему, что она для него значит.
Глядя на девушку, он упивался ее красотой. Ее изящная фигурка и нежный голосок сводили его с ума, будили в нем бурную страсть.
— Ну нет, — с жаром воскликнул он. — Я так больше не могу. Увезу тебя с собой.
— Когда?
— Сегодня же!
— Вот так сразу? — изумилась Зюлейха. — Ой, Аллам, что же мне делать?!.
— Как это, сразу?! Мы ведь с тобой столько лет помолвлены!
— Оно, конечно, так, — согласилась девушка. — Только как же мы без благословения родителей уедем?
— Куда им деваться? Калым ведь уплачен!
— А разве можно обычай нарушать? — чуть слышно промолвила Зюлейха.
Салават не ответил. И тогда она, немного подумав, твердо заявила:
— Нет, обычай нарушать нельзя. Твои родители тоже должны дать нам свое благословение.
Понимая, что девушка права, Салават вынужден был с ней согласиться. Вдохновленный их трогательной встречей, он не удержался и нараспев прочел:
Зюлейха тоже не осталась в долгу у жениха и, заглядывая ему прямо в глаза, мелодичным голосом пропела:
Салават расчувствовался.
— Спрашивай — не спрашивай у своих родителей разрешения, все равно ты моя. И я не хочу ни от кого скрывать то, что у меня душе.
Взволнованная пылким признанием юноши Зюлейха уткнулась ему в грудь и, всхлипнув, сказала:
— Атай-эсэй меня, верно, потеряли. Пойдем к ним, а?
— Так ведь я ж без гостинцев приехал, — спохватился Салават. — Как же я твоим родичам на глаза покажусь?!
— Ты и сам для них кустэнэс, — успокоила его Зюлейха и потащила за собой.
В тот же месяц сыграли большую и шумную свадьбу, после которой Салават увез юную жену к себе.
IX
Зюлейха выросла в достатке и родительской ласке, не ведая никаких забот. Но, несмотря на это, она была приучена к любой работе и поэтому с ролью килен в новой семье освоилась довольно легко. Ее не нужно было ни о чем просить. Никто ей ни о чем не напоминал. Зюлейха сама знала, за какую работу браться. Встав поутру, она, подхватив на бегу ведра и коромысло, спешила к речке, после чего ставила самовар и принималась готовить утренний ашхыу. С тем же усердием молодая килен занималась приготовлением обеда.
Пока в котле варилось мясо, Зюлейха ловко раскатала тесто и нарезала халму. Вынув из горячего бульона куски мяса и сложив их горкой в большой деревянный табак, она позвала свекровь:
— Кэйнэм, попробуй-ка. Может, еще чего в хурпу добавить?
Азнабикэ тут же откликнулась. Она зачерпнула ложкой жирный, наваристый бульон, приправленный перцем и разжиженным курутом, подула несколько раз и, попробовав, улыбнулась.
— Хорошо, киленкэй, в самый раз! Отцу Салауата, я думаю, тоже понравится, — одобрила она и тут же, нисколько не скрывая своего восхищения, спросила: — Кто ж тебя всему этому научил, милая моя?
— Эсэй, — зардевшись от смущения, ответила Зюлейха.
— Да уж, верно говорят — какова мать, такова и дочь, — заключила Азнабикэ и, расстелив на траве скатерть-ашъяулык, принялась разбирать и расставлять сэуэтэ вместе с деревянными ложками. Вдруг она приостановилась и, обращаясь к обеим кюндэш, занимавшимся раскладыванием на ылаше только что отжатого пресного курута, громко сказала:
— Сейчас обедать будем. Бросайте-ка свою работу и пособите нашей килен!
Мюнию такое обращение сильно задело.
— Ты что это, верно забылась, приказывать мне вздумала?! Будто не я старшая жена, а ты, — протараторила она, чуть не задыхаясь от возмущения.
Как раз в тот момент к большой юрте подошли Юлай с Салаватом. И Мюния, всем своим видом показывая, что она в семье главная, поднесла мужу медный кумган. Полив Юлаю на руки, она подала ему полотенце и, прежде чем он сел, взбила его подушку.
— Ну, атахы, занимай свое место, — торжественно произнесла Мюния.
Сама она расположилась справа от мужа. Рядом с нею пристроилась средняя жена, а Азнабикэ уселась по левую руку Юлая. Вслед за женами стали рассаживаться прочие домочадцы.
— Бисмиллахир-рахманир-рахим! — сказал отец семейства и первым потянулся к деревянному блюду с дымящимися кусками мяса. Дождавшись наконец, когда он выберет и возьмет свою часть, остальные словно ожили.
— Бисмилла, бисмилла, — торопливо приговаривали они, с вожделением протягивая руки к мясу. Каждый норовил отхватить кусок с косточкой.
И только Зюлейхе, обслуживавшей большую семью, было не до еды. Юлай, незаметно наблюдавший за непрерывной суетой юной килен, кое-как успевавшей раскладывать халму, разливать по мискам и разносить хурпу, какое-то время терпел. Однако вскоре, воспользовавшись тем, что Зюлейха удалилась за какой-то надобностью, он, обведя укоризненным взглядом жен и других невесток, пробурчал:
— Как же вам не совестно?! Расселись, будто в гостях, а Зюлейха-килен одна за всех отдувается! Смотрите у меня, чтоб этого больше не было!..
Мюния, решив ответить за всех, начала оправдываться:
— Так ведь она сама за все хватается, атахы! Мы уж и без того, ее жалеючи…
Юлай, резко повернувшись к старшей жене, тут же оборвал ее:
— Зачем чепуху несешь, эсэхе! Я ведь вижу, как ты в последнее время от работы отлыниваешь. Да и других трудиться не заставляешь. Совсем от рук отбились. Свалили все хозяйство на плечи Зюлейхи. Хотите, чтобы она надорвалась?!
— А почему она не просит помочь? — не унималась та.
— Зачем же ждать, когда попросит? Разве не ты у нас главная хозяйка? Никак забыла?!.
— Не забыла, атахы. А что я могу поделать, коли никто меня не слушается, — сказала Мюния и, поджав губы, выразительно глянула в сторону Азнабикэ. — Вон, младшая кюндэш все по-своему делает. Поди-ка, заставь ее…
— Ну хватит, эсэхе! Нечего препираться, — пресек ее в очередной раз Юлай, заметив приближение Зюлейхи, с трудом тащившей большущий самовар. При ней ему не хотелось спорить с женой.
Пока Мюния разливала чай, Зюлейха, воспользовавшись небольшой передышкой, подсела к Салавату и тоже поела.
Нагоняй, полученный Мюнией от мужа в присутствии всей семьи, надолго ее взбодрил. С того самого дня она с новой энергией взялась за бразды правления огромным хозяйством, распределив обязанности и заставив всех работать. Кобылиц доили теперь не только слуги, но и жены старших сыновей. Они помогали также свекрови сквашивать кумыс. В большую кадку-кебе, наполненную кобыльим молоком, невестки добавляли теплой воды вместе с закваской, после чего время от времени взбивали кумыс деревянной мутовкой.