Страница 6 из 28
На следующий день спозаранку (что за ней отродясь не водилось) Лебедева топталась под дверями у Сокольского. Ей не терпелось выслушать мнение о своём новоиспечённом детище.
Однако Андрей Романович, вернувшийся, наконец, от шефа с внеочередной планёрки, вместо привычного прочтения текста в присутствии автора велел Ларисе сначала двигать в банк: там уже хвостом бьют, ожидаючи. Но обещал посмотреть материал, как только разгребётся со срочными делами.
На никчёмную с точки зрения Ларисы банковскую публикацию ушло полдня. Вообще-то платные заказы она обычно выполняла если не с жаром, то без неприязни: любая тема имеет право на отражение в газете, тем паче – подкреплённая чистоганом. Но сегодня эта неизбежная проволочка её сильно злила, она слушала пресс-секретаря банка вполуха и раздражала его своей несобранностью. Вадим даже нашёл нужным выразить неудовольствие:
– Лариса Петровна, неужели вам совсем не интересно, что такое транзакции по пластиковым картам? За ними ведь будущее, через год-два вся страна перейдет на карты.
Ага, а первой – деревенская тётка Маня. Как только поставите в её северной глухомани свои дурацкие банкоматы, а главное – погасите многомесячные задержки по зарплате, тут же и побежит карточки получать, без них в урманах никуда – подумала с издёвкой Лариса.
Заметив сарказм, промелькнувший на её лице, Вадим скривился ещё кислее:
– Что, тема лично для вас не близкая? Или вам не нравится с нами сотрудничать? А может, хотите, чтобы передали подготовку наших статей другому корреспонденту?
У Ларисы не было ни банковского счёта, ни только-только входивших в оборот пластиковых карт. Да и простых замусленных бумажных купюр частенько не хватало. Поэтому она и на самом деле была далека от того, о чём ей предстояло распинаться перед читателями. Но работа есть работа. Хотя она бы и не прочь скинуть с плеч эту малопонятную обязаловку, но очень не хочется очередной головомойки от начальства. Изобразив на лице святую обиду, Лебедева извинилась перед напыщенным банкирчиком и принялась всеми силами, на которые сегодня была способна, вникать в пластиковые технологии.
От рекламной нудятины Лариса освободилась лишь после обеда, и тут же прискакала в кабинет к Сокольскому. Андрей уже был готов к разговору.
Как человек мягкий и интеллигентный, он сперва погладил самолюбие автора по шёрстке:
– Ты молодец, такую глыбу нарыла. И выплеснулась так живо, так подробненько. Я очень хорошо въехал. Но:…
Этого-то «но» больше всего ждала и боялась Лариса.
– Но! Не мне, дорогая Ларочка, в тысяча первый раз напоминать тебе, что газета – не роман, странички у неё не резиновые. Сколько текста, пусть набранного даже самым мелким кеглем, на одну полосу входит? То-то! А у тебя знаков как раз в два раза больше.
Сокращай!
Заголовок нужен? Иллюстрации нужны? Значит, ещё режь свой шедевр.
Это во-первых. И с этим ты легко сама справишься. Режь больше. Не факт, что Лизетта отдаст под твою самую бомбовую бомбу целую полосу. Обязательно найдёт, какую ещё заметочку к твоему материалу присобачить.
Лариса хотела было возразить, что под убойный материал и разворота не жалко, другие газеты же отдают, но Романыч поднял палец, прося его не перебивать.
– Во-вторых – самое плохое – продолжил он. – Выдать рассказ, по которому бери и прямо сейчас тащи в товарищеский суд этого Крота, не имея дополнительных свидетельств или документов – как такое называется? Правильно, беззаконие. Клевета, порочащая честь и достоинство положительнейшего гражданина. Да этот Крот со сворой своих адвокатов нас с тобой и со всей газетой в придачу на клочки порвёт. Врёт, скажет, моя дура, мстит за то, что я её бросил. А коли не врёт, так вы, господа газетчики, докажите, что так именно всё и было. Ах, Ленкина подпись есть? Так подпись ещё не документ, может, вы в своих целях на неё давили!
И куда тогда нам с тобой?
– Так я же…
– Так ты же! – взгляд первого зама стал суровым и недовольным. – В общем, сейчас берёшь свою потрясающую сагу и делаешь из неё просто рассказ, отвлечённое повествование, этакий сюжет наших читателей. У нас же есть рубрика читательских писем? Вот и оформляй дело в виде анонимного послания. И чтобы без намёка даже на мало-мальскую конкретику! Без имён и всего, что указывало бы на реальных персонажей. Уверен: и того, что останется, хватит, чтобы обыватель стал рвать наш «Обоз» друг у друга из рук.
– Романыч, ты представляешь, как мне обидно этакое богатство холостить? – убито прошептала Лариса.
– Ещё как представляю! Сам сколько лет в твоей шкуре проходил! Да я-то с тобой, милая моя, всё-таки по-божески: самой доверяю кромсать. А вот в мою корреспондентскую бытность редакторы, когда приносил им подобные кирпичи, меня не спросясь, дербанили их до неузнаваемости. Матерился, водку хлестал, да куда попрёшь? Журналисту журналистово, а барин – редактор.
Лариса сидела с потухшим видом. Что толку рассказывать о вопиющих подлостях, если на подлеца указать нельзя?
Андрей Романович видел её неподдельное расстройство. Он встал, подошёл к сейфу, достал початую бутылку коньяка и два крутобоких бокала, налил.
– Давай выпьем за твой, Лора, большой труд и за неравнодушное сердце. Она, эта Кротова, не зря же именно к тебе пришла. Сделаем материал! Пусть и не совсем такой, как хотелось бы, но сделаем. Давай, подруга, пей, и шагай до дома. Отдохни, выспись, подтяни хвосты свои, сдай Лизетте долги. С сыном побольше пообщайся, а то совсем парень позаброшен. Словом, постарайся забыться и переключиться. Пусть история эта отлежится, мозги встанут на место. Вот тогда, со свежей головой, и иди на второй круг. Ну, будем!
Жаркая терпкая жидкость приятно обожгла гортань. Этот бокал оказался сейчас для Ларисы очень кстати: дал силы удержать готовые брызнуть слёзы. Прав Романыч,… или всё же она права? Но об этом потом, когда буйный объем будет впихнут в газетное прокрустово ложе.
Праздники дали Ларисе возможность собраться с мыслями. По совету Сокольского она быстро отписалась по долгам, и устроила себе мини-отпуск. Мысли о работе, как бродячие псы, отгонялись подальше, в самый глухой угол. Она предавалось пустякам: что купить в подарок Сашке ко Дню защитника отечества, в чем пойти на редакционный междусобойчик.
Со времени разрыва с Олегом постоянного бой-френда у Ларисы не было. И она порой с тревогой посматривала на своё отражение в зеркале: если ещё не стареешь, то тускнеешь, Ларочка; скоро мужички будут проходить мимо тебя, как мимо стенки. А ОН на белом лимузине всё не едет… Вот и к очередному Мужскому дню ей не о ком позаботиться.
Поэтому и расточительно посвятила целый день шопингу, без особой цели шляясь по магазинам, вертя в руках, примеряя и прикидывая на себя разные тряпочки и безделушки. Сделала приборку в доме, навестила давнюю подругу, даже в кино с сыном побывала. И, конечно же, сам праздник провела в обществе мамы, к её немалому удовольствию: после кончины отца в красные даты та чувствовала себя особенно одиноко. Ларочка ела любимые домашние пироги, разглядывала старые, дореволюционные ещё, но до сих пор не пожелтевшие фото прабабушек и прадедушек. Мечтала, что когда-нибудь соберёт родословную своей семьи и напишет её добротным профессиональным письмом.
Но в первый же послепраздничный день, словно гонимая чьим-то повелительным окриком, Лариса с самого утра засела за компьютер – оттачивать потенциальную сенсацию.
Честно сказать, корреспондент по социальным вопросам Лебедева впервые делала материал такого эмоционального напряга. Несмотря на внушительный стаж работы в газете, до сих пор ей доводилось сталкиваться с куда менее глубокими проблемами. До перестройки, как и большинство коллег, успела, пока не прикрыли, поосвещать мирную производственную жизнь закрытого «почтового ящика». Теперь в «Вечернем обозрении» писала то о муниципальном театрике, которому помещения не выделяют, то о разрушенных пришкольных спортплощадках, то о коммунальных авариях, которым нет числа на прогнивших городских теплотрассах. Темы, конечно, для читателей злободневные, но быстро преходящие; долго копаться в таких нужды не было. Другие газеты, при либерализации во множестве вставшие на крыло, наперебой показывали срезы чего-нибудь невиданно острого – то трудовые будни рэкитиров с проститутками, то межпартийную грызню. Она вместе с коллегами только вздыхала: умеют же люди читабельные вещи находить! В их «Обозе» жареным, тем паче с перчиком, пахло редко: сенсации обходили еженедельник стороной.