Страница 53 из 137
Ямщик свернул с тракта на проселок, и Филатов, пришпорив резвого коня, поскакал вперед.
— Куда это он торопится?
— Хочет известить старшину аула Надыршу о вашем прибытии, ваше благородие, — доложил ямщик почтительно. Кахым поморщился — такие почести ему не по чину.
20
Поддужные бубенцы спугнули покой дома Ильмурзы — видно, курьер еще не известил старшину юрта о высоком назначении его сына.
Когда тарантас остановился у ворот, работник взбежал на крыльцо и закричал в открытую дверь:
— Молодой хозяин приехал!
Около кухни испуганно взвизгнула женщина, то ли кухарка, то ли служанка.
Ильмурза, натягивая бешмет, не попадая рукою в рукав, выкатился на крыльцо и сердито спросил сына:
— Почему не прислал вестового?
Филатов ответил за майора:
— Я хотел сам прискакать, да их благородие запретили.
— А ты бы не слушал их благородия! — напустился на него Ильмурза. — Иль забыл правила благоприличия?
Сын выпрыгнул из тарантаса.
— Да будет тебе, отец!.. — И обнял всхлипнувшего от умиления и гордости за майорские эполеты Ильмурзу. — Мать здорова? А Сафия? Мустафа?
Сажида пыталась вытолкнуть на крыльцо отчаянно сопротивляющуюся сноху, но Сафия знала непреложные обычаи и ускользнула. Тогда, взяв за руку притихшего от неожиданности внука, Сажида пошла к воротам.
— Здравствуй, эсэй! Здравствуй, улым! — весело воскликнул Кахым, поднял, подбросил высоко взвизгнувшего от восторга Мустафу, теперь малыш понял, что этот нарядный офицер — его отец.
Сафия тем временем спустилась с крыльца, но стояла в сторонке, бросая на мужа сияющие счастьем взгляды.
Кахым пожал ей руку, обласкал улыбкой, но при людях не поцеловал.
Хлынули соседи, майор почтительно здоровался с мужчинами, а Ильмурза приглашал их в дом, но со строгим выбором.
В толпе у ворот слышались восхищенные возгласы:
— Да это же наш Кахым, а мы-то думали…
— За чужого начальника приняли.
— Ясное дело — мундир, борода, усы, такая важность!
Заплакал стиснутый людьми мальчишка, и мать сердито зашипела:
— Т-с-с-с, Пилатка в мешок посадит и увезет!
С нею согласились:
— Да, Пилатка с кем попало в деревню не поедет!
Солидно, неторопливо приблизился мулла Асфандияр, благословил поклонившегося Кахыма, приветствовал Ильмурзу.
Бурно ворвался в толпу веселый Азамат, он уже потолковал с Филатовым и знал все новости губернаторского дома и Оренбурга.
— Их светлость князь Волконский прислал к нам Кахыма начальником! — торжественно громко объявил Азамат.
Все замолчали, с недоумением посмотрели на него. Насладившись молчанием собравшихся, Азамат многозначительно добавил:
— Кахым отныне голова над нами и кантоном!
Мулла поинтересовался:
— Назначили, получается, вместо отца старшиной юрта?
Азамат посмеялся над такой наивностью святого хэзрэта:
— Бери выше! Помощник самого генерал-губернатора!
Ильмурза испуганно вздрогнул, ничего не понимая, а в толпе начались оживленные разговоры. Аксакалы тоже ни в чем не разбирались, но с одобрением поглаживали бороды:
— О-о!.. Выше своего отца-турэ!
— Всем турэ турэ!..
— Пилатка сказал…
Мулла Асфандияр мудро напомнил правоверным:
— Чужой не простит, свой не обидит. Большой начальник — турэ, выходец из нашего народа, не даст в обиду земляков. Пошли Аллах турэ Кахыму здравия и благополучия! — И, возведя глаза к небесам, забормотал молитву о ниспослании милостей Всевышнего и Кахыму, и его родичам, и его семейству.
Аксакалы, сделав «аминь» — проведя ладонями над бородою, потянулись гуськом к майору, чтобы поздравить его со столь высоким назначением.
Земляки победнее и помоложе кланялись издалека.
Ильмурза показал мулле и старцам на крыльцо: дескать, милости прошу, покосился на дерзкого Азамата — этот буян и без приглашения заявится.
— С недельку, поди, погостишь? — спросил мулла, шествуя в дом.
— Нет, никак не получится.
Ильмурза остановился, вопрошающе взглянул на сына, Сажида побледнела, а прячущаяся за крыльцом Сафия негромко вскрикнула и убежала, зажав рот фартуком.
— Князь Григорий Семенович поручил объехать все кантоны, проверить подготовку новобранцев во Вторую армию[36], начать формировать полки. Так что задержаться не получится.
Аксакалы приостановились во дворе — пожалуй, неприлично мешать насладиться скоротечным пребыванием в семье такому высокопоставленному государственному деятелю…
Кахым понял их нерешительность и обратился с нижайшей просьбой:
— Достопочтенные аксакалы, военное время — торопливое, когда еще доведется мне потолковать с вами о мирных делах!.. Да и посоветоваться мне с вами надо бы.
Ильмурза степенно поддержал сына:
— Аксакалы, для кого-то он и турэ, а для вас — Кахым. А ты, сынок, иди умойся, приведи себя в порядок. Я сам проведу гостей к табыну.
Мулла давно уже был в горнице, восседал на самой высокой подушке, благосклонно наблюдал, как рассаживались на нарах вокруг него старцы, поморщился, когда шмыгнул и пристроился в сторонке Азамат.
Хозяин успел сменить бешмет на мундир с медалью и держался еще надменнее, внушал землякам:
— Из моего повиновения сын не выйдет, следовательно, мое слово, и ваши советы, и молитва хэзрэта — залог его успеха. Мы не поможем — кто поможет?..
А Кахым, не в пример отцу, мундир свой скинул и пришел в горницу к гостям в обычном казачьем бешмете, но с эполетами.
Служка принес самовар, блюда, миски, чаши с угощениями. Кахым, подождав, когда мулле, старцам и даже непривычно молчаливому Азамату нальют крепкого благоуханного чая из китайской травы, приступил к рассказу о ходе войны с французами, старался укрепить веру земляков в скорый перелом в сражениях, в единоборстве с полчищами Наполеона.
— Исчадие ада, сын шайтана этот Наполеон! — возмущенно заметил мулла.
И все согласились с ним.
— Башкирские полки дерутся лихо! — сказал Кахым. — В Петербурге ими не нахвалятся!
Гостям эта похвала понравилась, старики буквально помолодели, бросали друг на друга гордые взгляды, словно это об их подвигах говорил Кахым.
— Не уронили чести башкира!
— И мы славно сражались под знаменами Суворова!
— Новобранцы тоже не подведут, ты, Кахым, не сомневайся!
— Да, верю, что и новые полки прославятся, — кивнул Кахым. — Пленные французы удивляются, с чего это башкирские всадники так беззаветно воюют за Россию.
— И зря они удивляются, — вставил свое веское слово Ильмурза, поправив для солидности звякнувшую медаль. — Испокон веков башкиры помогают русским, если вторглись в страну иноземцы.
Аксакалы в знак согласия закачали бородами.
— Знали бы французы, как русские и башкиры храбро воевали под знаменами Пугачева и Салавата!.. — нахально ввязался в мирную беседу Азамат.
Наступила напряженная тишина, старцы повернули бороды к мулле, прося у него защиты порядка и приличия.
И хэзрэт Асфандияр немедленно дал отпор смутьяну:
— Азамат-кустым, не лезь в беседу старших по годам и наиглавнейших в ауле по положению! Когда Кахым-турэ говорит, то и мы, аксакалы, молчим и внимательно слушаем.
Старцы закивали, одобряя разумную отповедь муллы Азамату.
Кахым постарался прекратить стычку:
— Святой отец и вы, аксакалы, не будем тратить время на перепалку! Надо скорее выиграть войну. Разгромим, выгоним французов и начнем жить лучше, по-новому. Царь обещал после войны вернуть башкирам вольности и земли для кочевья. Закон оградит наши обычаи и обряды. А сейчас надо нам срочно вооружить джигитов-новобранцев и отправить в Нижний Новгород.
Азамат опять не утерпел:
— Казна поможет?
— Ты же знаешь, что снабжение джигитов лошадьми, оружием и провиантом берет на себя аул, — ответил с досадой Кахым.
— Легко сказать!.. — фыркнул неукротимый Азамат. — И сейчас аул обезлюдел. В домах тоска, слезы, а в закромах — пусто, мыши от голода передохли. Уйдут с полком молодые парни, и останутся ветхие старики, бабы да дети.
36
Башкирские казачьи полки в войну 1806–1807 годов назывались Первой армией, а в войну 1812–1814 годов — Второй армией.