Глубина

Энни развернулась – и тут же отпрыгнула назад. Перед ней откуда-то возник молодой человек немногим старше ее, с ребенком на руках, которого он пытался успокоить и укачать. Энни тут же преисполнилась сочувствия. Он выглядел таким несчастным, неспособный унять свое дитя, которое извивалось, неприкаянное и недовольное. Младенцу Энни тоже сочувствовала – тот, несомненно, желал вернуться в прохладу детской, где ему было спокойно и уютно.

– Могу я помочь? – удалось ей выдавить каким-то образом.

Молодой человек распахнул глаза и окинул ее взглядом. Глаза были добрые, серо-голубые, как полумрак пещеры. И почему-то знакомые.

– О… простите! Не заметил вас.

Ребенок заворковал, и все шерстяное пальто пассажира оказалось заляпано спереди белой жижей.

– Позвольте, я помогу.

Энни вытащила из кармана тряпочку для уборки и потянулась за ребенком. Мужчина передал его с готовностью, словно повинуясь инстинкту.

Ребенку было не больше нескольких месяцев. Крошечное, но здоровое создание с темными глазами и прядями светлых медово-русых волос, выглядывающих из-под чепчика.

Малыш удобно, почти привычно лег в руки Энни, хотя она почти не имела опыта обращения с младенцами, так как была младшим ребенком в семье.

Однако дитя вскоре умолкло, поерзав и уткнувшись Энни в грудь носиком.

Молодой отец промокнул пальто тряпочкой.

– А вы ей понравились, да?

Он был красив, заметила Энни теперь, когда он больше не выглядел столь обеспокоенно. И в нем было что-то настолько знакомое, что Энни почти ни о чем другом не могла думать. В голове звучало нечто похожее на сигнал тревоги. «Вы когда-нибудь бывали в Баллинтое?» – хотелось ей спросить. Но сама идея казалась нелепой. Лондонцы не ездили в Баллинтой.

– Такая красавица, и здоровенькая, – произнесла Энни вместо этого.

Крошечный розовый кулачок вдруг поднялся к ее лицу, пытаясь ухватиться за подбородок. Мужчина с улыбкой покачал головой.

– Чувствует себя как дома. Мисс?..

– Стюардесса Хеббли.

– Что ж, мисс Хеббли, вы посланы мне небесами. Очень благодарен вам за помощь.

– Могу я проводить вас в каюту? Номер каюты, пожалуйста?

Он вытащил билет и показал ей, будто сам не был до конца уверен. Энни с разочарованием поняла, что в число вверенных ей он не входит.

Марк Флетчер. По телу Энни вдруг прошел еще один разряд чистого электричества. «Я знаю вас», – хотелось сказать ей. И в то же время она понимала, что это не так, что они никогда не встречались, что этот красивый мужчина, который казался таким знакомым, на самом деле был ей незнаком.

– С удовольствием покажу вам, как пройти, мистер Флетчер. Проследуете за мной?..

Однако в этот момент с трапа сошла женщина и протянула мужу руку. Энни ощутила неуместный укол разочарования. Неужели надеялась, что матери у этой малышки каким-то образом не было? Каким ужасным было бы это желание. И все же чувство, которое она испытала при виде Марка Флетчера, стало таким внезапным, острым, почти животным.

Кажется, она была обречена тянуться к мужчинам вне ее досягаемости.

Женщина, что появилась рядом с Марком, была невероятна – самоуверенность, блеск, фейерверк в человеческом обличье, уверенная в силе собственного счастья. Она была одета как королева из сказки, которые выдумывала Энни; одна только шляпка, с тонкой, изящной сеточкой, которая идеально оттеняла ее лицо… одна лишь шляпка стоила бы зарплаты Энни за целый год. Эта женщина была будто бы из тех молодых матерей, которые смотрятся беззаботно и легко, и ребенок для них не обуза, а красивая вещица в их коллекции чудес.

– Прости, что задержалась, – обратилась она к Марку, и Энни мгновенно услышала резкий звон американского акцента, тягучего и небрежного, – я увидела на пирсе ван Алленов, хотела их поблагодарить за тот вечер…

Она устремила темные глаза на Энни, в ее взгляде не было строгости.

– А это кто?

– Я нашел стюардессу, она проводит нас в каюту, – Марк представил их друг другу, забирая у Энни малышку и передавая ее немолодой женщине, которая возникла рядом с его женой. Няня, разумеется.

Энни остро ощутила, как ребенок вдруг пропал из ее рук.

– Пойдем? – миссис Флетчер взяла мужа под локоть.

Флетчеры приобрели билеты в люкс сразу за рядом кают, которые были отведены Энни, с гостиной в дополнение к спальне. Няню разместили внизу вместе с другими слугами и командой. Багаж уже был доставлен и свален кучей около двери: огромный сундук, шляпные коробки, полдюжины чемоданов поменьше. Два потрепанных саквояжа – наверное, нянюшкины. Маленькая колыбелька.

Такая груда застигла Энни врасплох.

– Надолго в Америку? – спросила она, когда няня поспешила с ребенком в спальню: вероятно, заняться испачканным подгузником. – Или вы там живете?

Женщина проследила за взглядом Энни и рассмеялась.

– Вы про все это? Вынужденная необходимость при путешествии с младенцем. – Она вытащила из шляпки булавки, положила ее на стол и распушила легкие волны золотисто-каштановых волос. – А как насчет вас, моя дорогая? Впервые в Америку?

– Да, мэм, – произнесла Энни и сразу же пожалела. Считается ли такое разговором о личном?

– Собираетесь там остаться? Слышала, многие подписались на эту работу, чтобы туда попасть.

Так, наверное, и было. Энни слышала такого рода разговоры поздними ночами в каютах экипажа, когда лились пиво и джин. Однако она боялась сказать слишком много, в ушах звенело предупреждение старшего стюарда. Никакой излишней фамильярности.

– Я? Нет, мэм. То есть я еще не решила.

На самом деле Энни вообще не думала о будущем, оставаясь здесь и сейчас.

– Но вы не против маленького приключения, правда?

Вопрос был достаточно невинным, однако Энни стало немного не по себе, поэтому она решила, что лучше промолчать. В этот же момент Марк Флетчер принялся расхаживать по каюте, распаковывая вещи. Энни остро ощущала, что он сзади, что ходит туда-сюда, его присутствие обжигало ей спину словно солнце.

Женщина улыбнулась – тепло, искренне, хотя в ее глазах мелькнуло нечто, отчего Энни вновь испытала неловкость.

– Меня зовут Кэролайн Флетчер.

– Рада познакомиться с вами, миссис Флетчер, – Энни присела в книксене, и женщина рассмеялась.

– Не называйте меня так. Мы ведь почти ровесницы, правда?

Энни понимала, что никто не хотел ее задеть – это было лишь еще одно проявление американского дружелюбия, – но невольно ощутила свою бедность по сравнению с положением миссис Флетчер. Одинокая стюардесса, чьи пожитки наверняка уместились бы и в одну из этих шляпных коробок.

– А как я могу называть вас? – спросила женщина, кружась по комнате и распаковывая ослепительный набор личных вещей так легко и привычно, что у Энни едва не закружилась голова.

– Можно просто Энни, – отозвалась она, наблюдая, как миссис Флетчер открыла один из самых больших чемоданов и начала развешивать столько ярких платьев, что и за месяц не надеть, не говоря уже о недельном путешествии на корабле. Энни попыталась помочь, пристроив несколько книг на боковом столике, в то время как Кэролайн, взявшись за шкатулки, открывала их, чтобы выставить серебряные и золотые подвески и кольца напоказ, словно люкс был ее личной ювелирной лавкой. Зачем нужно столько драгоценностей? Не говоря уже о том, чтобы беззаботно выставлять их вот так напоказ – кто угодно ведь может увидеть и позариться. Ожерелья, браслеты, блестящая брошь размером почти с кулак Энни.

Впрочем, прежде чем она успела что-то сказать, в открытую дверь постучали. В каюту заглянул, словно сквозь решетку местного зоопарка, пожилой мужчина.

Марк, раскладывавший расчески и туалетные принадлежности, выпрямился.

– Могу я чем-нибудь помочь? Как видите, эта каюта занята…

Вопрос, казалось, позабавил мужчину.

– Благодарю, любезный, однако моя каюта как раз по соседству.

Незнакомец выглядел как-то не так. Такого старухи в деревне Энни назвали бы чудаком. Все дело в бороде, решила Энни, густой седой бороде, растрепанной и неухоженной на конце – она выглядела странно на фоне дорогой одежды. И глаза – они постоянно что-то искали, то поднимаясь, то снова опускаясь.